Сеанс

— Истинно говорится, что тот, кто посетит хоть один сеанс в доме медиума, сам напросится на обман. — Вернон Рафаэл стоял рядом с доспехами; мы — все остальные — собрались перед ним в полукруг. — Когда я впервые услышал об этом кабинете — а это фактически не что иное как кабинет — я заподозрил, что здесь должен быть скрыт еще какой-то трюк.

Он схватился за рукоять меча (я оказалась далеко не единственной в группе, кто отпрянул назад, когда пластины доспехов вдруг растворились), а Сент-Джон Вайн, стоявший чуть поодаль, сбоку от нас, провел лучом фонаря по доспехам.

— Хотя спина доспехов выглядит абсолютно цельной, она, тем не менее, тоже снабжена петлями. Загвоздка в том, что спина открывается только тогда, когда закрыты передние пластины, и лишь в том случае, если вот этот стопор, — он указал на головку рукояти под закованной в железную перчатку рукой, — находится в нужном положении. Таким вот образом… — Он снова вошел внутрь доспехов и закрыл пластины.

Сент-Джон Вайн придвинулся ближе и, казалось, споткнулся: луч фонаря скользнул по нашим лицам.

— Вот видите, — сказал Вернон Рафаэл, появляясь из-за доспехов, — нужно всего лишь на мгновение отвлечь зрителей. И, разумеется, если свечи вдруг загадочно угаснут… — Сент-Джон Вайн быстро зашагал к библиотеке и закрыл за собою дверь. Через несколько секунд свечи в канделябре угасли, словно затушенные невидимой рукой. — Обычный прием цирковых магов — или спиритов-медиумов, — пояснил Вернон Рафаэл, — осуществляется с помощью резиновых трубок. Зловещее сверкание изнутри доспехов такое же простое дело: потребовался только потайной фонарь, спрятанный у меня под плащом, да подходящий кусок цветного стекла… Ваше воображение дополнило все остальное.

— Но молния? — спросил Эдвин. — Как же вы сумели?..

— Порошок магния, дорогой друг, повальное увлечение всех фотографов, хотя, конечно, не в таком количестве, с добавлением заряда черного пороха, подожженные длинным запальным фитилем из окна библиотеки. Нам повезло, что дымоходы так сильно дымили, не то бы вы почувствовали запах. А пока вы все были ослеплены… — Он отошел шага на два от доспехов, ведя одной ладонью по стене, к тому углу, где огромный камин выдавался на галерею, и скользнул за плесневелый гобелен, спускавшийся почти до пола. Послышался легкий скрип петель; Сент-Джон Вайн прошел от дверей библиотеки, откуда он наблюдал за происходящим, к камину и отвел гобелен в сторону, открыв совершенно гладкое пространство стенной панели. Он трижды легонько постучал по стене, узкая полоса панели сдвинулась, и Вернон Рафаэл ступил наружу. — Я был уверен, мы обнаружим что-нибудь в этом роде, — сказал он. — Хотя я не хотел бы провести хоть сколько-нибудь долгое время в этой дыре. Каменная кладка здесь целых семь футов толщиной!

— Почему же вы не заручились моей помощью? — спросил Эдвин, явно уязвленный.

— Нам ведь хотелось, дорогой друг, чтобы и вы поддались общей иллюзии. А теперь, леди и джентльмены, если вы займете свои места, я представлю вам свое собственное объяснение Тайны Раксфорд-Холла, прежде чем мы отправимся ужинать.

Все еще оглушенная тем, что увидела и услыхала, я была рада вернуться к теплу камина. Мои компаньоны выглядели такими же подавленными, как и я, то ли силой личности Вернона Рафаэла, то ли мрачной атмосферой галереи — мне трудно было судить.

— Настоящая тайна, по моему мнению, — начал Рафаэл, — это, скорее, смерть Корнелиуса, а не Магнуса Раксфорда. Совершенно ясно — если читать между строк записей Джона Монтегю, которые мисс Лэнгтон любезно разрешила мне просмотреть, — что Магнус убил собственного дядю; вопрос — каким образом?

— Простите, — произнес доктор Давенант, — но не могли бы вы объяснить тем из нас, кто не видел этих записей, как вы пришли к такому знаменательному выводу?

