Страница 59 из 99
Препедигал Ольс все не появлялся, а между тем до совершеннолетия короля оставалось всего три года, и вдовствующая королева была уверена, что жизни его угрожает смертельная опасность. Трон Гвинерии по-прежнему оставался мечтой соседних королей. Да и в самом королевстве проживало по меньшей мере трое могущественных вельмож, имевших основания претендовать на корону и готовых затеять междоусобицу. Разумеется, Арлетта Энья Импарато понимала, что покушения не прекратятся и после того, как сын станет полновластным правителем, но почему-то ей казалось, что именно эти три года будут для молодого короля самыми опасными. И Арлетта то проклинала невесть куда запропастившегося чародея, то молила Всевышнего поскорее направить стопы Искусника Ольса в Гвинерию, ведь она так нуждалась в его помощи!
Опасения вдовствующей королевы были не напрасны. Еще одному «стоглазому» суждено было погибнуть по глупой случайности. А точнее, из-за вспыльчивости Эрлена. Дэвы бы ввергли в свою огненную обитель всех смазливеньких девиц, в присутствии которых самые рассудительные юноши теряют головы! Именно из-за желания покрасоваться перед госпожой Миленой король, принимавший специально для него приготовленную пищу и напитки из рук личного отведывателя блюд, велел тому убираться вон и пригрозил содрать с живого кожу, если тот прикоснется к кубку, переданному очаровательной девой.
— Разве ты, безмозглая скотина, не видел, что госпожа уже пригубила этого вина? Не смей осквернять своим ртом бокал, к которому прикасались ее сладостные губки! — заорал Эрлен, будучи уже изрядно навеселе.
Стоящий за его спиной «стоглазый» выбил кубок из рук молодого короля и тотчас же поплатился за это. Вскочивший из-за стола Эрлен вырвал из ножен кинжал с украшенной изумрудами рукоятью и ударил телохранителя в сердце. Кинжалом, равно как и мечом, гизардой и моргенштерном, он владел в совершенстве — «стоглазые» были превосходными учителями.
Госпожа Милена умерла в полдень следующего дня. Бедняжка не ведала, что вино в ее кубке было отравлено. На могилу убитого Эрленом «стоглазого» возложили прекрасную плиту из розового мрамора, на которой была выбита эпитафия, написанная самим Тинтаглем.
После этого случая, справедливо рассудив, что воздух столицы вреден молодому королю, вдовствующая королева позволила ему отправиться в Еванфию — провинцию, охваченную крестьянским восстанием, в подавлении которого он давно рвался принять участие. По мнению одних, совершенное на королевский отряд нападение было инспирировано Янгром Вульсовером, одним из претендентов на трон Гвинерии. По мнению других, могущественный вельможа был ни при чем и ночная атака мятежников была спровоцирована жестокостью, с которой молодой король расправлялся с захваченными в плен бунтовщиками и их семьями. Как оно было в действительности, сказать трудно. Еванфия — отдаленная провинция, однако песни о юном, прекрасном, справедливом и добром короле странствующие менестрели петь перестали, а Тинтагль, учивший Эрлена грамоте, стихосложению и музыке, стал сторониться его.
С Тинтаглем, к несчастью, была связана гибель очередного «Эрленова пса», породившая множество пересудов и кривотолков, невзирая на то что случилась эта история в столице, в королевском дворце.
Официальная версия событий такова: подкупленный королем Надином Тинтагль принес Эрлену сборник стихов, страницы которого были пропитаны столь ядовитым составом, что достаточно было полистать их, как яд через кожу проникал в кровь и мгновенно убивал почитателя знаменитого поэта. Заподозривший неладное «стоглазый» умер, не закончив листать смертоносную книгу, а охваченный праведным гневом Эрлен зарубил предателя-менестреля. Злые языки рассказывают эту историю по-другому. Обсуждая с Тинтаглем стихи, юный король не в меру разгорячился, разгорелся спор, в результате которого о поэзии было забыто. Тинтагль крикнул Эрлену, что тот не оправдал его надежд и ведет недостойный образ жизни, порочащий королевское достоинство. Король впал в ярость и обнажил меч. Стоявший поблизости «стоглазый» попытался урезонить его, был обвинен в дерзости, измене и предательстве и зарублен. Вслед за тем король заколол Тинтагля, по вине которого он якобы впал в гнев и убил своего верного телохранителя.
