Симфония тьмы

— Красный Нетопырь, — заговорил Силач, отвлекая внимание мутанта от Гила (юноша с облегчением увидел, что горящий зеленый взгляд монстра ушел в сторону), — мы пришли встретиться с вашим Советом. До Дня осталась всего неделя.

— Так скоро?

— Парень уже сказал мне, что то, чего я хочу, можно сделать довольно легко.

«Верно, — подумал Гил, — но я не сказал, что сделаю это».

— Его ни в чем не заподозрят, — продолжал Силач. — Он может свободно пройти куда захочет… почти. А куда не может, так те места для наших планов не имеют значения. Так что мы вполне можем начать координацию действий.

Человек-нетопырь какое-то время молчал — думал. Гил попытался представить себе, как может работать такой мозг, каков ход его мысли, какие в нем гнездятся предубеждения, какие воспоминания. Для него это было чуть-чуть слишком. Он еще мог как-то воспринимать популяров на физическом уровне, но сделать следующий шаг и перейти к типичным для них схемам мыслительных процессов ему не удавалось и вряд ли когда удастся.

— Ладно, — буркнул наконец Красный Нетопырь.

Он отпустил когти и шлепнулся на пол, успев перевернуться вниз ногами, пока падал. Повернулся спиной и направился дальше в темноту развалин, то перелетая, то пробираясь пешком по узким проходам, стены которых состояли из обломков бетона, осколков стекла, скрученной проволоки и — удивительно! — целых керамических плиток.

— Отец, — сказал Гил, и от этого слова на языке вдруг возникло неприятное, горькое ощущение, как будто в рот влетело толстое мохнатое насекомое, — а почему ты не использовал Нетопыря вместо Прыгуна, чтобы выкрасть настоящего Гильома из «Первого Аккорда»?

Силач взобрался на бугор из камня, пластика и металла, помог Гилу подняться следом.

— До верха «Первого Аккорда» — две с половиной тысячи футов. Да, люди-нетопыри умеют летать, но они все-таки люди. Строение их костей не вполне приспособлено для полета. У настоящих летучих мышей кости внутри почти пустые, но людям-нетопырям приходится ходить по земле и выдерживать свой вес, так что полые кости им не годятся. Поэтому они могут подниматься всего футов на двести. И даже если бы они поднялись на здание «Первого Аккорда» до такой высоты, дальше им пришлось бы карабкаться обычным способом, а у них для этого недостаточно развиты мускулы.

Стало темнее.

И холоднее.

Они вышли к очередному спуску, который можно было преодолеть, только съехав на спине. Красному Нетопырю повезло — потолок здесь оказался довольно высок, и он просто слетел вниз. Силач съехал первым. Гил осмотрел видимую часть откоса, послушал, как спускается отец. Да, это не песок. Слышно было, как перекатываются какие-то тяжелые куски. Но и для спуска на ногах тут слишком круто. Он собрался, оттолкнулся…

По камням на спине, как на санках. Камни это перенесли легче, чем спина. Гил ободрал кончик мизинца о какую-то глыбу, поморщился от боли. Потом он долго скользил по длинной полосе камней, дрыгая ногами и ругаясь, — поднявшаяся пыль забила глаза и не давала дышать. Докатился до дна, полежал несколько секунд, а потом поднялся на ноги, не дожидаясь, пока Силач прибежит считать на нем раны (тот все трясся, как бы не получило повреждений его божественное орудие).

— Ты уверен, что он справится? — спросил Красный Нетопырь, размахивая крыльями в полумраке. Подсвеченное глазами лицо скривилось в комической гримасе.

Но Гил припомнил, как выглядело это же лицо с оскаленными клыками, и мгновенно перестал видеть в нем хоть что-то смешное.

— Гидеон может сделать все, что нужно, — сказал Силач. — Но мы должны помнить, что его вырастили музыканты. Он не подготовлен к той жизни, какую ведем мы.

Гил подумал, как эти двое повели бы себя на арене. Наверное, пали бы перед драконом, раздавленные звуковым чудовищем, а если не пали, то их увезли бы к печам под ареной. И все-таки в словах Силача была правда. Он действительно здесь не в своей стихии. Последнее время ему кажется, что он всегда был и будет не в своей стихии…

— Но все же… — попытался возразить Красный Нетопырь.

