АУТ

В комнате было жарко и душно. Кунико включила кондиционер и открыла холодильник. Она знала, что не сможет уснуть голодной, однако есть было нечего. Прошлым вечером она купила в супермаркете картофельный салат и рисовые шарики… сейчас ни от того, ни от другого не осталось и следа. Конечно, все съел Тэцуи. Съел, даже не подумав о ней! Начиная закипать от злости, Кунико открыла банку пива и, прихватив пакет с печеньем, включила телевизор, нашла канал, на котором шло утреннее ток-шоу, и села послушать последние сплетни о знаменитостях.

Почти сразу же из спальни донесся крик Тэцуи:

— Да выключи же его!

— Почему? Все равно тебе пора вставать.

— У меня есть еще десять минут! — снова крикнул Тэцуи, и в тот же момент что-то ударило Кунико в руку.

Оглядевшись, она увидела валяющуюся на полу зажигалку, которую, должно быть, и швырнул муж. Кожа на запястье, в том месте, куда угодил метательный снаряд, покраснела.

Женщина подняла зажигалку и подошла к кровати, на которой лежал Тэцуи.

— Придурок. Ты хоть представляешь, как я устала?

— Что? Ты устала? — Он недовольно посмотрел на нее. — Это я устал.

— И по-твоему, это дает тебе право швыряться всяким дерьмом?

Она щелкнула зажигалкой и поднесла огонек к его лицу.

— Убери! — завопил Тэцуи и ударил ее по руке.

Зажигалка отлетела в сторону, прокатившись по татами, а Кунико больно ущипнула мужа за локоть.

— Послушай, ты, идиот! Все, хватит… Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

— Отвали. Еще рано.

— Заткнись. Полагаю, мой салат тоже ты сожрал.

— Эй, успокойся, ладно? — нахмурился Тэцуи.

Он был на размер меньше Кунико и намного тоньше и слабее. В позапрошлом году, когда Тэцуи нашел постоянную работу в больнице, ему пришлось подстричься покороче, что только усилило впечатление хрупкости. Кунико это совсем не понравилось. Бродивший по улицам Сибуя Тэцуи не был умнее или талантливее ее, однако отличался хитростью. Она работала тогда в пункте видеоигр в том же районе и, будучи намного тоньше и привлекательнее, чем сейчас, смогла без особых проблем подцепить такого парня, как Тэцуи. Времени с тех пор прошло немало, но материальное положение не улучшилось, в первую очередь из-за того, что она постоянно брала кредиты на покупку одежды и прочего.

— Ты съел салат. Признайся и извинись.

Неожиданно для Тэцуи она прыгнула на него, прижав к кровати всем своим весом.

— Перестань! Я же сказал, перестань! — завизжал он.

— Признайся, что съел мой салат, и я тебя отпущу.

— Ладно, ладно, съел. Просто когда я пришел домой, ничего другого в холодильнике не было.

— Почему же ты сам ничего не купил?

— Знаю, знаю, виноват, — захныкал Тэцуи, мотая головой.

Кунико раздвинула ему ноги и запустила руку под одеяло, однако не обнаружила никаких признаков оживления.

— У тебя даже утром не стоит? — усмехнулась она.

— Слезь с меня! Слезь! Ты чертовски тяжелая! Сама хоть знаешь, сколько весишь?

— Как ты смеешь! Наглец! — пронзительно крикнула Кунико и, подавшись вперед, сдавила бедрами тонкую как тростинка шею.

Тэцуи попытался что-то сказать, вымолвить извинение, но из горла не просочилось ни звука. Она фыркнула и скатилась с него. Секс в последнее время приносил одни разочарования. Тэцуи был моложе, однако ни на что не годился.

Закурив, Кунико направилась в другую комнату. Тэцуи медленно сел, спустив ноги с кровати.

— Опоздаешь, — предупредила она.

Потирая горло, Тэцуи вышел из спальни в мятой футболке и пестрых трусах, подошел к столу и взял из пачки сигарету с ментолом.

— Это мои. Положи назад и не трогай.

— Я только одну, — пробормотал Тэцуи.

— Отлично, с тебя двадцать йен. — Она протянула руку.

Зная, что женщина не шутит, он тяжело вздохнул. Наблюдая за ним одним глазом, Кунико другим смотрела телевизор. Через пятнадцать минут Тэцуи, так и не сказав больше ни слова, ушел на работу, а она легла на кровать, с трудом вместив свое крупное тело в оставшееся после мужа узкое углубление.