Так или иначе, это печальная история, и мало у кого возникло желание докапываться до истины. Хорошо лишь то, что Эрлен не стал обвинять короля Надина в попытке убить его, поскольку война с Хартайном унесла бы тысячи жизней, а вдов и сирот в обоих королевствах и без того хватало. Да и где их, спрашивается, нет?..
Королева была в ужасе. Она умоляла Эрлена беречь четырех оставшихся, заговоренных чародеем «стоглазых» пуще зеницы ока. Беречь так, как они берегли его, ибо лучших телохранителей ему не сыскать. Хотя бы пока не вернется Препедигал Ольс. Однако подросший король с каждым годом все меньше прислушивался к словам матери. Характер его стремительно портился, и это неудивительно, если учесть, что в каждом придворном он вынужден был видеть предателя и денно и нощно опасаться удара в спину. К тому же приближалось его двадцатилетие, и он полагал, что вполне может обойтись без советов вечно квохчущей над ним королевы.
Новое покушение едва не стоило ему жизни — он чудом не угорел из-за преждевременно закрытой печной заслонки. А последовавшее за ним привело к смерти еще одного «Эрленова пса». Невеста из лежащего за горами королевства, о браке с которой хлопотал еще Танг Уорн Эркенджин, прислала Эрлену дивный сундучок, в котором находились ее портрет и самоцветные каменья для свадебного наряда. К письму и подарку прилагался ключ от сундучка, который вместо молодого короля вызвался открыть один из доживших до этого дня «стоглазых». По замыслу тех, кто благодаря немалым деньгам сумел получить доступ к этому ключу, оцарапавшийся об имевшийся на нем отравленный заусенец жених должен был неминуемо умереть, но участь эта постигла телохранителя.
А несколькими днями позже люди, специально приставленные следить за жилищем чародея, известили Арлетту Энью Импарато о возвращении Препедигала Ольса.
— Заговоренные тобой гвардейцы уберегли короля, но их осталось всего трое. Пришло время попросить тебя пополнить их ряды, — сказала королева, разглядывая сидящего напротив чародея.
Он загорел, обзавелся короткой бородкой и ничуть не постарел за минувшие десять лет. А вот Чика из худосочной девчонки превратилась в фигуристую женщину — по виду всего на пару лет моложе Препедигала Ольса. Черные волосы ее были тщательно вымыты и уложены в сложную прическу, поверх белой рубахи — блескучая приталенная безрукавка. И в довершение всего бордовые шелковые шальвары, из-под которых виднелись туфельки с острыми, круто загнутыми носами.
Теперь она чувствовала себя в доме чародея хозяйкой и, принеся на серебряном подносе кубки с черно-красным вином и вазочку с печеньем, не ушла, а опустилась в кресло, стоящее в дальнем углу библиотеки. Так, чтобы и внимания не привлекать, и ничего из сказанного не пропустить.
— Пришли через семь дней семерых новых гвардейцев, и я заговорю их, — сказал Препедигал, в свой черед приглядываясь к королеве, с горечью сознававшей, что она-то, в отличие от него, изрядно подурнела со времени их последней встречи.
На мгновение ее захлестнула волна обиды, раздражения, злобы. Это было чудовищно несправедливо — почему время обтекало чародея, как река — валуны, не оставляя на нем следов?
Она поджала тонкие, бледные губы, сознавая, что кожа ее лица похожа на тщательно отбеленное и скверно проглаженное полотно. И роскошное, темно-фиолетовое, с серебряной отделкой платье не может скрыть, как погрузнело и одрябло ее некогда стройное, сильное тело. Теперь она часто и подолгу прихорашивалась перед зеркалом, готовясь выйти к придворным, но в расточаемых ими комплиментах все отчетливее проскальзывали фальшивые нотки. Треволнения дворцовой жизни не прошли для королевы даром, и даже в глазах любовников она стала замечать порой холодок отчужденности и тщательно скрываемое презрение.