Полная капитуляция

— Хочу увидеть, как ты разденешься, чтобы я мог осмотреть свою жену. — Энн была шокирована и одновременно странно возбуждена. — Ты ведь обещала слушаться, — мягко упрекнул Рубен. — Сама говорила: теперь между нами все будет по-новому. Да, но…

Рубен, выжидательно приподняв бровь, молча смотрел на нее. Дрожащими пальцами, сгорая от непонятного смущения, Энн принялась расстегивать молнию на платье, а он, откинувшись на подушки, молча следил за ее движениями. За платьем настала очередь фаты, а потом кружевного лифчика. Энн расстегнула его, обнажив грудь.

— Хорошо, очень хорошо… — Под изучающим взглядом мужа Энн невольно покачнулась. Даже на расстоянии она чувствовала жар его тела. Глаза Рубена словно впитывали ее молочно-белую кожу, округлую грудь и нежно-розовые соски, казалось, набухавшие от его взглядов. — Дальше, пожалуйста.

Он был внешне невозмутим, однако Энн понимала, что это лишь маска. Она робко спустила трусики до колен, затем медленно сняла их. Стянула чулки и осталась совершенно обнаженной, не считая золотой диадемы, по-прежнему венчавшей ее голову. Щеки Энн пылали, ей казалось, что румянец смущения медленно ползет вниз, постепенно заливая ее тело до кончиков пальцев ног.

Рубен молча поднялся, подошел к ней и прижал нагое женское тело к своему, состоявшему, казалось, из одних мускулов, настолько оно было твердым. В том числе та его часть, твердость которой вызывала в ней ответную дрожь возбуждения.

Руки Рубена обвились вокруг ее тела, ладони обхватили ее обнаженные ягодицы. Он слегка приподнял ее, все крепче прижимая к себе. Энн казалась себе пустым сосудом, жаждавшим, чтобы его наполнили.

— Ты такая теплая, — шепнул ей на ухо Рубен. Таким, наверное, был голос змея-искусителя в библейские времена. — Прикасаться к тебе — райское наслаждение.

— А я горю, как в аду, — тихонько возмутилась Энн, которую уже сотрясали волны дрожи. Соски, тершиеся о ткань его костюма, мучительно напряглись, боль желания становилась почти нестерпимой.

— Тебе просто надо научиться терпению.

— Я пытаюсь, — простонала Энн, приподнимаясь на цыпочки и медленно водя рукой по его щеке.

Затем она обхватила его за шею, прижалась еще крепче, и таяла, словно воск, становясь все мягче, все податливей.

— Чудесно, — прошептал Рубен, пробегая пальцами вдоль ее позвоночника. — Просто чудесно.

Но Энн сгорала от нетерпения, она лихорадочно притянула к себе его голову, нашла его губы…

— Поцелуй меня, — хрипло прошептала она. — Поцелуй меня, как раньше.

Рубен подхватил ее на руки и отнес на низкую, устланную шелком и атласом кровать, которую Энн прежде не заметила. Она вдохнула запах сандала и лимона и, взяв лицо мужа в свои ладони, страстно прильнула к его губам, в то время как Рубен принялся лихорадочно освобождаться от одежды.

Больше не было ни церемоний, ни репетиций. В мгновение ока желание окончательно захлестнуло обоих и унесло в заоблачные дали, поднимая на пик наслаждения. Впервые после возвращения на Суэньо Энн почувствовала, что стоявшая между ними стена рухнула, невидимый барьер разрушился. В эту ночь Рубен любил ее не только со страстью, но и с удивительной нежностью.

По щекам Энн побежали слезы, слезы радости и надежды. У них все получится! Они снова обретут счастье.

Отдышавшись после экстаза, Рубен заключил Энн в объятия и натянул на нее простыню.

— Ты моя, понятно? Моя, и только моя.

— Да, мой господин и повелитель.

Глаза Рубена блеснули, и он легко коснулся губами уголка ее рта, затем ласково укусил нижнюю губу, слегка припухшую после бурной близости.

— Мне приятно, когда ты так говоришь.

— Я знаю.

— Ты уверена, что говоришь это не просто ради того, чтобы доставить мне удовольствие?

— По-моему, большего послушания найти уже невозможно.

— Послушание — это еще не полная капитуляция, — заметил Рубен, но тут же рассмеялся, заметив, как на лбу Энн появилась тревожная морщинка. — Ладно, этим мы еще займемся.

