Страница 17 из 76
Время шло. Оксана пережила пару коротких и несерьезных романов, один подлиннее и посерьезнее, но столь же бесперспективный в силу безнадежной женатости предмета. Много времени и сил отнимали тренировки. Еще в школе Оксана начала заниматься горнолыжным спортом, ее даже включили запасной в сборную России. Но потом она как-то охладела и только после разрыва с Денисом снова начала ездить на базу в Кавголово и на сборы в Домбай.
Заканчивая четвертый курс, она столкнулась в Гостином Дворе с Денисом - нос к носу.
Сколько раз бессонными ночами она представляла себе их встречу. Например, он - грязный опустившийся бомж, который на коленях просит у нее прощения. Или так: она едет в роскошной тачке, за рулем - роскошный муж, сзади - очаровательные детки и собака. А Денис идет по улице с противной толстой бабой в химических кудряшках, вытравленных перекисью. И с горьким сожалением смотрит вслед. Или… “Или” было много, но в любом случае Денис бил себя пятками в грудь, сожалел и умолял ее вернуться, а она гордо его отвергала.
На самом деле все получилось совсем по-другому. Денис выглядел настоящим “новым русским”, он был по-прежнему не женат, вернуться не умолял, но на ужин пригласил. А из ресторана отвез к себе домой и без лишних слов уложил в постель.
Все началось сначала. Оксана чувствовала себя беспомощной и… счастливой. Денис просто сказал, что тогдаошибся, а в общем-то ничего не изменилось. Не взирая на возмущение родителей, на этот раз громкое, Оксана снова переехала к нему, и он устроил ее на работу в свою фирму, сначала психологом, потом менеджером по кадрам.
Все бы хорошо, но уже через несколько месяцев эйфория улеглась, и Оксана поняла, что прежнего не вернуть. Окончательный разрыв был делом времени, но уйти самой не хватало духу. Вот тут-то она и познакомилась с Вадимом Садовским.
Уволенный сотрудник подал на фирму в суд за невыполнение условий контракта, его адвокат пришел обсудить условия, на которых тот соглашался отозвать иск. Поговорив с Оксаной, Вадим предложил подвезти ее домой. Они заехали в “Север” выпить кофе и просидели там до одиннадцати. Домой Оксана вернулась, когда Денис уже спал, - смущенная, взбудораженная чем-то новым, что неминуемо должно было войти в ее жизнь.
Но случилось это, тем не менее, не скоро. Она встречалась с Вадимом, они были близки (и это было так не похоже на короткий дежурный секс с Денисом), но ей никак не удавалось решиться и разорвать этот треугольник. Вадим не знал, что она живет с другим мужчиной, и Денис не знал, что Оксана полюбила другого. Ситуация становилась все более двусмысленной и казалась ей просто отвратительной. Каждый вечер, засыпая, она клятвенно обещала себе завтра же покончить с ней, но проходил день за днем, а все оставалось по-прежнему.
Кто знает, чем бы все это закончилось, но однажды Денис поставил ее в известность, что собирается продать свои акции компаньону и перебраться на жительство в Канаду. Поскольку Оксану он с собой не пригласил, все разрешилось само собой. Почти само собой…
Весной девяносто шестого они с Вадимом поженились. Он так ничего и не узнал: затянувшееся вранье оборвать сложно. И в те дни, когда судьба их союза висела на волоске, Оксана не раз думала о том, не является ли случившееся ее наказанием свыше.
Говорят, все, что ни делается, - к лучшему. Она была с этим не согласна. Совершенно не обязательно к лучшему. Но все, что ни делается, обязательно для чего-то нужно. Не встреться ей когда-то Денис, получила бы она высшее образование, интересную, высокооплачиваемую работу, а главное - была бы сейчас рядом с Вадимом?
“Дамы и господа, - раздался из динамиков чуть простуженный голос, - через двадцать минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Рузине города Праги. Попрошу вас привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни”, Затем то же самое прозвучало по-чешски и по-английски. Проваливаясь в воздушные ямы, самолет начал снижаться.
