Страница 40 из 215
В этих стихах, сложенных одним сунским ученым на мотив "Зеленые кроны ив", таится намек на восьмого императора династии Северная Сун Хуэй-цзуна, известного также под именами Праведного государя из Яшмового чертога Божественной выси, или Оперенного мужа истинной чистоты, возвещающего гармонию. Утверждают, будто сей государь был воплощением Ли - Последнего владыки, того, что правил в Южноречье во времена династии Южная Тан.
Однажды родитель Хуэй-цзуна, государь Шэнь-цзун, прогуливаясь по дворцу, увидал портреты императоров былых времен, и среди всех прочих взгляд его поразил величественный облик Последнего владыки. Чело на портрете исполнено было такого величия духа, словно бы, отринув земную нечистоту и грязь, Ли устремился куда-то за пределы бренного мира. Вздох восхищения вырвался из груди государя. А спустя некоторое время Шэнь-цзун вновь увидел Последнего владыку, тот приснился ему входящим во дворец, и вскоре у Шэнь-цзуна родился сын - будущий Праведный государь. Сызмала отличался он изысканностью манер, непринужденным обхождением и редкостной красотой. Все давалось ему необычайно легко. Еще юношей он удостоен был титула князя Дуань-вана, а когда старший брат его Чжэ-цзун отошел к небожителям, сановники двора возвели его на престол и провозгласили Сыном Неба. В годы правления Праведного государя меж Четырех морей царило спокойствие, двор не ведал потрясений. Государь очень любил сады. В первый же год эры "Возвещения гармонии" повелел он сановнику Лян Шу-чэну начать большие работы в северо-восточном углу столицы, и вскоре там появились пруды и парки. Место это названо Серебряным холмом на Горе долголетия. Другому вольможе, Чжу Мяню, государь повелел собрать для сада редкие цветы и деревья, привезти бамбук и камни диковинных очертаний. Созваны были лучшие мастера Поднебесной. Работы длились несколько лет. Казна пустела. Но в конце концов устроение сада завершилось, и он получил название "Гора десяти тысяч лет". Чего только в нем не было! Среди прекрасных деревьев благоухали невиданные цветы, порхали неслыханные птицы, разгуливали диковинные звери. Высоко к небесам вздымались башни, а среди них были разбросаны легкие беседки. Величавая мощь соседствовала тут с изящною прелестью. Как описать всю эту дивную красоту?! Как перечислить достопримечательности роскошного сада: дворец Яшмовых цветов, Нефритового леса, Защиты гармонии, беседка Великого благоденствия, Небесной чистоты, Тонкого очарования, беседка Ступенчатой горы; павильон Яшмовой выси и парящего феникса. На дорожках государева сада вы могли бы увидеть прославленных вельмож: и Цай Цзина, и Ван Фу, и Гао Цю, и Тун Гуана, и Ян Цзяня, и Лян Ши-чэна, словом, всех, кого прозывали тогда "Шестью разбойниками годов Возвещения гармонии". Нередко приходили они туда полюбоваться пленительным садом. А сейчас послушайте-ка стихи:
"В чаще зеленых деревьев яшмы прекрасной вкрапленья. Вот можжевельник с бамбуком манят, сплетенные, тенью. Смертный, что был удостоен здесь погулять, - не сказал бы, Это земная ль прогулка, в облаке ль это паренье!"Так вот, рассказывают, что к юго-западу от дворца Защиты Гармонии стоял Яшмовый павильон, служивший опочивальней любимой наложницы государя Ань-фэй. То было на редкость красивое здание: двери выложены узорными пластинами, окна украшены причудливыми петлями и ручками; арки стрельчатые, стропила узорные... Все источало сиянье, все привлекало взоры. Как-то вельможа Цай Цзин устроил здесь пир в честь государя, после чего на одной из дворцовых стен оказались такие стихи.
"Защиты Гармонии славный дворец сияньем осенних лучей озарен. И смертный, достойный в покои войти, роскошным убранством дворца покорен. Здесь тонкость вина и изысканность яств блаженную радость рождают в душе. Чтоб видеть красу бесподобной Ань-фэй, проникните в Яшмовый павильон".Но оставим пока в стороне Ань-фэй - первую из любимых наложниц Шести покоев, а расскажем о другой - по имени Хань Юй-цяо. И ее ввели во дворец, выбрав в свой час среди множества прочих красавиц. И ее облачили в платье, пышное, что твое облако, и украсили дорогими каменьями. Госпожа Хань на диво была хороша собой: белизною кожи могла устыдить снег, нежной прелестью лика затмила бы прекрасные фужуны. Но вот беда! Вся любовь и вся ласка Сына Неба доставалась одной лишь Ань-фэй, ей же, госпоже Хань, не перепадало и капли от влаги государевой милости, меж тем как она тогда уже закалывала волосы в пучок.
Итак, весна была в самом расцвете. А очарование здешних мест способно было пленить любого человека, - любого! - но не красавицу Хань. Ее оно не трогало ничуть. Оттого и не в радость ей были дорогие украшения и пышные наряды. Ей противны были алые циновки, один только холод рождали изумрудные одеяла. Едва озарит луна яшмовое крыльцо, тоска охватывает сердце, - оттого, что не слышит она посвиста фениксовой свирели. Едва застрекочут сверчки на белой стене, в душе возникает обида - оттого, что приходится ей одной томиться в одинокой постели. Весенние мысли мало-помалу покинули ее, тоскливые вздохи то и дело срывались с уст. В конце концов пришла к ней болезнь. Об этом сказано:
"Упрямый восточный ветер Все старит меня, все старит; Он дует без перерыва, Все льются слезы, все льются. Бывала весна и ранней, И поздней весна бывала, Холодной случалась и теплой, Безоблачной и дождливой, Но сколько же чувств высоких В душе она пробуждала! Когда цветы опадают, С весною пора прощаться. Когда в ароматных травах Порхают бабочки сонно, А тополь пышно разросся, - Какая уж тут весна!.. Совсем недавно казалось, Что молодость будет вечной; Но вот оглянулась и вижу, Что вечного в мире нет! И все же - как во хмелю я: То, словно в дурмане, брежу, То вдруг весела без меры, И ноги мои танцуют; То будто бы я засыпаю, А то встрепенусь внезапно... Но только душа и ныне Всецело во власти любви. И кажется мне: я слышу Души любимого отклик. А сколько ночей печальных Осталось до нашей встречи? Где встретимся мы - не знаю. Чист ветер, светла луна... "В схожих случаях говорят еще и так: крошится мало-помалу яшма, сякнет ее аромат, ивы стоят в печали, никнут цветы в унынье. Из государевой аптеки прислали к госпоже Хань лекаря. Он прощупал ее пульс и велел принять какое-то снадобье. Но ведь это все равно, что камень кропить водою! И вот однажды Праведный государь призвал к себе тайвэя Ян Цзяня и говорит ему: