Королевский пурпур

Люси кивнула и закрыла лицо руками, стараясь спрятать румянец стыда и раскаяние во взгляде.

— Ну а если я буду повторять эти слова каждое утро, каждый день и каждый вечер всю остальную жизнь, загладит ли это мою ужасающую оплошность? — спросил Пол.

Перейдя комнату, он остановился перед Люси, прислонившейся к безобразному комоду, который заслонял чуть ли не все окно, и ждал, пока она наконец не отняла руки от лица и не посмотрела на него. Ее глаза все еще были полны слез.

— Если я буду повторять «Люси, я вас люблю!» за завтраком, за полуденным чаем и по вечерам, когда мы будем совсем одни и весь мир перестанет для нас существовать, могу ли я надеяться услышать от вас, что и вы меня любите? Что вы скажете мне: «Пол, я люблю вас!»

Губы Люси задрожали, она судорожно вздохнула, как вздыхают люди, только что бурно рыдавшие, но затуманенный взор ее прояснился и глаза заблестели, как звезды. А когда Пол протянул к ней руки, ее глаза загорелись еще ярче.

Она бросилась к нему в объятия и, прежде чем он прижал ее к себе, успела выполнить одно из его пожеланий.

— Я люблю вас, Пол! Люблю! — чуть ли не с отчаянием твердила она, а он бережно, нежно, полный раскаяния, крепко держал ее в кольце своих рук, прижавшись щекой к золотистым волосам.

Долгое время они не могли оторваться друг от друга, но потом Пол осторожно посадил Люси на край кровати, приподняв за подбородок ее лицо, так что глаза их встретились.

— Милая, я должен разъяснить тебе все насчет Софи. Она вела себя сегодня скверно, но она просто была в своем репертуаре. Она ужасно избалована и привыкла, чтобы все было, как она хочет. Думаю только, что, если бы она знала, как много на самом деле ты для меня значишь, она никогда не позволила бы себе так дерзить. Но ведь она видела тебя всего один раз и, боюсь, вообразила…

— Что я — не что иное, как мимолетное увлечение, — нахмурившись, подсказала Люси.

— Боюсь, что именно так, — с несчастным видом подтвердил Пол.

Люси подняла руку и погладила его по смуглой щеке.

— Все это не имеет значения, — тихо проговорила она, — главное, чтобы Софи была для тебя чем-то серьезным, а не мимолетным увлечением.

— Да этого и в помине нет, — возразил Пол без малейших колебаний. — Она всегда мне очень нравилась и, боюсь, часто этим пользовалась. Ее мать не сомневалась, что я буду приглядывать за Софи, раз она оказалась в Лондоне одна. И сама Софи в этом тоже не сомневалась. По-моему, ей ужасно нравится командовать мной, словно я ей принадлежу.

— Наверное, она считает тебя своим будущим мужем? — не удержалась Люси.

Пол покачал головой:

— Ее мать, может, и хотела, чтобы мы поженились, но сама она об этом никогда не думала, уверяю тебя. Мне нравится совсем другая девушка… — Он поцеловал Люси. — Она прелестна, умна, легка на подъем, но мне нужна жена, которую я буду обожать, и хотелось бы, чтобы и она питала ко мне такие же чувства, — заключил Пол.

Уютно устроившись в его надежных объятиях, Люси почти поверила в это. Он покрывал долгими поцелуями глаза, кончик носа, уши Люси, ее мягкие розовые губы. Люси в ответ продемонстрировала ему, в какой степени сможет исполнить только что высказанное им пожелание, и он снова вернулся к разговору о Софи.

— Как только вы встретитесь, — продолжал Пол, — она перед тобой извинится. Но я-то никогда себе не прощу, что позволил себе так вести себя с тобой. Больше этого никогда не повторится.

— Тебе пришлось… как-то объясняться? — спрятав лицо, спросила Люси.

— Я объяснил, что хочу жениться на тебе, если ты согласишься, — смущенно ответил Пол.

— А почему ты дал ей ключ от своего коттеджа?

— Да потому, что я там почти не бываю, и она может там прекрасно обосноваться, а миссис Майлс присмотрит за ней. Только мне и в голову не пришло, что Софи заявится уже в этот уик-энд.