“Чем же все это кончится? - вздохнув, подумала Оксана и защелкнула пряжку ремня. - Не знаю. И не хочу знать”.
* * *
“…Итак, они приедут. Все шестеро. Я знал, что они не смогут отказаться. Каждый - по своей причине. Мне не важно, почему: из желания помириться и вернуть прежние отношения, либо чтобы отдохнуть за чужой счет, либо... Главное - они будут здесь.
Сегодня я поднимался на Петршин. На обзорную вышку. Смотрел сверху на Прагу. Время совершило круг, я снова здесь. Удивительно, но все пять лет, которые мне довелось прожить в Праге, я смотрел на эту гору издали, не решаясь подняться на нее. Надо сказать, что я был романтичным мальчиком. Чего стоили мои одинокие прогулки: Старе Мнесто, Мала Страна, Градчаны, все эти маленькие улочки, где трава пробивается между разбитыми булыжниками мостовых… За пять лет я исходил город вдоль и поперек. Все здесь дышит прошлым: каждый камень, каждый дом, каждое столетнее дерево. Прошлое проходит сквозь тебя, как магнитные линии. Ты болен им, и болезнь эта сладкая и мучительная. Но это не ностальгия, когда ты болен своимпрошлым. Этому нет названия. Как будто тени обступают тебя со всех сторон, и твоя душа томится, не в силах покинуть тело и слиться с ними. Ведь я чужой здесь. Чужестранец, полюбивший принцессу…
Тогдалюбить страну, где нам выпало жить, считалось среди нас чуть ли ни неприличным. Да, мы признавали, что она красива, но любить… Пусть ее любят чехи - это их родина. В отличие от наших родителей, для которых зарубежная командировка была чем угодно: возможностью заработать, посмотреть мир, пожить, как они говорили, “в человеческих условиях” - для нас годы за границей были хоть и почетной, но все же ссылкой. Мы стремились домой, “в Союз”, и нам было наплевать, что там нет колбасы и нельзя рассказывать политические анекдоты в общественном месте. Я говорю “мы”, потому что был таким же и точно так же не понимал, что хорошо там, где нас нет. И все же…
Другая моя половина любила Прагу, Чехословакию до самозабвения, до смешного, до глупого. Безнадежная, безответная любовь всегда глубже и острее, чем любовь счастливая. Чехия не была моей родиной, и мне не суждено было здесь жить, но это лишь придавало моему чувству сладко болезненный, мазохистский оттенок.
Я не был в Праге тринадцать лет. Что мне мешало? Бери билет и поезжай. Ведь было к кому. К тому же Яну Хлапику, с которым мы четыре года просидели за одной партой, переписывались и перезванивались все это время. Он приезжал ко мне раз пять, сначала один, потом с женой, с детьми. Звал к себе в гости, но я не мог. Это было бы все равно что попытаться снова стать пятнадцати-шестнадцатилетним пацаном и горько разочароваться, потерпев неудачу. ТаПрага, застывшая навеки, стала мною, и увидеть ее совсем другой (Гонза говорил, что столько всего изменилось, некоторые места просто не узнать) означало что-то сломать в себе. Наверно, это трудно понять. Быть может, это странно и даже нелепо, но таков уж я есть, и изменить меня теперь уже не сможет никто. И ничто...”
* * *
1 января 2000 года
- Что ты хочешь этим сказать? - снова спросила Лора, и голос ее истерично устремился ввысь.
- Лорик, не надо притворяться, что ты еще глупее, чем на самом деле, - вместо Оксаны ответил Макс. - Сделай паузу, скушай “Твикс”. Ксюша хочет сказать, что кто-то из нас ухлопал Генку. Так?
- Так, - кивнула Оксана. - Не инопланетяне же его…
- Но почему ты думаешь, что его убили? - удивился Миша. - Мне показалось, что он просто упал в потемках, ударился об угол. Выпили-то немало. Несчастный случай.