Парижское счастье

Они быстро, даже поспешно раздели друг друга при красноватом свете лампы, что стояла на ночном столике у кровати. Время от времени их взгляды встречались. Они обменивались застенчивыми, взволнованными улыбками и снова целовались.

Красное платье Камиль соскользнуло на пол с легким шорохом. Ловкие пальцы Джонно пробежали по ее обнаженным плечам. За пальцами следовали губы, прокладывая дорожку от плеча к ямочке у основания шеи, потом ниже, ниже — о, боже! — к груди.

Они одновременно упали на кровать, задыхаясь и трепеща от сокрушительной силы желания. Она никогда не чувствовала себя настолько захваченной страстью. Было немного страшно ощущать, что совершенно не владеешь собой, хотя с каждой минутой это значило все меньше. Главное — Джонно был с ней. Такой прекрасный.

Джонно проснулся первым. Он спал, по-хозяйски положив руку на грудь Камиль. Теперь же лежал неподвижно, наблюдая за тем, как утренний свет льется из окна под потолком, заполняя собой спальню и освещая беспорядок. От двери до кровати шла дорожка из скомканной одежды, которая воскрешала воспоминания их бурной ночи накануне.

Его ошеломил напор ее эмоций, когда они занимались любовью. Ему и прежде приходилось испытывать страсть, но никогда ей не сопутствовала такая до боли острая нежность.

Камиль пошевелилась и медленно открыла глаза.

— Приветик, — сказала она, и ее губы сложились в сонную, загадочную улыбку, когда она огляделась и в ее памяти восстановилась картина произошедшего.

— Доброе утро. — Он поцеловал кончик ее носа и провел большим пальцам по ее груди, ощутив, как она напрягается под его прикосновением.

Девушка с удовольствием потянулась и вздохнула.

— Как бы мне хотелось не ходить сегодня на работу. Нельзя заставлять людей сидеть в офисе после такой потрясающей ночи. Это жестоко.

— Не уходи, — пробормотал Джонно, скользя рукой вдоль ее округлого бедра.

— Придется. У меня и так уж все сроки вышли.

— Ты выглядишь помятой и сонной... и безумно сексуальной.

— Правда? — рассмеялась Камиль и качнула головой, так что ее локоны упали по обеим сторонам лица.

— Боже, Камиль! — простонал он, убирая волосы с ее глаз и целуя. — Я могу безвозвратно привыкнуть просыпаться вот так, рядом с тобой.

Она вдруг резко села и выпрямилась. В ее взгляде отобразилась усталость.

— Что ж, этого я не могу допустить, а ты? Пойду приготовлю завтрак. Кофе с тостами будет достаточно?

— Конечно.

Он только взглянул на нервозное, замкнутое выражение ее лица и подавил в себе порыв схватить ее, повалить на кровать рядом с собой и снова заняться любовью.

Вместо этого Джонно просто наблюдал за тем, как она выскользнула из постели и натянула через голову безразмерную футболку. Он любовался тем, как тонкая хлопковая ткань облегала ее грудь и бедра при каждом шаге, когда она шла к двери. Но стоило ей исчезнуть, как его начали донимать сомнения и беспокойство, от которого все внутри переворачивалось.

Они встретились в обед в престижном ресторане в гавани, с прозрачными стеклянными стенами, дарящими чудесный вид на многоярусные раковины Оперного театра на мысе Беннелонг. А под ними в сверкающих голубых водах сновали туда-сюда паромы и парусные лодки.

Камиль и Джонно сели за столик.

— Моя коллега Джен догадалась, что я встречаюсь с тобой, и построила целую теорию о том, что я сумела вывести тебя из проекта, чтобы оставить тебя себе.

Молодой человек усмехнулся.

— А ты оставила меня себе, да?

Она вспыхнула и отвернулась.

— Ты прекрасно знаешь, что тогда я ничего такого не планировала.

Девушка мысленно поблагодарила его за то, что он не спросил ее: что она планирует теперь? Потому что ответ был ей неизвестен. Никаких планов она не строила. Камиль знала только то, что Джонно снова ворвался в ее жизнь. И теперь в ней зарождались какие-то чувства к нему. Зарождались и расцветали. Захватывая ее всю. Без остатка.

