Убить Герострата

- Или умерла, - добавил добрый Петя.

- Да и вряд ли она сказала бы тебе что-нибудь полезное. Ты упустила вот что. Предположим, твоя соседка действительно кузина Ладыниной и рассказала ей о… господине Корнилове. – Господин Корнилов сцепил зубы, но промолчал. – Вернее, не о нем, а о неком молодом человека, весьма подходящем для задуманной операции. Ты полагаешь, эта Кольцова помогла идентифицировать объект? Но ведь это же невозможно! Нет, теоретически, конечно, может быть, что Ладынина либо уже была знакома с Кольцовой, либо случайно с ней познакомилась, и та вдруг раз – и разрешила страшную тайну. Но практически…

- Я читал один забавный рассказик, - влез Петя. – Там профессор читал студентам лекцию. И говорил о том, что тело весом 70 килограмм может поднять в воздух на один сантиметр и продержаться так в течение одной секунды, если все молекулы тела, двигаясь, совершенно случайно и одновременно совершат движение вверх. И вывел вероятность этого – абсолютно ничтожную.

- И что?

- А то, что при этом он двадцать минут висел на высоте полуметра от пола. Это я к тому, что может быть все.

- Нет, не верю, - покачал головой Антон. – Попомните мои слова, тут что-то личное. А вот что – этого я не понимаю, как и все остальные. Наверно, - добавил он после паузы, взглянув на Корнилова.

Герострат побагровел.

- Сколько раз я еще должен повторять, что…

- Let My People Go! – перебила его “Нокиа”.

- Слушаю! – отозвался Антон и вдруг вполне апоплексично, не хуже, чем Корнилов, побагровел. - Послушай, дорогая, - заговорил он тихо, с едва сдерживаемой яростью. – Во-первых, у меня его нет. А во-вторых, не пойти бы тебе… Да? Спасибо, что предупредила.

- Что, опять бывшая жена? – глупо спросила я.

- Нет. На этот раз действительно то, что ты подумала.

- Ладынина?! – хором завопили мы трое.

- Она, лапушка.

- Слушай, а ты ее знаешь? – не менее глупо продолжала приставать я. – Ну, лично?

- Видел два раза. Один раз в Москве, другой – здесь. Строила глазки, прижималась коленкой под столом. Шлюха и есть шлюха.

- Да фиг с ней, со шлюхой, - не выдержал Петя. – Что?

- Разумеется, хочет диск. В обмен на то, что не сообщит компетентным органам, где вы находитесь.

У меня на мгновение потемнело в глазах. Что делать-то?!

- Не паникуй! – Антон погладил мою руку.

- Странно. А где же диск? – удивился прагматик Корнилов. – Я думал, у нее.

- Мы тоже так думали.

- Черт, меня просто бесит, что какая-то баба… - Корнилов стукнул кулаком по колену и от негодования не нашел больше слов.

- Вы, юноша, повторяетесь, - снисходительно улыбнулся Антон, получая удовольствие от того, что Корнилова покоробило слово “юноша”. – Она не какая-то баба. Она очень хитрая и наглая баба. И притом не одна. В их дружном коллективе, насколько мне известно, даже определенные коррумпированные… э-э, милицейские чины. К тому же ничем не примечательного человека найти весьма сложно. Она же не актриса, не криминальный авторитет, не депутат. И даже теперь не жена депутата.

- Может, нам убраться отсюда, пока не поздно?

- Нет, Алла, не стоит. Может быть, именно этого она и добивается. Сделаем по-другому.

Антон встал и, по-прежнему держа меня за руку, повел за собой. Герострат и Петя плелись в арьергарде. На лестничной площадке за драпировкой обнаружилась узенькая, почти вертикальная лестница на чердак, по которой мы по очереди вскарабкались. Помещение оказалось довольно обширным, пыльным и категорически пустым.

- Пока я для него ничего не придумал, - пояснил Антон. – Смотрите.

Он подошел к дощатой стене и… сдвинул ее в сторону. За ней оказался просторный шкаф, в котором лежали какие-то вещи.

- Я уберу это все в другой шкаф, а вы вполне сможете здесь пересидеть набег.

Ну что за судьба такая! Не Алискин шкаф, так другой. Правда, этот побольше будет.

- Значит, так. Дорогу помните? Любую машину будет видно и слышно с того самого момента, когда она свернет с шоссе. Если что, Гена сразу позвонит мне на трубку. Пока доедут, пока у ворот базар – успеете спрятаться. Даже если будете спать.

