Привет, Галарно!

Р

Позапрошлой осенью я познакомился с Маризой в «Эджуотер-баре» (эта танцплощадка напоминает формой ломтик дыни, которой упирается мысом в озеро Сен-Луи). Она приехала на nowhere [14], с какой-то своей подругой. Кажется, ее звали Николь. А я был в «Эджуотер-баре» с моим братом Жаком (он — профессиональный писатель. Жак обещал почитать мои дневники. Посмотрим, что он потом скажет, в смысле по поводу моей орфографии, грамматики или прилагательных. Особенно о качественных прилагательных. Я имею в виду прилагательные времени, места и скуки). Как только я познакомился с Маризой, я понял, что это та самая девушка, с которой мы поймем друг друга: между нами мгновенно пробежала искра.

Жак сразу уставился на них обеих, как будто у него было плохо со зрением. Затем заулыбался, встал, подошел к столу, за которым они сидели (коричневая скатерть была в пятнах: посреди, на пятне, в красной пластмассовой плетенке горело что-то вроде церковного светильника). Показывая пальцем на автобус nowhere, стоявший во дворе «Эджуотера», он сладко заворковал:

—Когда, милые барышни, вы садились в этот судьбоносный автобус, вы, конечно, и не подозревали, что этот слепой поводырь привезет вас на встречу с братьями Галарно?

Тут из-за его спины возник я и, слегка оттолкнув Жака, сказал:

— Извините его, девушки, это он не потому, что выпил, просто он у нас образованный. Идите сюда, на танцплощадку, станцуем ча-ча-ча. Я умею ча. А мой брат Жак приехал сюда на серебристо-голубом «бюике ривьера» с откидным верхом. Так что до города мы вас потом довезем, а то мало ли? вдруг с nowhere произойдет несчастный случай?

На самом деле несчастным случаем были мы. Мариза (я тогда еще не знал ее имени) встала, правой рукой потушила окурок в стакане из-под пива. И мы в густом дыму пошли с ней танцевать на узкий пятачок, заполненный парочками: в тот вечер всем хотелось сплясать ча-ча-ча. Жак подсел за стол к той, которую звали Николь. Я не слышал, о чем он с ней говорил, но видно было, ни он быстро перешел к делу. Он обнимал ее за плечи, трогал за грудь, что-то нашептывал, поглаживал ей задницу. В нем было что-то от мясника, не решающегося зарезать теленка. В конце концов, он ухватил ее за талию, а она с довольным видом положила ему голову на плечо. Было ясно: дело в шляпе. Ну а у нас с Маризой все было иначе...

—Меня Маризой зовут. Мариза Дусе. А тебя?

—Франсуа. Ты как, здесь часто бываешь?

—Нет, никогда. Обычно по субботам вечером мы с моим парнем ходим в «Казино Бельвю» или «У Пари», там пошикарнее и оркестр хороший. Но Николь — она сейчас с твоим братом — приехала из Квебека. Ей хотелось на людей посмотреть.

—Nowhere как раз для этого. А кто твой парень?

—Что теперь об этом рассказывать: вчера мы с моим женихом расстались.

—А ты любишь танцевать?

—Очень, но не с кем попало.

—А со мной?

—Не знаю еще, там посмотрим.

—Вы как, останетесь с нами в «Эджуотере»?

—Это Николь решать, со мной-то всегда можно договориться.

—А ты красивая...

—А твой брат — кто? Он так забавно изъясняется.

—Он — сценарист.

—Как-как?..

—Пишет сценарии на телевидении.

—Как ты думаешь, он знает Йолана Герара? [15]

—Да он всех их знает. Он даже встречался с Жильбером Веко, когда тот приезжал сюда месяц назад.

—А ты работаешь вместе с ним?

—Нет, у меня закусочная.

—А... (Она задумалась. Я лихорадочно соображал, что бы приятного ей сказать.)

—У тебя попка кругленькая, как два яблочка.

—Но я не торгую ими на вес.

—А я и не собираюсь их покупать, только прикоснуться.

—А ты, оказывается, нахал. Ты женат?

—Нет.

—Но посмотреть на твой палец, кажется, что у тебя было кольцо.

—Раньше. Но я его выкинул в Сен-Лоран [16]: я бы и жену мою сбросил туда же, если бы мог, вместе с ним.

—Давно это было?

—Чуть меньше года назад.

—А я лишь в невестах побывала, если так можно сказать. Морис заходил ко мне вечерами или просто звонил: мол, «иду», а потом отправлялся играть в карты. Короче, мы расстались.

—Знаешь, Мариза, тебя зовут как мою маму.

—Но это ведь редкое имя.

Когда мы вернулись с танцплощадки, Жак уже заказал скотч. Ну и повеселились мы тогда, бог мой! Если мой брат Жак в ударе, то он острит не хуже Альдерика. Он пародирует всех артистов с телевидения, которых знает лично, к тому же он умеет показывать фокусы со спичками и сигаретами: девчонки были в восторге. Особенно Николь, не всем же из nowhere выпадает такое везенье! Сигаретный дым сгущался, как туман. У Жака от него слезились глаза, но он продолжал рассказывать свои байки, а мы смеялись от души. Мариза дала мне себя обнять, я гладил ее, я «этнографировал» всеми десятью пальцами, я «вел записи» ртом и «снимал мерки» своими коленями. Из «Эджуотера» никто не расходился, народу собралось как в Китае! В два часа ночи, когда прозвенел last call [17], чтобы запить скотч, мы приняли по четыре кружки холодного пива «50». Продираясь локтями через толпу, мы наконец добрались к нашему кабриолету, который стоял на паркинге, подобно дремавшему под вязом Мартиру.

