Встречи и прощания

— Эй, в чем дело? Что вы опять затеяли? — воскликнул Джо с другого конца стола. — Мы тоже хотим посмеяться!

— Извини, Джо, но это касается только нас с Эмбер, — отозвался Лукас. — Не так ли, дорогая?

— Между прочим, Лукас, в полночь тебе придется покинуть невесту. Такова традиция, — заметил сэр Дэвид, принимая из рук официанта чашку кофе с коньяком. — Считается дурной приметой, если в день свадьбы жених увидит невесту до начала церемонии.

— Ну что ж, традиция есть традиция, и мне не остается ничего другого, как попрощаться с Эмбер ровно в полночь, чтобы отправиться в свою одинокую холостяцкую постель. — Лукас выглядел таким расстроенным, что своим видом вызвал улыбку даже у сэра Дэвида. Только Эмбер было не смешно. Лукас открыто издевался над ней и ее родными, но, похоже, кроме нее, этого больше никто не замечал. С каждой минутой она все сильнее ощущала, что попала в западню. Неизвестно, что произошло бы дальше, если бы в этот момент на небольшой сцене, расположенной в центре зала, не появились музыканты. Зазвучала приятная медленная музыка. Тим подошел к Эмбер.

— Потанцуешь со мной, Эмбер? — Он бросил вопросительный взгляд в сторону Лукаса. — Если, конечно, ты не возражаешь.

— Конечно, он не возражает, — быстро ответила она за жениха и, схватив Тима за руку, потянула его к танцевальной площадке. Избавиться от Лукаса хотя бы на несколько минут было ей сейчас жизненно необходимо. — Как же я рада видеть тебя! — воскликнула она, кладя Тиму руки на плечи. — Здорово, что ты оказался среди гостей, приглашенных на свадьбу. — Впервые за этот вечер Эмбер почувствовала себя счастливой.

— Лукас позвонил мне на прошлой неделе и рассказал о ваших новостях. Оказывается, моя любимая девочка собралась замуж! Разве я мог пропустить такое событие? К тому же твоему жениху очень трудно отказать. Не думаю, что найдется хотя бы один человек, способный перечить ему.

— Это точно, — с сарказмом заметила Эмбер.

— В чем дело? Это совсем не та реплика, которую я рассчитывал услышать от влюбленной женщины. Что с тобой происходит?

— Ничего, — коротко ответила она, не желая обременять Тима своими проблемами.

— Давай же, рассказывай! Ведь это я, твой лучший друг. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо еще. И я наблюдал за тобой весь вечер: твой смех был вымученным, улыбка натянутой.

— Спасибо, Тим. Так и быть, я все тебе объясню.

— Ну что ж, от Спиро этого можно было ожидать, — философски заметил Тим, когда Эмбер закончила свой рассказ. — Даже после смерти он не может оставить нас в покое. Но твоя проблема не в нем. Все, что тебе надо сделать, — это спросить себя, любишь ты Лукаса или нет.

— Люблю, и всегда любила. Но Лукас никогда не любил меня. Однажды я почти поверила в то, что небезразлична ему, но он бросил меня.

— На твоем месте я не был бы так в этом уверен. Лукас типичный грек и ведет себя соответственно. Он всегда был очень привязан к отцу и ради старика пошел бы на все — ведь тот находился при смерти. Ты даже не представляешь, чего ему стоило скрывать от мистера Карадинеса правду о нас со Спиро. Женитьба на девушке из хорошей греческой семьи в сравнении с этим была сущим пустяком. Что же касается любви, то он мог думать, что любит Кристину, в действительности же все было совсем по-другому. Ведь мы, мужчины, так же часто ошибаемся в своем выборе, как и женщины.

— С каких это пор ты стал таким экспертом в вопросах любви? — Эмбер с удивлением смотрела на друга детства.

— С тех пор, как встретился со Спиро. Это была ошибка, едва не стоившая мне жизни.

— Но ты любил Спиро. Я же знаю.

— Скорее, испытывал к нему влечение, которое через некоторое время превратилось в дружбу. Мы оставались так долго вместе только потому, что этого хотел Спиро. Он постоянно твердил, что мы любим друг друга. Когда же мы перебрались в Нью-Йорк, я вдруг понял, что Спиро мне совершенно безразличен. Теперь-то я знаю, что значит быть по-настоящему влюбленным. У меня появился новый друг, его зовут Дэвид. В Ньюкасле у Дэвида небольшая мастерская по производству рам для картин. Вот уже полгода мы счастливы.