- А как же наши комнаты? Вещи?

- Постели застелить – полминуты. А по поводу твоих, Алла, вещей все с пеной у рта будут твердить, что это Машины вещи.

- А мы в шкафу не задохнемся? – сварливо спросил Корнилов.

- Там щели.

- А если будут ехать ночью без фар?

- Во-первых, все равно будет слышно, а во-вторых, ночью здесь без фар не проедешь. Разве что с прибором ночного видения.

- А нельзя вместо этого пригласить пару джипов с крутыми ребятами? – продолжал бухтеть Герострат. – Наверно, у вас есть такая возможность?

- А зачем? Воевать с милицией? Если честно, я думаю, это просто блеф. Может, она действительно хотела выманить вас отсюда, - возразил Антон, спускаясь по лестнице.

Конец дня прошел с большим воодушевлением. В том смысле, что духота все росла, где-то далеко погромыхивало, но к нам гроза не спешила. Да и в нашем треугольнике атмосфера накалялась с каждой минутой. Я не сомневалась, что Антон уже трижды или гораздо больше раз проклял свою идею вызволить Корнилова из больницы.

После ужина мы вчетвером уселись играть в карты, попивая легенькое немецкое винцо. Вопреки фольклору я, хоть и прожила почти всю жизнь в Сочи, прикупа все же не знаю, а поэтому из всех карточных игр признаю только “дурака”. Он больше всего соответствует уровню моего логического мышления. К тому же бабушка была категорически против карт, мы с Валеркой играли в них тайком, на чердаке, поэтому у меня до сих пор осталось отношение к ним как к чему-то неподобающему. А “дурачок” – еще куда ни шло, так, безделица, вроде пасьянса.

Не прошло и десяти минут, как я осталась с шестерочными “погонами”. А потом – еще раз, с семерками. И еще – с тузами. Трижды заслуженный дурак республики. Корнилов радостно хихикал и предлагал поиграть на раздевание. Хотя выходил сразу же после меня. Лучше всех играл Петя. Он выигрывал постоянно, но в последней партии Антон его все-таки уел.

- Жаконя победил! Жаконя - молодец! – запел он, сбросив последнюю карту.

Мы втроем уставились на него с легким недоумением.

- Детвора! – снисходительно усмехнулся Антон. – Вас еще на свете не было, а по ленинградской программе шла такая передача. Там был Телевичок – мальчик-очкарик, потом медведи Тяпа и Ляпа, а главное – обезьян в берете по имени Жаконя. Вот так он и пел.

Несмотря на оптимизм Антона, ложиться никто не спешил. Почему-то все смотрели на меня. Я тоже надеялась на лучшее, но ни спать одетой, ни лезть в шкаф полуодетой почему-то не хотелось.

Первым сдался Петя. Он выразительно зевнул, изобразил своими маленькими слоновьими глазками что-то загадочное и вышел.

- Пошли спать? – спросил, поднимаясь Антон.

Вот этого момента я и боялась. В городе мы, разумеется, спали вместе – было бы странно, если нет. Но здесь… Наверно, примерно так же я чувствовала бы себя, если б в десятом классе привела домой Мишку, предложила ему остаться ночевать и под носом у мамы и Эдуарда потащила его  к себе в комнату. Мое “на-ка, полюбуйся!” испарилось, как дым. Корнилов опять  превратился в занозу.

- Ты прости, пожалуйста, - прошептала я Антону на ухо. – Можно, я лягу у себя?

- Почему? – удивился он. – Из-за этого, что ли?

- Постарайся понять. Я… не могу так – демонстративно.

- Трудновато, - вымученно улыбнулся Антон. – Но попытаюсь.

- Я приду к тебе. Попозже.

- Буду ждать.

Он повернулся и пошел в свою спальню. Наверно, ему очень хотелось от души хлопнуть дверью, но он сдержался.

- Аленька, - тихой сапой подкрался Корнилов.

Интересно, слышал ли он наш разговор? Или, может, догадался?

- Спокойной ночи, Андрей! – голосом Буратино отрезала я и таким же деревянным шагом скрылась за своей зеркальной дверью.

Прошло полчаса. Я сидела на кровати – в черном кружевном пеньюарчике, только что из-под душа, свежая, как, разумеется, майская роза. И усердно обкусывала ноготь. Сквозь “волшебное зеркало” мне была видно полоска света, пробивающаяся из-под Геростратовой двери.