Некрофилия

Лена уже не пыталась убежать. Ноги не слушались, руки ослабли. Она часто-часто дышала, не понимая, чувствует боль или нет. Ее поражали запахи. Уже несколько лет Лене не приходилось покидать помещений. Что делать человеку ее положения за пределами квартиры, офиса, ресторана, салона автомобиля? Без респиратора на улице она оказалась и вовсе впервые. Внешний мир смердел — вот, что она узнала. Это была вонь разложения, город мертв. Два тела, окрашивающие дорогу в багряный, были тому очень ярким подтверждением. Маньяк в пальто склонился над обезглавленным трупом, положив рядом с собой черный мешок для мусора, в который уже спрятал оторванную руку. Он расстегнул черную полицейскую куртку, синюю рубашку, ремень и молнию на брюках, несколько секунд внимательно осматривал белую с редким черным волосом грудь и живот покойника. Потом бродяга провел указательным пальцем от левого плеча до правого, от горла до паха, рассекая мягкие ткани. Раздвинул слоистую плоть, словно сорочку. Откуда-то из рукава выскользнул длинный с зубцами нож, незнакомец разрезал им реберные хрящи, затем с хрустом распахнул грудную клетку и стал перебирать внутренние органы жертвы, что-то отбрасывая, что-то убирая в мешок. Где-то вдалеке выли полицейские сирены, бормотала рация в автомобиле. «Та машина на автомагистрали, им нужно было доехать до съезда», — со злостью думала Лена, отползая на руках от места побоища. Она и не заметила, как начала ползти. Шок сменился тихой яростью. Стискивая зубы и морщась, она проклинала полицию, начальника, родителей, жениха, свою машину, андроида, за которого даже не погашен кредит… От каждого движения тело пронизывала боль, волнами темнело в глазах. Продвинувшись на несколько метров, Лена оглянулась. Оказывается, бомж отвлекся от аутопсии и наблюдал за мучениями женщины. Глаз не видно, только неподвижная нижняя часть лица, желтая пергаментная кожа, открытый беззубый рот.

— Со мной то же самое сделаешь? — спросила Лена, в горле вдруг встал комок. Бродяга кивнул и вернулся к своему занятию. Мир подернулся темной рябью, и Лена потеряла сознание.

Когда женщина вновь пришла в себя, она увидела перед собой грязное бесцветное пальто, полы и рукав потемнели. А еще она увидела кисть, выглядывающую из рукава. Кисть была изуродована: вместо ногтевой фаланги указательного пальца был вживлен скальпель, вместо среднего и безымянного пальцев торчали тупоконечные изогнутые ножницы, вместо большого пальца и мизинца — крючки. На коже, желтушной с красно-розовыми пятнами, имелись длинные швы.

— Он говорил, что у тебя прекрасная улыбка, — сверху послышался тихий мужской голос, и Лена подняла глаза. — Жаль, я не смогу заставить тебя улыбнуться.

Этот ужасный рот оставался открыт и неподвижен. Непонятно было, откуда идет голос, низкий, четкий, лишенный эмоций.

— Я бы взял твои глаза, но они после смерти уже не будут так хороши.

— Ты не…

Убийца левой рукой схватил голову Лены за затылок, а правой начал вырезать ее лицо. Некоторое время она кричала, билась, как в тисках, потом затихла. Все громче и ближе звучали сирены полицейских машин, но им не суждено было успеть. Оставив три выпотрошенных тела, бродяга подошел к чугунному канализационному люку, поднял его и с пластиковым мешком в руке спустился во мрак.

Я одинок. Мне говорили, что это такая болезнь, и надо лечиться. Раньше, потом говорить стало некому. Люди все время умирают. Уж я-то знаю, я же патологоанатом. Бывает, за несколько дней я не произнесу ни слова. Бывает, неделями не вижу живых людей. Только роботы, ведущие телешоу и покойники.

Каждое буднее утро я хожу на работу пешком, даже зимой. Побаиваюсь спускаться в метро. Судя по новостям, все убийства, грабежи и изнасилования происходят в подземных переходах, а то и прямо на станциях. Кто-то может подумать, что бродить по поверхности в наши дни куда рискованнее, чем спускать в подземку. Но на самом деле наверху вне автомобильных дорог трудно вообще встретить живую душу. Раньше в грудах мусора ползали приземистые киберы-дворники, но в них не было даже маломальской защиты от кражи. Последнего я видел лет пять назад, да, тогда люди еще ходили по поверхности. Наверное, я мог бы взять в кредит электрокар. Стоило сделать это десять-пятнадцать лет назад, а сейчас сама мысль о покупке автомобиля кажется странной и смешной. Хотя я еще не слишком стар — два месяца назад стукнуло сорок шесть. Словом, каждое утро по полтора часа добираюсь до своего районного судебно-медицинского отделения пешком. В это время город особенно остро кажется безжизненным, хоть и слышно, как где-то гудят автострады. Высотные дома наседают друг на друга, солнечные лучи редко проскальзывают между ними до самого дна. В окнах стоят зеркальные или тонированные окна, в кварталах победнее — ставни. Утром здесь темно и холодно. Может быть, кто-нибудь смотрит на меня из окна каждое утро, с кружкой кофе в руке следит за чудаком, бредущим по заброшенной улице.

Сегодня я увидел бумажный самолетик.

Белоснежный, маленький, он по спирали спустился с небес в переулок в тот момент, когда я там проходил. Я покрутил головой, но не увидел ни одного открытого окна. Самолетик упал за мусорный хребет, и я не стал его искать, побрел дальше. Но этот миг, когда неподвижную серую мглу вдруг рассек полет самолетика, взволновал меня и запал в душу.

В восемь часов сорок одну минуту я уже проходил на территорию отделения.

— Доброе утро, Леонид Иванович, — продребезжала будка КПП.

Мимо пустой клумбы к двери в приземистое здание, окрашенное в бежевый цвет. В ворота въехал белый с красной полосой фургон и в объезд здания направился к заднему входу. Труповозами управляют бортовые компьютеры, санитары — киберы. Помнится, когда я учился в университете, роботизация еще не зашла так далеко. Да что там, когда я семнадцать лет назад пришел впервые в это отделение простым судмедэкспертом, здесь работало двадцать человек. Сейчас я начальник отделения, и больше живых людей здесь нет. Конечно, мы работаем с полицией, прокуратурой и физическими лицами, но чаще всего все вопросы можно разрешить без личных встреч со мной. Киберы, так напоминающие мне броненосцев из передач о дикой природе, снуют по коридору, моют пол. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, отпираю ключом свой кабинет. Вешаю в шкаф пальто и респираторную маску, включаю компьютер. Сводка за ночную смену, доклад дежурной системы, отчеты аутопсии, микроскопии, химии, судебные постановления, запросы из полиции, одно анонимное письмо с угрозами… Какой-то фанатик-сектант, судя по всему.

Казалось, лампы над головой светят слишком ярко. Я посмотрел на календарь, висящий в правом верхнем углу рабочего стола на мониторе. Ровно две недели оставалось до отмеченного маркером дня, кроме всего прочего это был день зарплаты. Я отвернулся от монитора, пальцами потирая глаза. Глянул в окно. Как странно! По стеклу неслышно стекали струи воды, улица потонула в густой серой мгле. Я даже не заметил, чтобы собирался дождь. Может, просто не смотрел на небо? Сквозь волнистые дорожки сбегающих вниз капель мутно просвечивали алые огни, сновали темные человеческие силуэты. Конечно, я лишь на секунду уверовал, будто за окном ходят люди. К тому же в дождь! Кажется, ту социальную рекламу, что предупреждала о вреде росы, дождя и снега, все еще крутят по ТВ. Это были не люди. И я не в первый раз уже удивился, зачем было придавать мусорщикам внешнее сходство с человеком. Гуманоидные роботы были распространены только в сфере непосредственного контакта с клиентом: от андроидов-дворецких до шлюх-роботов. А эти широкоплечие высокие фигуры за окном вызывали недоумение. Вдруг там произошло резкое и непонятное движение, я присмотрелся, но дождь не давал что-нибудь увидеть. Мусоровоз — это его красные габаритные огни я видел — сдавал назад, чтобы принять очередной контейнер с отходами. Бригада роботов столпилась, чего-то ожидая. Думаю, бортовой компьютер мусоровоза сдал слишком сильно назад и врезался в стену. Мне показалось, я видел короткую слабую вспышку между стеной и задним бампером грузовика. Андроиды не шевелились. Мусоровоз отъехал, и тени роботов замелькали. Я видел раньше, как они работают. Сноровисто, быстро, не как люди, но так, будто им это нравится. Менее чем через минуту они закончили с мусорными контейнерами, попрыгали на грузовик и прилипли к его бокам. Мусоровоз уехал, но я продолжал некоторое время смотреть в окно. Потоки дождя змеились по стеклу, искажая, заставляя мглистый бесцветный мир снаружи танцевать. Мне казалось, что мусорщики оставили что-то после себя. Что-то темное лежало у стены, в которую врезался мусоровоз.