Месть мертвеца

В грустном молчании мы вернулись вдоль парковки, прошли по коридору и покинули похоронное бюро через переднюю дверь.

— Думаю, вы подготовились к огромной работе, — сказал Толливер. — Когда тела… подростков… вернут родственникам.

Я не сомневалась, что он собирался сказать «жертв».

— Да, сэр, мы будем очень заняты, — согласилась Кледа Хамфри. — Один из тех мальчиков — мой племянник. Его мама, жена моего брата, практически не может заставить себя подниматься с постели по утрам. Одно дело — когда кого-то хватают и убивают. Это уже достаточно плохо. Но знать, что твой сын несколько дней был жив и все это время его зверски истязали и использовали так противоестественно… Она просто убита.

На это вообще не существовало обнадеживающего ответа, потому что я думала, что она совершенно права. Знать, что тот, кого ты любишь, был изрезан, обожжен, изнасилован, — это делало сам факт его смерти куда хуже, и с этим ничего нельзя было поделать. Я всегда считала, что мою сестру Камерон изнасиловали, прежде чем убить, хотя у меня никогда не было доказательств этого. И просто воображать, что такое могло произойти, было ужасно. Я считала сам акт изнасилования противоестественным, вне зависимости от воли жертвы. Но в такое напряженное время, как это, некогда было обсуждать подобный вопрос.

— Нам очень-очень жаль, — сказала я.

— Спасибо, — с достоинством ответила Кледа Хамфри, и мы ретировались.

— Она очень достойная женщина, — заметил Толливер, когда мы сели в машину. — Вероятно, самая мягкая из всех работников похоронного бюро, с которыми мы имели дело.

Это было чистой правдой.

— Похоже, она восприняла нас как нечто само собой разумеющееся, — сказала я.

— Приятно для разнообразия.

Я кивнула.

Пастор Доук Гарланд остановил на парковке свой скромный «шевроле» как раз тогда, когда Толливер вставил ключ в зажигание. Пастор приблизился к нашей машине, поэтому Толливер повернул ключ и нажал на кнопку окна.

— Здравствуйте еще раз, — сказал Доук, наклонившись, чтобы посмотреть на нас.

— Чем вы занимаетесь? — спросила я, надеясь, что он не спросит нас насчет нашего визита в «Покойся с миром».

— Ну, одно из тел уже вернут завтра, Джеффа Макгроу, поэтому я здесь, чтобы поговорить с Кледой о поминальной службе. Думаю, нам понадобится дополнительное регулирование движения, поэтому я уже побывал в управлении шерифа. Думаю, что Кледе нужно подготовиться к дополнительным визитам вечером.

— Это должны снять с ваших плеч, — заметил Толливер. — Приближается много поминальных служб.

— Что ж, я не был священником всех этих мальчиков, — ласково улыбнулся Доук. — Но вся община явится на каждые похороны, поэтому у всех нас трудное время. И может быть, мы его заслужили. Как такое могло произойти среди нас, а мы ничего не знали?

Меня мучил тот же самый вопрос.

— Не было ли это отчасти из-за бывшего шерифа, Эйба… э-э… Маддена? — спросила я. — Не было ли это из-за его политики притворяться, что мальчики сбежали, а не пропали и им грозит опасность? Похоже, он готов был взвалить на себя часть ответственности на мемориальной службе в тот вечер.

Доук Гарланд был застигнут врасплох.

— Может, мы не должны показывать ни на кого пальцем, — произнес он, но в его словах не было жара.

Похоже, он вообще не думал о роли Эйба Маддена в этой ужасной драме.

— Вы и вправду считаете, что он имеет отношение к случившемуся? — спросил священник.

— Конечно, — удивленно ответила я.

Я не знала Эйба Маддена. Мне не приходилось заботиться о его чувствах и репутации.

— Если он действительно вел себя по отношению к пропавшим мальчикам так, как я слышала, тогда, конечно, он имеет отношение к случившемуся. Возможно, если бы расследование пошло полным ходом, больше мальчиков ходили бы сейчас по земле.

— Но разве обвинения сделают случившееся более легким? — риторически спросил Доук.

Я решила ответить на риторический вопрос буквально.