— Пол, — Люси обхватила его руку и подняла к нему лицо, — скажи, почему ты скрывал от меня, что графиня — твоя бабушка? Может, потому, что она до сих пор сердита на твою мать? Но ведь она позволила тебе ухаживать за мной. Это странно…

— Странно то, что мы нашли друг друга именно благодаря ей. — Пол взял руки Люси в свои, поднес их к губам и прижался к ним в поцелуе. — Я, конечно, знал, где живет моя бабушка, и просто ушам своим не поверил, когда услышал, как ты назвала ее адрес, продавая ее драгоценность… Ты сама ею была! Или тебя надо было обвешать этими драгоценностями…

Он жадно целовал ее пальцы, а Люси вдруг развеселилась:

— А знаешь, Пол, драгоценности мне вовсе не идут.

— Да ты что? — Он насмешливо посмотрел на нее, и она поспешила отвести глаза. — Как-нибудь мы это проверим. Как-нибудь мы обовьем эту стройную шейку жемчугом, и думаю, что, если ты будешь носить сапфиры, твои глаза наконец обретут постоянный цвет и станут синими!

— Мистер Холлидей сказал, что мне пойдут сапфиры, — взволнованно призналась Люси.

— А уж Холлидей-то в этом деле толк знает, — улыбнулся Пол. Затем, снова став серьезным, продолжил свои объяснения насчет графини. — Уже одно то, что бабушка отправила тебя продавать драгоценности, стало той счастливой случайностью, которая свела нас… Бабушка так упряма, она никому из нас не позволяла ничего для нее сделать, мы и помочь-то ей толком не могли. А я к этому всегда стремился. И тут меня осенило, что с твоей помощью я смогу это осуществить. Чувствовалось, что она тебя любит и доверяет тебе. И ты явно платишь ей взаимностью, иначе давно ушла от нее на таких условиях.

— Я правда люблю графиню, — просто сказала Люси. — Сама не знаю почему, но она мне сразу понравилась.

— Я и сам начинаю испытывать к ней нежные чувства, — улыбнулся Пол, — вернее, стал бы испытывать, если бы она позволила. Но она — страшный диктатор, невероятно самоуверена и обожает дерзить. Каких только несправедливых вещей не наговорила она о моей матери во время той нашей беседы, когда я поздно привез тебя из коттеджа. Я даже оскорбился. Но одно я понял: она искренне печется о тебе — и это меня обрадовало. Она потребовала, чтобы до поры до времени ты не догадывалась о том, что я ее внук, она сама решит, когда и как сказать об этом.

— Но почему? — удивилась Люси.

Пол слегка пожал плечами, внимательно вглядываясь в ее лицо:

— Возможно, ей хотелось, чтобы я выглядел в твоих глазах как можно скромнее.

Он попросил у Люси разрешения закурить и, когда она заверила его, что нисколько не возражает, прикурил сигарету.

— Сам-то я не считаю, что если я отпрыск бывшей королевской семьи, то это прибавляет мне привлекательности. Я всего-навсего изгнанник и не был у себя на родине с детства. Меня привезли в Америку шестилетним, и там я провел свою юность. А Америка не та страна, где принцы, а тем более бывшие, представляют для кого-то интерес. Я воспитывался как все молодые американцы и чувствую себя скорее американцем, чем патриотом Серонии.

— Но зачем тебе понадобилось идти в официанты? — не могла больше сдерживать своего недоумения Люси.

Пол развеселился еще больше:

— А я все ждал, когда мы доберемся до этой темы! Я стал официантом потому, что меня интересует все, что связано с управлением отелями, и, если уж на то пошло, я недавно купил довольно большую гостиницу на Французской Ривьере и собираюсь через полгода открыть ее. Там потребуются всякие изменения и усовершенствования, но пока отель не откроется, я продолжу работать официантом в «Сплендиде». В Лондоне у меня квартира, а за городом, как тебе известно, коттедж, и, хотя я не могу положить к твоим ногам Серонию, я могу гарантировать тебе, моя радость, что до конца своих дней ты не будешь знать никаких забот. Я посвящу тебе всю свою жизнь, и, надеюсь, мы будем счастливы…

Соскользнув с кровати, Пол опустился перед Люси на колени и взял ее руки в свои.

— Люси, драгоценная моя Люси! Обещай, что сделаешь официанта из «Сплендида» самым счастливым человеком на земле! — взмолился он.

Люси не находила в себе сил, чтобы ответить ему, она только смотрела на него глазами, полными любви, а он долгими поцелуями покрывал ее ладони, каждый палец, а особенно тот, на который в скором времени собирался надеть кольцо.