Все утро в ней нарастало беспокойство, мешавшее успокоиться. Она боялась, что дает Джонно ложную надежду. Надежду на то, что у них впереди общее будущее.

Да какое у них может быть будущее? Прошлой ночью казалось, что все правильно, так и должно быть. Романтика и поэтичность витали в воздухе. Они сумели преодолеть свои различия, — так же, как разные музыкальные инструменты слились в одной мелодии на концерте.

Но вот при ярком свете дня она уже не была так уверена в этом. Камиль знала, откуда вышел Джонно, видела его землю и людей, населявших ее. Там он вырос, там был его дом. Она познакомилась с его семьей. С Гейбом и Пайпер. Ее тронуло его нежное отношение к племяннице и племяннику.

Может быть, внешне он похож на пирата, но в душе он убежденный семьянин и не приемлет случайных несерьезных связей. Про таких говорят «соль земли». Вспомнить хотя бы рассказ Пайпер о том, как он радовался, думая, что его девушка беременна от него.

Несмотря на то что Джонно наотрез отказался участвовать в проекте «Лучшие холостяки Австралии», ему было нужно именно это: ухаживания, свадьба, семейная жизнь.

В то время как ей...

К их столику подошел официант с блокнотом, чтобы принять заказ. Как только он ушел, Джонно заговорил:

— Ты ничего не рассказывала о своей семье. Они живут в Сиднее?

Девушка помолчала, решая, нужно ли посвящать его в подробности. Ее удивило, насколько совпали вдруг им мысли.

— Извини, если я лезу, куда не следует, — поспешил на выручку он. — Но ты ведь знаешь все обо мне и моем семействе. Ты видела места, где я родился и вырос. Где прожил всю жизнь.

— Нет, что ты, ты вовсе не лезешь, куда не следует. Просто дело в том, что... — Она вздохнула. — Просто дело в том, что у меня нет семьи в нормальном понимании.

— А, понятно, — от мягкой улыбки в уголках его глаз появились лучики морщинок. — Значит, даже не намекнешь, на какой планете они поселились?

Камиль засмеялась.

— Ладно. Уговорил. Семья у меня маленькая: мои родители и я. И все мы разбросаны по миру на максимальном удалении друг от друга. Я единственная живу в Сиднее. Мама обитает в Токио, а папа в Париже, я думаю.

— Думаешь? То есть ты не уверена? — Джонно не мог скрыть удивления.

— Ну, обычно папа живет в Париже. Но вот в последний раз он звонил мне из шато где-то на берегу Луары. Он присматривает за домом.

— Ух ты! По сравнению с этим присматривать за детьми сущий пустяк.

— Звучит претенциозно, да? — Девушка усмехнулась. — Просто папа следит за чьим-то домом. Кажется, он принадлежит его другу. Хореографу или композитору. Забыла. В любом случае, это было полгода назад. Полагаю, он уже вернулся в Париж.

Официант принес шампанское и бокалы, с некоторой театральностью выстрелил в потолок пробкой из бутылки и разлил игристое.

— Твое здоровье! — Джонно звякнул своим бокалом о бокал Камиль.

Их взгляды встретились, и ей вспомнилась прошлая ночь, когда он так страстно и в то же время нежно ласкал ее. От одной этой мысли по ее телу разлилось томительное тепло, словно она уже выпила шампанского.

— Надо за что-то выпить. За что? — быстро спросила девушка.

И тут же пожалела об этом. Казалось, Джонно видел ее насквозь. Его взгляд проникал в нее. Как будто в ней был ответ. Через мгновенье он слегка тряхнул головой, поднял бокал и улыбнулся.

— Давай выпьем за подъем цен на говядину. Тогда ты получишь хороший доход от своих бычков.

— Тогда мы получим хороший доход от нашихбычков, — поправила Камиль. — Не забудь, мы поделим его пополам.

— Ладно. Выпьем за нашихбычков, — согласился молодой человек. Они сделали по глотку, и он продолжил: — Если серьезно, то в последнее время, боюсь, цены на говядину не слишком воодушевляют. Поэтому я пока и не продаю их. Надо выждать. Вижу, тебя не слишком волнует, сколько мы сможем заработать на пятнадцати бычках.