Страница 64 из 76
А дневник? Действительно ли Оксана оставила его в баре случайно?
Она сказала, что после нее к Генке заходил еще кто-то. Сказала Максу: а не ты ли это был, дружок? Но Макс не мог вернуться. И дело даже не в том, что он не вписался бы в промежуток между визитом Оксаны и тем моментом, когда наверх поднялся Вадим. И не в том, что Макс был в полной отключке - иначе он наверняка упомянул бы об этом.
Дело в том, что последним в комнате Генки был он сам. Вадим Садовский собственной персоной.
...- Вадим! - донесся сверху голос Оксаны.
Не говоря ни слова, Вадим встал и вышел, пнув на ходу книжку, которая отлетела к камину и ударилась об решетку. Закрывая дверь в коридор, он услышал, как Лора громко рассмеялась - наверно, ей казалось что, по-русалочьи, но на самом деле смехом пьяной проститутки.
В туалете мерцал огонек. Вадим заглянул туда. Свечка в стакане стояла на умывальнике. Макс с закрытыми глазами сидел прямо на кафельном полу, привалившись к стене, и тяжело дышал. В маленькой комнатке стоял омерзительный рвотно-перегарный запах.
- Ты как? - спросил Вадим, слегка похлопав его по щекам.
- Ништяк, - выдавил Макс и снова вцепился в унитаз.
У него было одно совершенно невероятное свойство, которое всегда поражало окружающих. Если он выпадал в осадок и засыпал, то разбудить его было уже практически невозможно. Макс спал долго и, проснувшись, маялся жесточайшим похмельем. Если же алкогольная одиссея сворачивала на рвотный курс, вывернувшись наизнанку, он обретал второе (третье, четвертое и т.д.) дыхание и готов был выпить еще столько, и полстолька, и четверть столька.
Оставив Макса звать Ихтиандра, Вадим на ощупь начал подниматься по лестнице. Он уже хотел открыть дверь их с Оксаной комнаты, но его внимание привлекла едва заметная полоска света под Генкиной дверью.
Словно дьявол запел в уши: иди, поговори с ним еще раз.
Как загипнотизированный, Вадим без стука нажал на ручку. Дверь открылась, по-кошачьи мяукнув.
Сначала он не понял, в чем дело. Открытое окно, залетающие в комнату снежинки, пламя свечи мерцает, бросая во все стороны пляшущие тени. А потом увидел Генку, лежащего на полу у кровати лицом вверх. Он сделал несколько шагов к кровати. Кровь на Генкином виске была совсем свежей, это было видно даже в полумраке. Она еще вытекала из небольшой рваной раны и капала на пол.
Вадим подошел ближе и хотел уже пощупать пульс на сонной артерии, но вспомнил одно из своих недавних дел. Вообще-то он специализировался по хозяйственным делам, а после того и вовсе не хотел браться за уголовные, но это было дело, что называется, из ряда вон.
Двадцатилетний парень нашел на пустыре мужчину с ножом в груди и совершил полный комплект возможных ошибок. Он пытался нащупать пульс на запястье и на сонной артерии, оставив замечательно четкие отпечатки пальцев как на коже, так и на браслете часов. Он достал из кармана убитого документы и вытащил из его груди нож. Более того, он позвонил в милицию, назвался и добросовестно дождался приезда бригады. Надо ли говорить, что парень тут же стал основным и единственным подозреваемым, который пытался выдать себя за свидетеля.
Вадим ценой огромной нервотрепки парня вытащил, но урок усвоил: ни при каких условиях не подходи близко к лежащему на земле человеку. Негуманно? Оставление без помощи? Что ж, позвони из автомата в «скорую», держа трубку носовым платком, и тикай что есть мочи. Это максимум того, что ты можешь сделать для ближнего, живя в не самом гуманном государстве.
Он нагнулся над Генкой и поднес запястье с «командирскими» часами к его приоткрытому рту. Стекло осталось сухим.
Оксана ждала его, лежа в постели.
«Молчи! - сказал он себе. - Не подавай виду!»
На ней была только черная бархатная ленточка вокруг шеи. «Иди сюда! - прошептала она. - С Новым годом!»
