Полная капитуляция

— То есть ты предлагаешь нам снова пожениться?

Рубен кивнул и решительно сдернул с нее простыню.

— Оставь. Мне нравится на тебя смотреть.

— Я не могу думать, когда я голая.

— Очень даже можешь. Просто соберись. — Взгляд Рубена стал мечтательным. — Мы ведь всего лишь расписались в мэрии Бостона. А теперь обвенчаемся в церкви. По католическому обряду.

Выйти замуж за Рубена еще раз?

Голова у Энн пошла кругом, мысли мешались. Быть снова любимой Рубеном, чувствовать силу его страсти, и не единожды, а много-много раз вернуться в его объятия, в его сердце…

Впрочем, он ведь ничего не говорил о любви. Он возвращал не любимую жену, а свою собственность, некий неодушевленный предмет. Ну и что с того? — шепнул внутренний голос. Какая тебе разница? Главное, ты будешь с ним, у вас будет семья. Стив получит то, о чем мечтал, а она… Что ж, она просто будет рядом с Рубеном, ведь это то, чего ей хочется больше всего на свете.

Возможно, у них все получится, ведь, когда все начиналось, это было райским блаженством. Зато потом стало сущим адом…

Где-то в глубине дома пробили часы. Энн внезапно ощутила давление времени. Последние три с половиной года тянулись так долго, были такими тяжелыми. Нет, она не могла представить, что снова вернется к жизни, которую вела вдали от Рубена.

— Если мы не разведены, то зачем нам снова жениться?

Протянув руку, Рубен отвел шелковистый белокурый локон от ее лица, затем пропустил пушистую прядку между пальцами.

— Церковный брак станет доказательством доверия.

Его удивительно интимное прикосновение, легкое, как ветерок, вызвало в груди Энн такое волнение, что ей стало нехорошо. Хоть бы он снова прикоснулся к ней, к ее щеке, к груди, бедрам… Господи, куда это ее снова заносит? Сила собственного желания ужаснула Энн.

— Это… ради Стивена? — запинаясь, спросила она, впившись ногтями в ладони и чувствуя, как против воли тает все ее тело.

— И ради него, и ради моего дела.

Все ясно — ради его дела. Дела всегда стояли у него на первом месте. Все что угодно было у него на первом месте, только не она. Это было больно, но, по крайней мере, честно. Зачем пробуждать ложные надежды? Теперь Энн знала, на каком она свете. Это была не любовь, а обязательство. Она больше не его сокровище, а просто мать его сына.

Рубен взял Энн за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Ты сомневаешься, выходить ли за меня замуж?

— Нет.

Сейчас Энн могла только смотреть в его лицо, завороженная туманным блеском дымчато-серых глаз, в которых, несмотря на томность, читалась твердая решимость. Рубен, в отличие от нее, всегда знает, что делает. Блестящий бизнесмен, умный, сложный, тонко чувствующий человек, он всегда завораживал ее разум и держал в плену ее сердце.

— Ты должна быть полностью уверена в том, что делаешь, Энн. Нового бегства я не потерплю. — Его губы слегка коснулись ее губ, и по телу Энн пробежала дрожь. — Ну что скажешь? — тихонько спросил Рубен, водя кончиком пальца по ее щеке, а потом обхватив прохладной ладонью ее шею. Трепещущими губами Энн прильнула к его губам. Они были твердыми, прохладными. — Ты выйдешь еще раз за меня замуж?

— Да.

В этот раз они занимались любовью со всепоглощающей страстью, живьем сжигавшей обоих. Весь мир перестал существовать, и ничего не имело значения, кроме них двоих и их страсти…

В свою комнату Энн вернулась перед рассветом. Тело чувствовало себя удовлетворенным, но душа по-прежнему жаждала чего-то. Да, есть вещи, гораздо более важные, чем физическая близость с Рубеном, думала Энн, глядя на спящего сына. Во-первых, Стив. И во-вторых, любовь Рубена, которую ей надо снова завоевать. Он увлеченно занимался с ней сексом, а глаза оставались холодными. Если бы Рубен произнес хоть одно слово любви!

Энн закрыла глаза и, прислонившись к дверному косяку, медленно и судорожно вобрала в легкие воздух. Она мечтала, чтобы Рубен был с ней, но так, как прежде, чтобы он любил ее. Возможно ли это после всего, что произошло?