Когда она проснулась, часы показывали два. Включив телевизор и закурив сигарету, Кунико смотрела очередное ток-шоу, дожидаясь, пока ее тело наконец вернется к жизни. Дневные ток-шоу ничем не отличались от утренних, но ей было все равно. Хотелось есть. Она оделась и, не удосужившись умыться, отправилась в магазин. Неподалеку от дома находился супермаркет, один из тех, в которых торговали готовыми завтраками производства их фабрики. Кунико выбрала «Завтрак для чемпионов» и проверила этикетку: «Миёси фудс. Фабрика Хигаси-Ямато. Упаковано в 7.00».

Сомнений не было — коробка сошла с конвейера в их смену. Работа ей досталась самая легкая — класть в контейнер яичницу, — но и при этом Накаяма не забыл накричать на нее, требуя уменьшения порций. Вот уж действительно придурок. Кунико с удовольствием размазала бы и его самого. И все-таки прошлая смена выдалась на редкость легкой. Надо и дальше держаться за Йоси и Масако — с ними не перетрудишься. Она негромко рассмеялась.

Вернувшись домой, Кунико снова села перед телевизором и принялась за ленч, запивая еду черным китайским чаем. Откусив кусок свинины в соусе, она вспомнила, как Яои, упав, опрокинула котел и как сидела потом в луже, не пытаясь подняться. Надо же быть такой рассеянной. Мало того что другим не помогала, так еще и всю линию задерживала. А все из-за того, что ее муж ударил. Будь она на месте Яои, дала бы сдачи.

Доедая свиную котлету, Кунико полила ее соевым соусом и добавила горчицы. Подбирая остатки, снова подумала о Яои. Женщина с такой внешностью, будь поумнее, не стала бы гробить себя ночной работой у конвейера, а устроилась бы в бар или паб, в крайнем случае даже в какое-нибудь не столь почтенное заведение — не важно куда, главное, чтобы платили хорошо. Единственная проблема заключалась в том, что у Кунико не было таких данных, как у Яои. Ни внешности, ни стиля.

По телевизору началась программа о старшеклассницах, и Кунико, заинтересовавшись происходящим, даже отложила палочки. Перед камерой выступала девушка с длинными, окрашенными в каштановый цвет прямыми волосами. Хотя лицо ее было закрыто, а голос намеренно искажен, было сразу видно, что у нее есть и красота, и стиль.

— Мужчина для меня — это его бумажник, только бумажник, — говорила девушка. — Я? Что я от них получила? Ну, например, костюм за четыреста пятьдесят тысяч йен.

— Вот дерьмо! — не сдержавшись, крикнула Кунико. — Тупая, дешевая шлюха! — Костюм за четыреста пятьдесят тысяч йен наверняка был фирменной штучкой от «Шанель» или «Армани». Я, я хочу костюм от «Шанель», мне он нужен, а его ни за что ни про что получает какая-то сопливая дешевка. И где же справедливость? — Черт, черт, черт! — бормотала Кунико.

Единственная польза от работы на фабрике заключалась в том, что там она познакомилась с Масако, размышляла Кунико, пережевывая холодный комок риса. По слухам, когда-то Масако работала в очень хорошей компании, но потом ей пришлось уйти из-за реорганизации штата. Такая женщина, как подсказывал Кунико здравый смысл, не станет вечно горбатиться в упаковочном цеху. Рано или поздно ее заметят и переведут куда-нибудь повыше, может даже в управление. И вот тогда хорошие времена настанут и для тех, кто окажется с ней рядом. План был хорош, заминка могла случиться только из-за того, что Масако, похоже, не доверяет ей.

Подобрав последние крошки и практически вылизав пластиковую коробку, Кунико швырнула ее в мусорное ведро рядом с раковиной и взялась за изучение рекламного раздела трудовых вакансий. При той зарплате, которую она получала на фабрике, нечего было и мечтать рассчитаться с долгами по бесчисленным кредитам; ей удавалось лишь с трудом выплачивать проценты. Но деньги, которые предлагали за дневную работу, были еще меньше. Отказываться от ночной смены ради того, чтобы получать за восемь часов столько же, сколько она сейчас получала за пять с половиной, не имело никакого смысла. С другой стороны, она спала едва ли не весь день. Получался какой-то порочный круг. А главное, Кунико упорно не желала признавать, что все дело в ее прирожденной лени. И вместе с тем она не могла заставить себя трезво оценить ситуацию с долгами. Выплаты по процентам уже достигали таких величин, что она и не знала, успевает ли рассчитываться по ним, не говоря уже об основной сумме.