Кроссовки для Золушки

- Та-ак! – протянул Димка. – Приплыли.

Он взял кроссовки в руки, внимательно осмотрел. Медленно перекрестил.

- Спаси Господи, батюшка, - вежливо поблагодарили кроссовки. – А водичкой святой вы не могли бы меня покропить? А то ведь просфорку я теперь не могу вкушать.

- А что, раньше вкушали? – Димка на удивление быстро взял себя в руки и говорил в своей обычно манере, с легкой улыбкой.

 А у меня словно гора с плеч свалилась. Конечно, все это ни в какие ворота не лезет. Но главное, что я не спятила! И теперь наблюдать за их беседой было даже забавно.

- Честно говоря, не помню, - вполне серьезно отвечали кроссовки. – Но почему-то мне кажется, что да.

- А что с вами случилось? Я так понимаю, раньше вы были человеком?

- Хоть убейте, не помню. Наверно, да. Возможно, переселение душ все-таки существует? Может быть, я умер, и моя душа вселилась в кроссовки?

- Сомневаюсь, - покачал головой Димка, доставая из шкафа пластиковую бутылочку. Он перекрестился и крест-накрест покропил кроссовки водой. – Это из источника преподобного Серафима Саровского, - пояснил он, уж не знаю, для кроссовок или для меня.

- Знаете, я пытаюсь что-то вспомнить, - тяжело вздохнули кроссовки, - но никак не получается. Вот только про просфорку что-то такое всплыло смутное.

Я начала мелко и глупо хихикать. Димка посмотрел на меня с укоризной, но я никак не могла остановиться.

- Слушай, Дим, я поняла. Его или ее заколдовала злая ведьма. А что, если поцеловать? Как в сказке: «Говорит Ивану жаба: поцелуешь – стану бабой».

- Целуй, - пожал плечами Димка. – Хуже не будет.

- Может, лучше ты?

- Ну уж нет. Мне твой прынц ни к чему.

- А если это не прынц, а прынцесса?

- Тем более. Я, к твоему сведению, почти что монах, если забыла.

Продолжая хихикать, я взяла в каждую руку про кроссовке:

- А ты что скажешь?

- Не возражаю, - одобрили кроссовки.

Я звонко чмокнула в область шнурков сначала левую кроссовку, потом правую. Именно в этот момент Анна Петровна открыла дверь, чтобы позвать на пить чай. За ее спиной маячила Лиза. Когда-то моя несостоявшаяся свекровь деликатно стучалась, но теперь она считает, что Димкин сан исключает всякие двусмысленности.

- Бабушка, крестная целует ботинок! – радостно завизжала Лиза.

- Катенька, что с тобой? – ахнула Анна Петровна.

Я уронила кроссовки и зарыдала от смеха. Димка согнулся в три погибели и закрыл лицо руками. Кроссовки хранили молчание, но вид у них был какой-то оскорбленный. А может, и разочарованный: эксперимент-то ведь не удался.

- Мам, мы с Катькой поспорили, что она сможет соблюсти весь пост, без нарушений, - отсмеявшись, объяснил Димка. – Она проиграла, только и всего.

- Во-первых, облизывать обувь – крайне глупо, потому что негигиенично. А во-вторых, что бы сказали твои прихожане, отец Димитрий, если бы узнали, что ты заключаешь пари, да еще касательно духовных предметов?

- Они могут узнать об этом только от тебя, а ты никому не скажешь, - вполне резонно ответил Димка. – Пошли чай пить.

Анна Петровна с Лизой вышли, а я набросилась на Димку:

- Ну знаешь, батюшка! Потом я к тебе приду на исповедь, и ты будешь меня увещевать, что врать грешно?

- Ну не так уж я и соврал, - Димка поставил кроссовки обратно на стул. – Ты сама мне говорила: спорим, мол, весь Петров пост выдержу, а потом пришла и плакалась, что пирог с мясом съела.

- А как насчет тайны исповеди?

- Так ты и маме об этом говорила.

После чая мы вывели детвору на прогулку. Лешка уснул в коляске, Лиза ковырялась в песочнице, а мы сидели на скамейке и думали, что делать. Кроссовки у меня на ногах деликатно помалкивали.

- Знаешь, если бы они не были такие мягкие и удобные, я бы их просто выбросила, - созналась я.

- Вот спасибочки-то! – обиделись кроссовки.

- А ты поставь себя на мое место!

- Н-да!..

Как только я поняла, что с головой у меня все в порядке, кроссовки показались мне вполне милыми. Да, ситуация, конечно, не рядовая, но все же лучше рядовой шизофрении.