— Да, сделают, для всех, кроме Эйба Маддена. Обвинять кого-то — это и вправду помогает людям чувствовать себя лучше, во многих отношениях. По крайней мере, судя по моему опыту. К тому же, если можно исправить поведение, которое приводит к такой проблеме, проблема может не повториться. — Я пожала плечами.

Может, так, а может быть, нет.

Надо отдать должное Доуку Гарланду, он не стал говорить банальности, как были склонны делать некоторые другие представители духовного сана. Он как следует обдумал мою идею.

— В этом немало смысла, — наконец произнес он. — Но вообще-то, мисс Коннелли, это все равно что назначить козла отпущения, которого били бы за наши грехи.

Я, в свою очередь, обдумала сказанное.

— Хорошо, в вашем высказывании тоже есть кое-что, — призналась я. — Но в случившемся все равно есть кого обвинять, и бывший шериф должен взять на себя хотя бы часть вины.

— Как он и сделал, — напомнил Доук Гарланд. — Вообще-то мне было бы неплохо заглянуть к нему. Может, он думает так же, как и вы.

Я задумалась: не пытается ли пастор, чтобы и я, в свою очередь, почувствовала себя виноватой? Но я не чувствовала вины. Мне не нравилось видеть подавленных людей, которых гнушаются остальные, но я знала по опыту, что каждый должен понести ответственность за свои действия, прежде чем сможет продолжать жить дальше.

Похоже, нам больше нечего было друг другу сказать. Я посмотрела на Толливера, приподняв брови, и тот произнес:

— Пастор, нам надо ехать.

Не продолжая беседы, мы подняли в машине окна и покинули парковку.

— Куда мы? — спросил Толливер. — Я, конечно, могу ехать и куда глаза глядят, но поскольку дорога все еще кое-где обледенела…

— Я есть хочу, а ты?

На этот вопрос ответить было легко.

Похоже, сейчас все заведения Доравилла были открыты, и люди расхаживали по делам, явно испытывая облегчение. Я тоже испытывала облегчение. Теперь мы могли выбраться отсюда в любое время.

— Что, если мы просто уедем? — предложил Толливер. — Через час мы уже можем быть на шоссе между штатами, которое ведет как раз в нужном направлении. Там мы найдем хоть двадцать ресторанов.

Это было искушением. Мы остановились на парковке перед «Макдоналдсом», и я смотрела на золотистые арки, пытаясь ощутить что-то, кроме смирения.

— Нам нужно вернуть ключи, — увильнула я от ответа.

— Да, это задержит нас на пять минут.

— А они нас отпустят?

— «Они» — это агенты Бюро расследований штата? Сандра Рокуэлл?

— Любой из вышеперечисленных.

— А что им может от нас понадобиться?

— Мы не подписали своих показаний насчет вчерашнего происшествия.

— Да, верно. Может, нам придется остановиться в полицейском участке на сорок пять минут и сделать это. Ладно, давай купим гамбургер, а потом покончим с этим делом.

Я хотела уехать, действительно хотела, но что-то не давало мне покоя, а может быть, таких вещей было даже две или три. Но я все время напоминала себе, что я не офицер полиции и не несу ответственности. С другой стороны, если я что-то подозреваю, то должна упомянуть об этом тому, кто воспримет меня серьезно.

Я едва замечала, что стою в очереди с Толливером, о котором должна перестать думать как о своем брате. Тот этап наших отношений закончен. И еще я поняла, что теперь могу прикасаться к нему у всех на глазах. Теперь он знал о моих чувствах. И сам испытывал такие же чувства ко мне. Я не должна их больше скрывать. Это было ужасно, насколько сильной оставалась привычка стоять в стороне от Толливера, не прикасаться к нему, не наблюдать за ним — привычка, которую я приобрела в ту пору, когда боялась его потерять, если он поймет, что я его люблю. Со времени ледяной бури я могла наблюдать за ним сколько угодно, и он бы наслаждался этим.

— Помнишь, как вчера мы разговаривали о том, что Ксильда сказала в Мемфисе? Что во время льда мы будем очень счастливы? — спросила я.

— Да, она так сказала. Значит, Ксильда не была мошенницей, по крайней мере не все время.