— Да ты бы в его мире, в городе-государстве, просто не выжил! Ты не смог бы выучить их правила звуков и умер на арене.

Красный Нетопырь некоторое время сердито хмурился, потом пожал плечами.

— Может, и так, — неохотно согласился он. — Пошли дальше.

Бесконечные туннели скручивались и раскручивались, поднимались и спускались, то в пыльном полумраке среди куч мусора, то вдруг в абсолютной смоляной черноте, которая, казалось, залепляла глаза. Мусор местами заваливал проходы почти полностью, им приходилось протискиваться боком, прижимаясь спиной к грубой каменной стене. Кое-где пол поднимался все выше, почти до самого потолка, и они проползали в оставшуюся щель на животе. Нетопырю, похоже, было легче, чем им, его тощее жилистое тело обладало способностью при необходимости сжиматься до поразительной компактности.

Гил решил, что наверняка есть и другая дорога, а эту они выбрали, чтобы показать ему, сколь трудна их жизнь. Из-за этого подозрения он сцепил зубы и не позволял себе ни застонать, ни пожаловаться, а принимал все муки с достойным стоицизмом, хотя время от времени с губ его против воли срывалось ворчание.

В конце концов они остановились в одном из самых темных мест. Это была очередная подземная комната. Стены широко расступались в стороны, до потолка — футов десять-одиннадцать. Гил ощущал присутствие других существ, слышал тончайшие звуки неровного дыхания.

— Он привел парня, Гидеона, — объявил Красный Нетопырь.

В сыром помещении раздалось шуршание, эхом отдалось от стен. Возник ряд из четырех светящихся глаз, тут его прямолинейность нарушили еще четыре — это люди-нетопыри поворачивались на своих жердочках, чтобы посмотреть на Гила.

— Мне его вид не нравится, — проныл визгливый голос — словно провели наждаком по стеклу.

— Само собой, — прошипел Красный Нетопырь и недовольно захлопал крыльями. — Конечно, не нравится — у него же вид, как у музыканта.

— Красный прав, — отозвался кто-то еще из четверых.

У этого голос был такой ласковый и добрый, что Гил сразу же вспомнил мягкого и заботливого Франца, который учил его играть на гитаре. Не зная, как зовут этого нетопыря, но все-таки чувствуя, что может думать об этом существе, как о личности, он про себя назвал его Францем, как старого учителя.

Франц прочистил горло, издавая сухие скрипящие звуки.

— Нельзя, чтобы на нас влияли предубеждения. Если мы им поддадимся, то рискуем потерять единственный шанс, который у нас есть.

— Хорошо сказано, — отозвался Красный Нетопырь. — Мне-то он тоже не нравится…

Он повернулся и уставился на Гила. На миг появились клыки, выгнувшиеся над нижней губой, потом снова спрятались в вонючей дырке рта.

— Не нравится! Но он — наша самая лучшая возможность.

Рука Силача снова лежала на плече Гила и давила довольно чувствительно и больно, напоминая, что надо молчать и терпеть. Но Гил не нуждался в напоминаниях.

Нетопырь, который первым высказал свою неприязнь, развернулся на месте, скрежеща когтями по металлу, и, все так же вниз головой, повис лицом в другую сторону. Теперь перед Гилом было только шесть глаз.

— Расскажи, что ты хочешь поручить нам, — обратился Франц к Силачу.

— Гидеон как ни в чем не бывало вернется к музыкантам и будет притворяться еще неделю. Ему не нужно столько времени, чтобы сыграть свою роль, время нужно нам, чтобы подготовить свои силы ко Дню. Потом, ровно через неделю, считая от этого вечера, он устроит так, что генераторы, поддерживающие звуковую конфигурацию Башен, окажутся разрушены.

Все, за исключением Башни Конгресса. Мы сохраним это строение целым, чтобы начать свое правление именно оттуда — если хотите, сохраним как символ нашей власти. Другие здания исчезнут. Когда начнется разрушение, мы нападем и уничтожим всех музыкантов, которых найдем живыми на открытом месте. Ваша задача — нападать с воздуха. Как мне представляется, такая атака будет особенно действенна, потому что захватит их врасплох.