— Я рада за тебя, Тим, но мой случай отличается от твоего. Лукас любил свою первую жену. Он до сих пор не может говорить о ней без дрожи в голосе.

— Но она мертва, ей уже никогда не удастся встать между вами. Лукас живой здоровый мужчина, ему нужна женщина из плоти и крови, такая, как ты. Только посмотри на него! Он ревнует тебя даже ко мне. Поверь, ты нужна ему, очень нужна. Я думаю, он любит тебя, просто пока не хочет в этом признаваться. Поразмысли об этом, Эмбер, и не упусти свой шанс.

— О каких шансах идет речь? — Лукас вмешался в разговор как нельзя кстати. — Ты свой шанс уже получил, Тим, теперь моя очередь танцевать с Эмбер.

— Разумеется. — Тим с готовностью уступил ему место. — Иди к нему, Эмбер, и помни, о чем я тебе говорил.

— Ты уверена, что этот парень гей? — подозрительно спросил Лукас, обнимая ее за талию. — Я видел, какими глазами он смотрел на тебя, пока вы танцевали.

— Ты ревнуешь к Тиму? — Эмбер не могла поверить своим ушам.

— Вот еще, я не такой дурак! Если бы твой друг не был голубым, стал бы я приглашать его на нашу свадьбу! Ну, вот ты и смеешься — слава богу, мне наконец удалось тебя развеселить.

Эмбер чувствовала его дыхание на своей щеке. Протянув руку, она обняла его за шею, зарываясь пальцами в шелковистые волосы на затылке.

— Смотри, Эмбер, игры, в которые ты играешь, могут быть опасными.

— Я не играю ни в какие игры. — Словно загипнотизированная, Эмбер не могла отвести глаз от его лица. — А ты? — Ее голос, хоть и тихий, был тверд. Она сама подивилась тому, что набралась смелости задать этот вопрос.

Глава девятая

Внутренне сжавшись, Эмбер ждала ответа Лукаса: в прошлом он причинил ей столько боли, что сейчас она просто не могла заставить себя поверить в искренность его чувств.

— Я не играю с тобой, — наконец проговорил он. — Разве это похоже на игры? Бесполезно отрицать, что нас влечет друг к другу: так было и так будет всегда.

— Не всегда. — Вряд ли она когда-нибудь забудет, как он повел себя пять лет назад.

— Может быть, тебе трудно в это поверить, но и тогда я хотел тебя. — Лукас прекрасно понял, что имела в виду Эмбер. Он сам чувствовал, что жестоко обошелся с ней. Единственным оправданием его грубости служила искренность, с которой он верил, что любит Кристину и что брак с ней будет счастливым.

— Не лги, Лукас, не стоит, я прекрасно помню, как все было. Ты испытывал отвращение ко мне и сам сказал об этом.

— Да нет же, Эмбер! Если в тот момент я и испытывал к кому-то отвращение, то только к себе. Слова Спиро о том, что вы собираетесь пожениться, привели меня в ярость, хотя подсознательно я понимал, что это неправда. Но мне был нужен предлог, чтобы встретиться с тобой, и я этого добился. Я твердил себе, что хочу только уличить Спиро во лжи, но, увидев тебя, такую сильную, такую решительную и такую желанную, я потерял контроль над собой. Я забыл о том, что помолвлен с Кристиной, и даже начал сомневаться, что хочу жениться на ней. Это было ужасно: ведь приготовления к свадьбе шли полным ходом. В таких условиях отказ для меня был бы равносилен признанию собственной слабости. Проще всего было свалить всю вину за происшедшее на тебя, что я и сделал. Это был недостойный поступок. Прости, если мое поведение причинило тебе боль.

Если… Он еще сомневается! Разбил ей жизнь — и даже не заметил этого! И все-таки было что-то такое в лице Лукаса, что заставило Эмбер поверить в его искренность. Он просил прощения. Он, Лукас Карадинес, всегда ставивший себя выше простых смертных.

— Эмбер, я готов чем угодно поклясться, что никогда не хотел причинить тебе боль: ни тогда, ни сейчас. У нас завтра свадьба. Можем мы хотя бы ради этого события забыть о том, что произошло пять лет назад, и постараться сделать наш брак счастливым? Ведь теперь все зависит только от нас. Прошу тебя, — добавил он, чувствуя, что она колеблется.