Нет, Рубен никогда не сможет полюбить ее снова. Никогда! Сделав над собой мучительное усилие, Энн загнала возникший страх в дальний уголок сознания. Она не должна поддаваться панике. Тем более что рядом Стив, ему-то мамин психоз совсем ни к чему. Надо смотреть жизни в лицо, улыбается ли ей оно или хмурится. Раньше она могла прятать голову в песок, но не теперь.

К тому времени, когда сын проснулся, Энн уже успела принять душ и одеться. Радость Стивена, увидевшего маму, была безграничной. Мальчик обхватил ее ручонками и прижался так крепко, что она даже шутливо попросила отпустить ее, пока не задушил.

— Мамочка, я так тебя люблю!

— Я тебя тоже люблю, мое золотко. Я так по тебе соскучилась! — Энн покрыла поцелуями щеки и лобик Стивена, потом чмокнула его в кончик носа. — Ну, расскажи, чем ты без меня занимался.

Стивен тут же принялся увлеченно докладывать о том, что делал. Он болтал, не закрывая рта, пока Энн его одевала, и продолжил болтать за завтраком. Тараторя как пулемет, мальчик рассказывал про щенят, игрушечную железную дорогу, про новых друзей-мальчишек, про футбол и карты. Еще ему показали мультики по телевизору и даже покатали на хорошеньком черном пони. А какая вкусная была еда!

— И как ты столько всего успел за два дня? — шутливо поддразнила Энн, радуясь энтузиазму сына и ловя каждое его слово.

Они надолго засиделись за завтраком в прелестном внутреннем дворике, куда выходила дверь гостиной. Стивен с удовольствием отвечал на вопросы матери, частенько покидая свой стульчик, чтобы залезть к ней на колени.

Наконец с завтраком было покончено, и Стивен принялся исследовать дворик. Для начала он занялся весьма экзотической карликовой пальмой, которую обнаружил растущей в керамической кадке, а потом стал по очереди нюхать цветы на всех клумбах.

По каменным плиткам дворика застучали шаги, и Энн обернулась, думая, что это Роса принесла кофе, который здесь пили в любое время дня и ночи. На фоне пальмы действительно четко вырисовывался силуэт женщины, однако то была вовсе не Роса.

Царственная осанка выдавала в ней привычку повелевать, а черты лица были столь красивы, что могли показаться совершенными, не будь они такими застывшими — почти каменными. Темно-карие глаза женщины небрежно скользнули по Энн, затем их взгляд переместился на Стивена. Несколько мгновений женщина пристально рассматривала малыша, и в ее глазах разгорался такой странный блеск, что Энн, и без того приросшая к месту, вся похолодела.

— Каролина! — выдохнула она. — Что ты здесь делаешь?

— Какой любезный прием! — сухо усмехнулась сестра Рубена, подходя ближе. — Не слишком-то вежливо ты встречаешь родственницу после стольких лет разлуки. Впрочем, ничего другого от тебя я и не ожидала.

Каролина небрежно опустилась в кресло, знаком велела поспешно подбежавшей Росе поставить поднос с кофе на стол и удалиться. Горничная бросила на Энн робкий вопросительный взгляд, но Каролина чуть раздраженно повела плечом, и Роса бросилась прочь, опасаясь хозяйского гнева.

Вот так, с горечью подумала Энн. Все возвращается на круги своя. Мимолетным жестом Каролина дала понять, кто является настоящей хозяйкой в этом доме. Так было всегда. Она доминировала повсюду, была вездесущей и ухитрялась манипулировать даже Рубеном, хотя делала это очень тонко и ненавязчиво, чтобы, упаси Бог, не задеть его самолюбия. Женщина с холодным и расчетливым умом и каменным сердцем, прожженная интриганка, Каролина меняла маски и могла ввести в заблуждение кого угодно. На острове на нее только что не молились, в кругу, где вращалось их семейство, она вызывала уважение и восхищение, а Рубен слепо обожал сестру. Знал бы он, какой змеей она была на самом деле! Энн тяжело вздохнула. Пять лет назад ей, доверчивой, неискушенной девочке, и думать нечего было тягаться с властной многоопытной Каролиной. И та в конце концов сумела расставить ей ловушку.