— С величайшим удовольствием, — ответил Вернон Рафаэл и кратко изложил содержание соответствующих абзацев, главным образом повествующих о том, как Магнус открыл секрет доспехов и как рассказал об этом в конторе Джона Монтегю в первый день их знакомства.

— В результате этот разговор, — продолжал Рафаэл, — должен был убедить Джона Монтегю, что его клиент — практикующий алхимик, да к тому же опасный безумец; иными словами, должен был подготовить его к неминуемой смерти Корнелиуса, вызванной оккультными средствами, как раз в то самое время, когда тот почти окончательно истощил остатки наследственного капитала. Но ведь Джон Монтегю никогда не встречался с Корнелиусом, он знал только о его репутации — репутации зловещего затворника. Поэтому он был предрасположен к тому, чтобы поверить истории, сочиненной для него Магнусом, включая и сообщение о якобы существующей враждебности Корнелиуса к своему племяннику и единственному наследнику.

Однако здесь рядом, в библиотеке, вы не отыщете ни одной работы по алхимии. Да, кстати говоря, и ни одного экземпляра трактата сэра Уильяма Сноу о грозах, вообще ни одной работы по этому сюжету. Джон Монтегю, когда прибыл сюда в ответ на вызов Дрейтона, нашел некоторое количество сожженных бумаг у Корнелиуса в камине. Но книги горят не так уж легко: вряд ли можно было бы таким вот образом избавиться от целого собрания. Я заверяю вас: такого собрания книг здесь никогда не существовало; как бы Корнелиус ни проводил свое время, его занятия не имели ничего общего с алхимией. Я утверждаю далее, что не существовало и рукописи Тритемиуса, за исключением отрывка, измышленного Магнусом специально для Джона Монтегю, и что своему дяде Магнус рассказал совершенно иную историю.

У нас нет резонов сомневаться в том, что Корнелиус Раксфорд и в самом деле до смерти боялся смерти, хотя бы потому, что замысел Магнуса не сработал бы, если бы это было не так. Вспомним также, что Магнус Раксфорд был человеком, который обладал великим даром убеждать, который был опытным и умелым месмеристом и при всем том, как я полагаю, поистине гениальным импровизатором. А теперь предположим, что он явился к своему дядюшке и сказал примерно такие слова: «Я только что узнал о замечательном новом изобретении, обладающем необычайной способностью продлевать жизнь, основанном на работах почившего профессора Фарадея; это изобретение вдобавок дает человеку абсолютную безопасность во время грозы. С вашего позволения, я оборудую старые доспехи — к счастью, они как раз идеально подходят для этих целей». Один из экспертов-свидетелей на следствии по делу об убийстве Магнуса, утверждал, как вы помните, что доспехи выполняли бы функцию Фарадеевой клетки, когда весь электрический заряд проходит по внешней оболочке устройства, оставляя того, кто внутри, совершенно невредимым. Коронер высмеял эту идею, однако для старого перепуганного человека, единственной связью которого с внешним миром служил его племянник, она могла прозвучать весьма правдоподобно.

При активном содействии своего дяди Магнус сконструировал мнимую «ловушку для смерти», такую, которая вполне соответствовала зловещей репутации Раксфорд-Холла. Смерть юного Феликса Раксфорда в 1795 году, и — позднее — исчезновение Томаса Раксфорда в 1821-м (я полагаю, что оба происшествия суть несчастные случаи, но нам никогда этого не узнать достоверно) Магнус удачно вплел в создаваемую им историю, без сомнения имея в виду употребить ее себе на пользу, когда Холл перейдет в его руки.

Но здесь была одна серьезная трудность. Молния могла ударить в Холл буквально на следующей неделе, однако могла не ударить ни разу и за все следующие десять лет. И не было гарантии, что Корнелиус на самом деле решится войти внутрь доспехов. Так что Магнус, подготовив Джона Монтегю к неминуемой кончине Корнелиуса, должен был теперь ее обеспечить. Я уверен, что его план состоял в том, чтобы уехать из своего лондонского дома якобы в отдаленную местность, скажем, в Девон, как-то изменить внешность и пробраться в Холл. Попав в апартаменты дяди — тут я хочу вам напомнить, что мы можем полагаться лишь на слова Магнуса о том, каковы были их отношения, — он мог легко задушить старика, поместить его тело в доспехи и запустить «гром и молнию» из безопасного места в ближнем лесу.