Убить Герострата

- Я тоже.

- А Ленка – на два года старше. Бойкая, красивая. Море кавалеров. И, как говорится, вам смешно, а мне жениться. Честно говоря, до сих пор не знаю, мой ли это ребенок. Да какая разница! Переживал жутко, ужасно не хотел жениться – хоть вешайся. Казалось, жизнь кончилась. Но… как честный человек – вот оно, родительское воспитание, где выплыло. Нинка меня тогда утешала: ничего, вот родится девчонка, вырастет, будет ей лет пятнадцать-шестнадцать, а тебе – всего тридцать пять, самый расцвет. Пойдешь с ней под ручку, никто не подумает, что дочь, будут завидовать. И ведь точно. Взял ее тут на презентацию, кто не знал, обстрадались: какую себе Пересветов телку оторвал.

Так мы говорили о том, о сем, искоса поглядывая друг на друга. Словно договорились: понятно, к чему идет, но нельзя же вот так сразу. А почему, собственно, нельзя? Впрочем, этот первый момент всегда был для меня… особенным. Как будто броситься в полынью или спрыгнуть с парашютом. Или с “тарзанки”. Однажды один знакомый подбил меня на эту авантюру. Я стояла на вышке, смотрела на темную гладь пруда и никак не решалась сделать шаг. А потом – словно разорвала пластиковую обертку и влетела в новый мир. Тот же самый – но совсем другой. В нем солнце светило ярче, в нем звуки были отчетливей, в нем даже ветер был новым, свежим и совсем по-другому холодил разгоряченную кожу.

А еще мне было любопытно, получится ли все так же, как и раньше? Буду ли я смотреть на эротическую сцену со стороны, со шкафа или с люстры, вскользь отмечая негатив вроде потных подмышек или пятен на простыне? И останется ли потом легкое недоуменное послевкусие: и это все?

Нет, не может быть. Я чувствовала это. Все будет по-другому.

- О чем ты думаешь? – спросил Антон.

Я потянулась, перевернулась на спину и положила голову ему на плечо.

- Я думаю, что, если бы Андрей не потерял телефон…

- Я бы тебя все равно нашел. Никуда бы ты от меня не делась. Ты мне еще на фотографиях понравилась. А уж когда увидел, как ты на заборе висишь, ножками сучишь и пытаешься Петю разжалобить… Нет, думаю, моя будет, не сойти мне с этого места.

- Да ну тебя! – я шлепнула его по животу.

- Лупи, лупи, может, руку сломаешь.

Да, пресс у него очень даже ничего. Наверно, ходит в какой-нибудь фитнес-клуб. Даже этим он выгодно отличался от разжиревшего Герострата.

О Господи, неужели нельзя обойтись без сравнений?! Пусть даже всеони в пользу Антона.

- А что касается “если бы”… Есть один старый, длинный грузинский тост. Кстати, вина не хочешь?

- Немного можно. Только не шампанского.

Антон встал, накинул махровый халат. Интересно, почему мне всегда казалось, что голый мужчина – зрелище малоэстетичное? Впрочем, наверно, смотря какой мужчина.

Я села, подоткнув подушку под спину, закрыла глаза и попыталась вспомнить тот миг, когда Вселенная вдруг взорвалась ослепительными искрами, а по телу разлилась звенящая слабость, мягкая и теплая, как сибирский кот…

- У меня есть белое рейнское, - Антон заглянул в комнату с бутылкой в руках. – Красное попроще, всего лишь “Монастырка”, но хорошая. Земляникой пахнет.

Я выбрала “Монастырскую избу”. Антон принес вазу с виноградом и лысыми персиками – нектаринами, большую шоколадку. Разлил вино в хрустальные бокалы. Один подал мне и снова забрался под одеяло.

- Жаль, что нельзя остаться здесь навсегда, - сказал он. – Ну так вот, тост. Однажды один горец нашел заблудившуюся лошадь и привел ее домой. “Надо же, - сказал сосед, - как хорошо, что ты наш лошадь”. “Я не знаю, хорошо это или плохо”, – ответил горец. Через некоторое время сын горца упал с лошади и стал калекой. “Надо же, - сказал сосед, значит, все-таки то, что ты нашел лошадь, было плохо”. “Я не знаю, хорошо это или плохо”, – снова ответил горец. Прошло время, началась война, все юноши из селения ушли воевать, и многие из них погибли, а сын горца остался дома. “Надо же, - сказал сосед, значит, все-таки то, что ты нашел лошадь, было хорошо”. “Я не знаю, хорошо это или плохо”, – в третий раз ответил горец. Прошло еще какое-то время, сын горца повздорил с соседом и убил его. И тогда все промолчали. Так выпьем за то, чтобы мы принимали все, что дает нам Господь, с благодарностью и без размышлений, хорошо это или плохо.

