Страница 11 из 54
Но так как она обещала исполнить все его желания…
— Я желаю видеть Онероев.
Она засмеялась.
— Настойчивый малыш. Со временем мы откроемся тебе. Тогда ты сможешь делать все, что захочешь. А пока — нет. Теперь возвращайся к своей игрушке. Или, если предпочитаешь, я могу вернуть тебя в гараж и снова забрать твои силы.
Испытывая искушения сказать ей, чтобы она затолкала все это себе в задницу, он ушел, хотя ему и хотелось наброситься на нее за подобный снисходительный тон.
Это было бы самоубийством.
Успокойся и наберись терпения. Нападай только когда сила на твоей стороне.Он наизусть знал кодекс воина.
Однако не мог избавиться от страха внутри. Здесь происходит что-то очень неправильное. Только он не знал, что именно.
Выбитый из колеи и подавленный, он вернулся в свою комнату. Дельфина была одета в джинсы и розовый топ, которые он для нее оставил. Она также закуталась в его плащ, укрывшись им, словно щитом, и даже не догадывалась, что плащ именно им и являлся. Ничто не было способно проникнуть сквозь него.
Она сидела на кровати и нервно смотрела на дверь, словно ждала, что кто-нибудь войдет и накинется на нее. Учитывая, где они находились, это не казалось таким уж невероятным.
На полпути к кровати он вдруг остановился, не зная, что ей сказать. Он никогда не участвовал в пустой болтовне, даже когда жил на Олимпе.
Дьявол, за последние столетия он вообще почти ни с кем не разговаривал.
Тем более, с привлекательной женщиной. Его член затвердел всего лишь от взгляда на нее. Одним из оскорбительных наказаний Зевса было заставить его желать женщину при встрече с ней, но в ту минуту, когда они оставались наедине, его тело становилось мягким. Неудовлетворенное сексуальное желание и невозможность получить его сводили Джерико с ума. Он не мог даже помочь себе сам.
Одного этого было уже достаточно, чтобы он начал жаждать сдавить глотку Олимпийскому богу.
Так что он научился даже не думать об этом и держаться подальше от женщины и ее запаха, чтобы не причинять себе еще большей, чем уже есть, боли. Но, по правде говоря, ему не хватало прикосновений и объятий. Не хватало мягкой обнаженной женщины в его руках.
Она сидела там, такая милая. Такая соблазнительная.
Одно прикосновение…
Нет, он не может. Его тело опять станет мягким. Он еще больше разозлился.
— Ты хочешь есть? — прорычал он ей.
Она нахмурилась. На ее лице отразились тревога и страх.
Он поступил неправильно, спросив ее? Вместо того, чтобы успокоить, его вопрос еще больше насторожил ее. Или это из-за его тона? Что ему теперь делать?
Кому-то явно следует написать пособие на эту тему. С другой стороны, боги, пытавшиеся вести беседы со своими заложниками, являлись, скорее всего, такой редкостью, что никто и не подумает сделать это.
— Я хочу снять этот ошейник, — сказала она угрюмо.
— Я не могу сделать этого.
— Почему? Тебя пугают мои силы.
Он фыркнул.
— Угу, очень. Обзывая меня трусом, ты ничего не добьешься. Поверь, в этой области ты новичок, мне давали гораздо худшие определения.
От Дельфины не ускользнули нотки горечи в голосе Джерико, которую он старался скрыть. Учитывая то, что она уже знала о нем, его и не так оскорбляли. Но это не меняло того факта, что она его пленница, и ее это бесило.
Больше всего она не могла понять, почему он находился здесь.
— Почему ты присоединился к ним?
Джерико молчал, размышляя, как лучше ответить на ее вопрос. Поймет ли она его объяснения или мотивы. В конце концов он осознал правду. Чтобы понять это, нужно пройти через ад.
Он поднял руки, и между его ладонями запульсировала яркая нить энергии. Впервые за столетия он мог послать заряд энергии и поджарить все и всех. Какое вдохновляющее чувство… знать, что его никогда больше не будут преследовать…
Только ради одного этого он продал бы свою душу, жизнь, и все что они еще захотели бы. Как мог он отвергнуть предложение Азуры? Но делится этим с Дельфиной он не намеривался.