- Ты, Кать, не особенно-то веселись, - одернул меня Димка. – Ничего веселого я не нахожу. Тут только два варианта, и оба проблемные. Либо в твоих тапочках сидит бес, либо это колдовство. Что тебе больше нравится?

- Ничего не нравится. Делать-то что будем?

- Если бы я был уверен в первом варианте, то настоятельно посоветовал бы избавиться от них, несмотря на всю мягкость и удобность. И несмотря на все жалобные речи, - сурово добавил Димка, перебивая кроссовки, которые попытались было что-то вставить. – Но дело в том, что на сто процентов я не уверен.

- Знаешь, беса я еще с натяжкой могу допустить, но вот колдовство… Если бы не слышала всю эту музыку своими ушами, ни в жизни бы не поверила. Да и кто бы поверил? Хотя сейчас кругом сплошные маги и колдуны, куда ни плюнь, но ведь это же натуральные жулики! Ладно еще всякие там проклятья и порчи, это все биоэнергетика, но превратить человека в вещь…

- Ты глупая, как паровоз! Не все колдуны и маги – жулики. Да, большинство. Но есть и настоящие. Просто действуют они все той же бесовской силой, существование которой ты, хоть и с натяжкой, но допускаешь. Между прочим, есть такое хрестоматийное выражение, что даже самый крохотный бес одним когтем может перевернуть землю. Если бы Бог позволил. Катюша, все эти заклятья-проклятья действительно не выдумка. Ты же церковный человек, жития святых знаешь. Вспомни, к примеру, Никиту Новгородского, того же Серафима Саровского, как к ним бесы приступали. А уж про обычных людей, которые от Божьей помощи сами отказались, что говорить! Попробуем сделать вот что. Сейчас сдадим маме детей и поедем в храм. Сегодня там выходной, никого, кроме сторожа, нет. Попробую я твои кроссовки отчитать.

- А я думала, только людей бесноватых отчитывают.

- Обычно да. Но согласись, случай не совсем обычный. Впрочем, это и не совсем отчитка будет. Настоящую-то я не имею права делать.

- Почему? – удивилась я. – Для этого что, нужно специальное разрешение?

- Конечно. Только по благословению архиерея. Это очень серьезная процедура. И опасная. На всю страну хороших специалистов, может, с десяток наберется. Обычно это или монахи-девственники, или очень опытные иереи. Я знаю только двоих, да и то не лично. Один в Витебске живет, отец Антоний, к нему одна моя прихожанка дочку возила. Еще один где-то на юге, то ли в Пятигорске, то ли в Минводах. Есть, конечно, такие, кто и без благословения пытается, но результат обычно нулевой. А то и сами плохо кончают.

Когда мы добрались до церкви, солнце уже садилось. Его лучи играли на позолоченной луковице главки, которая стояла у ворот – ее только еще предстояло установить. Церковь окончательно не достроили, и внутри, и снаружи вели отделку, но престол уже освятили и службы шли.

Поговорив со сторожем, Димка открыл двери храма. Мы зашли вовнутрь, и он скрылся в алтаре, а я подтащила к аналою с праздничной иконой складной стол и постелила перед ним коврик.

Стены храма были еще не расписаны, клиросы – в лесах, пол – голый цемент. Гулкое эхо постоянно раздражало певчих. Тем не менее прихожан становилось все больше и больше: Димку приняли и полюбили. Сердобольные прихожанки очень его жалеют, а уж Лизка с Лешкой и вовсе всеобщие любимцы.

Димка вышел из алтаря в епитрахили поверх повседневной рясы, вынес требник, распятие и свечи.

- По-хорошему, - сказал он, раскладывая все принесенное на столике, - для начала надо бы нас с тобой отчитывать. Возможно, это нас бесы крутят. Но предположим, что все-таки нет. Поскольку настоящую отчитку делать я не могу, отслужим молебен с акафистом священномученику Киприану и с его же особой молитвой. Только учти, это очень долго. Ты вообще-то про Киприана знаешь что-нибудь?

- Только имя, - созналась я. – И что ему молятся в паре с мученицей Иустиной.

- Киприан был колдун. По слухам даже душу дьяволу продал. Как-то раз к нему пришел некий молодой человек по имени Аглаид, которому понравилась девушка Иустина. Она была христианка, девственница и на все Аглаидовы поползновения отвечала категорическим отказом. Парень сходил с ума и решил прибегнуть к колдовству. Киприан наслал на Иустину блудных бесов, чтобы та сама прибежала к Аглаиду. Но она стала усиленно молиться, и бесы вернулись к Киприану с жалобой, что против поста, креста и молитвы они бессильны. Тогда Киприан уверовал, крестился и даже стал священником. И Аглаид тоже стал христианином. А потом Киприану и Иустине отрубили головы. Им молятся о защите от чародейства.