Он коснулся своим бокалом моего, и в воздухе повис тонкий нежный звон. Вино действительно пахло земляникой. Как хорошо! Или нет, благодарю тебя, Господи!

Я сидела, потягивала вино, и мне совершенно не хотелось думать о том, что будет дальше.

Внезапно откуда-то раздался Армстронг.

- Забыл выключить, - поморщился Антон. – Ну его к черту.

Но телефон и не думал умолкать. Антон встал, вытащил его из пиджака, посмотрел на дисплей.

- Что случилось? – голос его звучал встревоженно, и почему-то я вдруг забеспокоилась.

- Так… - он искоса посмотрел на меня. – Куда отвезли?.. Да подожди ты, не вопи. Дай подумать. Перезвоню.

Положив трубку на тумбочку, Антон сел на кровать и закусил костяшку большого пальца.

- Что-то случилось? – спросила я и подумала, что не представляю, как его называть. Если ласково. Антоша, Тоша – просто кошмар. Бывают такие имена, хоть плачь. Вот и мое тоже. Разве что Аллочка. Аля – так только Герострат меня называл.

Опять?!

- Корнилова твоего машина сбила, - хмуро сказал Антон.

- Как? – ахнула я.

- Вот так. Между прочим, недалеко от твоего дома. Да не волнуйся, жив, что ему сделается, - нотки ревности звучали вполне отчетливо. - Небольшое сотрясение мозга. На “скорой” в больницу отвезли. Правда, там его менты у палаты стерегут.

С досады я треснула кулаком по подушке. Идиот! Что он делал у моего дома? Хотел каким-то образом попасть в квартиру и поискать чертов диск? Может быть, он пришел к Динке, не зная, что она замешана в эту историю, попросил ключи? И что дальше?

- Скажи, - все так же хмуро спросил Антон, глядя исподлобья, как я обгрызаю кожу вокруг давно съеденного ногтя, - ты… все еще его любишь?

Я молчала. Вопрос меня ни капли не удивил. Но вот что на него ответить, я не знала. Наверно, пять минут назад, не задумываясь, сказала бы “нет”. А сейчас… Что бы я ни ответила, это было бы неправдой. Вернее, не совсем правдой.

- Значит, да, - вздохнул Антон.

- Нет! То есть… Ты не понимаешь! – я пыталась как-то выкрутиться, но выглядело это так жалко, что не стоило и начинать.

- Ну почему же. Столько лет…

- Послушай, не надо устраивать сцены у фонтана! – я потихоньку начала свирепеть. – Мне что, надо сделать вид, что я вообще его не знаю?

- И что ты предлагаешь? Может, поедешь в больницу навестить его?

- Ничего не предлагаю. И в больницу не поеду. И вообще, отстань!

Я натянула на голову одеяло и отвернулась к стене. Это было глупо, но я ничего не могла с собой поделать. Как говорила бабушка, и снова здравствуйте!

Повисшее молчание давило, словно асфальтовый каток. Антон сидел спиной ко мне и постукивал пальцами по краю тумбочки, выбивая замысловатый ритм. Я повернулась и выглянула из-под одеяла. В этот момент он прекратил барабанить и хлопнул ладонью по тумбочке, словно принял какое-то решение. Быстро посмотрел на меня и взял телефон.

- Петя, поднимись минут через пять, - сказал он в трубку и повернулся ко мне: - Одевайся!

         * * *

- Кстати, как Алексей?

- Пришел в сознание, но все равно очень неважно. Никаких прогнозов.

Я попыталась вспомнить, как он выглядит, но как ни старалась, так и не смогла. Разве что кадык на длинной шее. И все равно мне было его жалко.

- А кто стрелял, не нашли?

- Думаешь, кто-то ищет? – Петя сел на тонконогий табурет, который затрещал под его тяжестью, и налил себе кофе. – Кроме Серого – никто. Только делают вид.

- И что?

Петя нерешительно посмотрел на Антона. Мы сидели на кухне: Петя у стола, я на диванчике-уголке, Антон вроде бы рядом со мной, но вид у него был, словно мы только что познакомились. Я давилась обидой: интересно, мне что, нужно было петь и плясать, узнав, что Корнилов попал под машину? Он сам так сделал бы, если б это случилось с его бывшей мадам? При чем здесь мои чувства?