— Не твое дело. — Он опустил руки, положив одну на рукоять меча.
Она ответила ему злым и разочарованным взглядом:
— Нуар уничтожит этот мир.
— Ну и что? Кто сказал, что его стоит спасать?
Дельфине захотелось встряхнуть его за упрямство. Она никогда не встречала никого столь тупоголового и столь мстительного. Что ему сделали, что он стал таким?
— Станешь убивать и порабощать всех? В этом мире столько красоты, которая будет разрушена. Как ты не понимаешь этого?
Он усмехнулся ей, словно ребенку:
— И это говорит та, что жила только в уютном мире снов. Ты понятия не имеешь, каков на самом деле реальный мир. Что с тобой могут сделать люди, уверенные, что все сойдет им с рук. Люди безжалостны, и я разделяю желание Нуара уничтожить их.
— Иногда они бывают жестоки, — согласилась она. — Но я видела в людях и лучшее. Их надежды и мечты. — Именно поэтому она так упорно сражалась за человечество.
— А я на себе испытал их худшие качества. — В его глазах отразилось страдание.
Его ответ многое прояснял в нем самом и его доводах, которые, тем не менее, не стали от этого более правильными.
— Следовательно, все твои действия оправданы, так? Раз люди гнусно поступили с тобой, ты вполне можешь ответить им тем же?
Он равнодушно пожал плечами:
— Совершенно оправданно для меня.
Она шумно выдохнула. Что нужно сделать, чтобы достучаться до него? Чтобы заставить его понять, и, главное, встревожиться тем, что он делает?
— Ты всегда был таким безжалостным?
Ее неожиданный вопрос ошеломил Джерико. Прежде его никто никогда не спрашивал о подобном. И это заставило его заглянуть в себя.
По правде говоря, он никогда себя не любил. Ни в то время, когда служил Зевсу, и уж точно, ни после изгнания. Он был богом с навязанной ему судьбой.
Сдерживать своих собратьев. Служить своему господину. Делать то, что тебе говорят. Никаких вопросов. Никакой свободы…
И так он существовал до тех пор, пока не пришел тот момент, когда он больше не мог повиноваться вслепую.
Все имеет свой конец. Рождение, разрушение, смерть и возрождение. Закон Источника. Кто он такой, чтобы бороться с ним?
Тем не менее, правда оказалась суровой.
— Да, — холодно ответил он. — Я всегда был таким безжалостным.
Она устало вздохнула:
— Тогда мне очень жаль тебя.
— Не стоит меня жалеть. Я не нуждаюсь в жалости того, кто почти ничего не знает о жизни.
Дельфина покачала головой.
— Это не правда. Каждый раз, входя в сны, я видела жизнь. Видела любовь и радость в самых чистых их проявлениях. Они красивы, даже если приглушены сном.
Он скептически хмыкнул.
— Твоя жизнь похожа на полуфабрикат.
Его замечание привело ее в ярость:
— А твоя нет? Знаешь, я тоже наблюдала за тобой. Ты вообще ни с кем не общался. Даже не говорил «до свидания», когда уходил. Что это за жизнь?
Гневно раздувая ноздри, он резко втянул воздух и двинулся к ней. Дельфина попыталась спастись бегством и оказалась зажатой в угол. Чтобы взглянуть вверх на него, ей пришлось вытянуть шею. Он был таким невероятно огромным. Таким свирепым. А его единственный глаз пылал абсолютной ненавистью.
Джерико хотелось рассказать ей, почему он не мог общаться с людьми. Ему хотелось ударить ее и заставить заплатить за то, что сделал с ним Зевс. Но его тело оказалось полностью парализованным, когда в ноздри ударил ее запах.
Хуже того, его ярость внезапно испарилась, а член стал таким твердым, что Джерико с уверенностью мог пользоваться им как молотком. Все его мысли сосредоточились на ней.
На ней и ее нежной коже, на хрупком теле, которое он отчаянно желал изведать…
Его взгляд сфокусировался на ее губах, раскрывшихся от сбивчивого дыхания. Они такие же мягкие, какими казались? Подарили бы они ему удовольствие, которого он не знал с тех пор, как был проклят и подвергнут мучениям?