Ох уж эта кровь завоевателей и первопроходцев! Ее капитуляция, видите ли, не полная. Впрочем, сейчас Энн меньше всего хотелось об этом думать. Она чувствовала себя на седьмом небе от блаженства. Ведь раз он стал делить с ней смех, значит, ей все же удалось отыскать путь к его сердцу. И пусть он не сказал вслух, что любит, нежность все равно прорвалась наружу. Надо лишь дать ему время, погрузить его в волны своей любви. Время и любовь — вот все, что им нужно.

Рубен целовал ее шею, затем ямочку за мочкой уха, и Энн ощутила, как в ней снова нарастает желание.

— Не начинай того, чего не сможешь закончить, — поддразнила она.

— Кто это сказал, что я не смогу?

Когда Рубен легко усадил ее между своих бедер, Энн тут же поняла, что он прав: весьма убедительное подтверждение этого прижалось к ее животу. Но тут Рубен, снова легонько укусив ее нижнюю губу, сказал:

— Знаешь, а мне ведь пришлось прибегнуть к хитрости, к маленькой лжи, чтобы вернуть тебя.

Энн схватила его за плечи и оттолкнула от себя.

— Что ты говоришь?

— Ну это была мелочь. По сути дела, и не ложь вовсе.

— И в чем же она, эта «не ложь», заключалась?

Вместо ответа он снова принялся целовать ее, не обращая внимания на попытки увернуться, и сопротивление Энн стало слабеть. Только тогда он удовлетворенно улыбнулся.

— Я заплатил некоему официальному лицу в Бостоне, чтобы одна маленькая бумажка исчезла. Тебе ведь говорили юристы, что один документ ты не подписала? Это из-за меня, я сделал так, чтобы тебе его не передали.

— Рубен!

Он обхватил ее лицо ладонями и с силой поцеловал в губы.

— Я не собирался тебя терять. И никогда этого не хотел…

Внезапно раздался громкий стук в дверь.

— Убирайтесь вон! — рявкнул Рубен, лукаво подмигнув Энн и скользя ладонью от ее груди к бедру. — Я занят.

— Простите, сеньор, — отозвался голос из-за двери, — но дело очень срочное.

Сердито передернув плечами, Рубен натянул брюки и вышел из комнаты. Вернулся он минут через пять.

— На острове возникли проблемы, — коротко сообщил он. — Мне надо немедленно возвращаться. — Лоб его был сосредоточенно нахмурен, лицо — мрачнее тучи. — Вернусь сюда, как только смогу, — объявил он.

Что-то в выражении его лица не на шутку испугало Энн.

— В чем дело? — спросила она, садясь в постели.

— Пока не могу сказать.

— Ты что, собираешься бросить меня одну неизвестно где?

— Здесь ты в полной безопасности. Это мое убежище, и я хочу, чтобы ты оставалась в нем, — тоном, не допускающим возражений, объявил Рубен.

— Скажи мне хоть, в чем дело. Что тебе сообщили?

— Энн, я еще ничего не знаю толком. У меня лишь неполная информация.

— О чем информация? Что-то случилось в поместье? — Мысли Энн немедленно обратились к оставшемуся там Стивену. — У тебя там что, дворцовый переворот?

— Ничего подобного.

— Тогда что тебя так обеспокоило? Господи, Рубен, ведь там наш ребенок!

— Знаю, знаю! — Рубен с силой стиснул ее плечи и поцеловал в лоб. — Потерпи. Скоро все выяснится. — И, отпустив Энн, он схватил рубашку, пиджак и выбежал из комнаты…

Рубен вернулся лишь через шестнадцать часов, в течение которых Энн умирала от беспокойства. Услышав рев вертолета, она бросилась к двери.

— Стивен, — без предисловий сказал Рубен, появляясь на пороге. Его лицо было смертельно бледным, под налитыми кровью глазами темнели круги. — Он пропал.

Пропал?! Энн никак не могла осмыслить его слов.

— Что значит — пропал? — Она чувствовала, что у нее начинает кружиться голова. — Как мальчик мог исчезнуть? И главное — куда он делся?

— Не знаю. Никто не знает.

Как это ты не знаешь? — в ужасе закричал внутренний голос. Ведь ты всесилен, тебе подвластно все! Ты не можешь не знать! Скрестив руки на груди, Энн сделала попытку взять себя в руки.

— Он убежал, сам убежал?

— Нет.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что моего сына похитили?