«Господи, да что с тобой? - удивилась она несколькими минутами позже, когда Вадим уже лежал рядом с ней. - Это что, висячая забастовка? Или, может, ты не заплатил налоги?» - «Какие еще налоги?» - спросил он, чуть не плача. «Ну как какие? «Заплати налоги - и спи спокойно!» Помнишь?»
Она ухватила его мягкими теплыми губами за мочку уха, скользнула по шее, ниже, еще ниже...
Когда снизу донесся призывный вопль Макса, Вадим сказал, что хочет, пока еще есть горячая вода, принять душ. Чтобы еще хоть на несколько минут оттянуть неизбежное. Он стоял под струями стремительно остывающей воды и думал о том, что снова оказался трусом и подлецом...
Тогда Вадим думал только о том, чтобы все выглядело достоверно. Он ни в коем случае не должен был подать виду, что уже был в комнате. Что видел труп. И Оксанино поведение казалось вполне естественным - она ведь ничего не знала. Но теперь...
Почему-то он не подумал об этом раньше. Как она могла так притворяться? Убить человека - и тут же раздеться, лечь в постель, позвать его, заниматься с ним любовью... Снова и снова в голову приходила отвратительная мысль: она его использовала! И может, даже отомстила ему этим.
И ее слезы у перечеркнутого коричневыми балками бюргерского дома показались вдруг до тошноты фальшивыми.
Он вспомнил, как уговаривал ее признаться, и Оксана соглашалась с ним. А на самом деле? Может быть, на самом деле она просто смеялась над ним? Как знать, может, на самом деле она наговорила капитану такого, что теперь подозревают его? Не зря же она написала на листке его имя - теперь Вадим был уверен в этом почти на все сто.
И только один какой-то крохотный процент никак не хотел соглашаться. Не может быть, говорил он, не может быть, она не могла. Этот процент наверняка был адвокатом. Что еще ей оставалось делать, говорил адвокат. Она же не знала, как он к этому отнесется.
- Мишка, пойдем в бар? - толкнул Вадим Мишу.
- Не хочу!
- А вот я пойду.
- Ну и зря.
Вадим встал, вернулся в бар и напился до поросячьего визга. Ночью ему приснился Горобец с черной бархатной ленточкой на шее.
* * *
5 января 2000 года
Попов оглядел их, ехидно улыбаясь. Капитан сидел в кресле и задумчиво покусывал изнутри щеку, от чего его лицо забавно морщилось.
- Господин консульский работник, - не выдержал страдающий с похмелья Макс. - Вам не кажется, что пауза несколько затянулась?
- Отнюдь, - усмехнулся Попов. Он так и лучился злорадством. - Просто я предвкушаю эффект.
Капитан (выяснилось, что фамилия его Рыбар - он действительно был похож на слегка примороженного любителя подледного лова) дернул себя за усишко и сказал Попову что-то строгое. Тот нахмурился и начал переводить:
- Из Петербурга по факсу прислали копию завещания Савченко. Он завещал каждому из вас по сто пятьдесят тысяч долларов и дом - в долевую собственность. Тот самый дом, где один из вас его убил, - уточнил он. - Вот вам и мотив. Почему-то люди вашего круга постоянно нуждаются в деньгах, сколько бы у вас их ни было. Таблеток вам надо от жадности - и побольше.
- Вот это преферанс! - присвистнул Макс.
- По-вашему, мы могли знать о содержании завещания? - возмутилась Лида, еще не до конца осознав услышанное: сто пятьдесят тысяч баксов! Каждому!
- А почему бы и нет? Ведь если у него был рак, он вполне мог намекнуть вам об этом.
- Вы забываете, мы не знали, что у него рак, - возразила Оксана.
- Я должен вам верить? - скептически поинтересовался Попов.
Тут капитан, которому самодеятельность Попова, похоже, в конец надоела, взорвался и начал выговаривать ему, то и дело срываясь на крик. Попов огрызался, а все остальные с любопытством наблюдали за скандалом, усиленно стараясь понять, в чем дело. Но чешский, при всей своей похожести на русский, при ускоренном воспроизведении оказался совершенной китайской грамотой. Чего уж там говорить, хохла - и того не всегда поймешь, когда он торопится.