Мариза все время вскрикивала «ой!» Площадка была каменистой, и мелкая галька попадала в ее атласные босоножки. Я подхватил ее на руки, и, если бы не очереди машин, стоявших по обе стороны и служившие мне ориентиром, я никогда бы не добрался до места.

Мы понеслись в Монреаль со скоростью восемьдесят миль в час. Ну и перетрухнули же мы в дороге! Мы были, что называется, под банкой и искали той воскресной ночью отель. Это оказалось непростым делом. Две первых гостиницы были заняты — красная неоновая вывеска сообщала no vacancy [18]; третья стоила дорого: номер с двумя двойными кроватями, телефон, телевизор, кофеварка на стене: двадцать два бакса из-за позднего прибытия. Остановились на Кот-де-Льесс. Никогда еще я так крепко не спал: хоть включай отбойный молоток — впору было оставить чаевые на подушке в знак благодарности.

Мариза, любовь моя, это был самый лучший nowhere в моей жизни, ведь именно на нем ты приехала в тот вечер в «Эджуотер-бар». И если бы не это, я бы не обнял тебя тогда под звуки ча-ча-ча на паркетном полу танцплощадки, а потом и на гравии прогорклого паркинга. Самая красивая в мире улица — это Кот-де-Льесс, где мы проснулись воскресным утром, ты — со спутанной причёской, я — с прилипшими ко лбу волосами, смурной из-за того, что перепил накануне. Мариза, жизнь моя, ты улыбнулась, и мы впились друг в друга, как два изголодавшихся существа. Я тебя любил и буду любить вечно.

О

«Флориан» — это изобретение века. Вы закрываете глаза, нажимаете на кнопку, и комната наполняется запахом сосны наших лесов. Без очистителя воздуха «Флориан» мне не жизнь. Дома у меня по распылителю в каждой комнате, и все с разными запахами: гиацинта, розы, сосны, папоротника, мха. Я запираюсь у себя, опрыскиваю комнату, закрываю глаза, и вот я уже далеко. Путешествие с помощью запахов — просто рай для обоняния. Когда я поджариваю гамбургеры, возникает то же самое: меня возбуждает запах дыма, и запахи наполняют мои стихи. Запах Маризы утром, когда солнце проникает сквозь жалюзи, запах поля, когда я охочусь на ворону, которая, как и я, знает, что это всего лишь игра, что я не буду в нее целиться, и потому ворона довольствуется тем, что при каждом моем выстреле лениво взлетает, но на всякий случай все же держится от меня на почтительном расстоянии. Ворона недоверчива, и в этом она права. Кому довериться, в смысле кому можно действительно доверить все? Когда я учился в школе, я никогда никому не говорил, что хочу быть географом, и ни один из моих клиентов и представить себе не может, что, пока я готовлю ему кофе, я думаю о том, что в наши дни, наверное, самый счастливый человек на свете — инженер. Я таки кое в чем разбираюсь! Но мне всегда не хватало знаний, чтобы поступить в университет. Впрочем, это все выпендреж: обязательное образование отнюдь не обязывает их прийти вам на помощь. Подонки они все! Из-за них-то мы и стали образованными мойщиками окон. Ну а мне больше нравится моя крепость: «У короля хот-догов», ведь в ней я царь и бог, и если мне неохота работать, то я могу закрыть свою лавочку в любую минуту. Поджаривая сосиски, я представляю себе, как на огне горят кюре. Я с успехом провожу на сковороде свои революции, каждый раз выходя победителем, под моим надзором проходят референдумы, и, после того, как все кюре погибли, я принимаюсь за чистку гриля. Иногда я думаю: Галарно, какой ты бессердечный! Может, и так. Но мало иметь сердце, нужно, чтобы кто-нибудь тебе его отдал. Чтобы кто-нибудь согласился тебе его одолжить, пусть и забрать завтра же. В такой день, как сегодня, когда мелкий дождик рисует на стеклах киоска великие реки — Ганг, Миссисипи, Сен-Лоран, не какие-нибудь там речушки, но широкие полноводные реки, которые омывают целые страны, словно ребенок напрудил в пеленки. Дождь позволяет мне уйти в себя. Он усиливается, встает стеной. Ясно, что клиентов сейчас не будет. Сегодня вечером я закроюсь и пойду играть в карты в отель «Канада», где собираются скучающие коммивояжеры. Мариза меня подождет, у меня нет настроения ни плакать, ни смеяться, у меня вообще нет никакого настроения, я буду ставить на дождевого бубна и полевого трефа. Мартир по-прежнему спит под вязом, как будто он так и не двигался с места со вчерашнего дня. Я скажу:

14

Так в Канаде называют маршрутный автобус.

15

Йолан Герар (1923-1987) – популярный квебекский эстрадный певец и артист.

16

Сен-Лоран – река, на берегу которой находится Монреаль.

17

Последний звонок (англ.).

18

Свободных мест нет (англ.).