Брак без расчета

Алехандро провел ее по всем помещениям. Двери и окна были раскрыты, комнаты наполнены свежим солоноватым воздухом. Легкие шелковые занавески колыхались от слабого ветра, полы устилали светлые ковры, мебель была легкая и тоже светлая.

Огромная хозяйская спальня выходила окнами на океан. К ней примыкали две роскошные ванные комнаты и гардеробная.

– Если ты думаешь о том, скольких женщин я привозил сюда до тебя, – сказал Алехандро, заметив ее удивление при виде двух ванных при спальне, – то сразу скажу: ты – первая. И последняя. Я не строил этот дом, а купил у супружеской четы. Они переехали в Сингапур.

Эрика смутилась, что он с такой легкостью угадал ее мысли, и ответила:

– Ты не обязан рассказывать мне все это.

– Нет, обязан. Слишком уже много было у нас всяческих неприятностей. Я не допущу еще даже малейших. Ты – моя единственная женщина, querida. И единственная хозяйка этого дома.

Солнце медленно катилось вниз, в океан, окрашивая все вокруг в фантастические цвета.

Алехандро прошел в ванную освежиться и переодеться перед обедом, и его взгляд сказал ей, что скоро, очень скоро ничто не будет разделять их – ни стены ванной, ни тонкая ткань одежды, ни гнетущее присутствие его тетки. Эрика вздрогнула в ожидании и предчувствии.

Этим вечером они ели на террасе над тихо шепчущим океаном при свете свечей. Откуда-то из дома доносилась нежная музыка – все старые танго, говорящие о потерянной и вновь обретенной любви. Свежая рыба, многочисленные легкие салаты, сыр, десерт и бутылка охлажденного шампанского.

С каждым словом, с каждым взглядом, с каждым прикосновением нарастало напряженное ожидание продолжения чудесного вечера.

Эрика отпила крошечный глоток вина и снова в который уже раз посмотрела на мужа. Последние недели напряженной и часто физической работы укрепили его мышцы, сделали фигуру еще более атлетической. Чуть посеребренные сединой волосы только подчеркивали классическую красоту гордого лица.

– О чем ты думаешь, querida? – спросил Алехандро, поглядывая на нее поверх бокала.

– О том, как здесь замечательно, Алехандро. Просто не понимаю, как ты соглашаешься уезжать отсюда.

Он улыбнулся, встал, поднял ее и закружил в ритме медленного танго.

– Очень рад, что тебе здесь нравится. Потому что это мое любимое убежище. Нью-йоркские апартаменты, конечно, хороши, комфортны и удобны, когда дела приводят меня в Штаты. Так же как и дома в Бонне и Цюрихе. Но когда мне надо отдохнуть и прийти в себя, я всегда приезжаю именно сюда.

Оглушенная этим небрежным перечислением дорогостоящей недвижимости, Эрика сбилась с ритма и наступила ему на ногу.

– Сколько всего у тебя домов, Алехандро?

– Все, что я перечислил, – невозмутимо ответил он. – Дела, знаешь ли, требуют частых разъездов, а я не очень люблю отели.

– Ага. А катеров сколько?

– О, всего два. Тот, которым мы пользовались в Икитосе, и небольшая яхта. Я держу ее здесь неподалеку, в гавани.

Эрика сглотнула.

– Не сочти за нахальство, но… ты очень богат?

– Полагаю, да. – Он беззаботно пожал плечами и провел рукой вниз по ее спине. – Это имеет значение?

– Как тебе сказать? Я чувствую себя такой идиоткой… Ты, наверное, хохотал до колик, когда я предложила помочь тебе деньгами.

– Вовсе нет. Я был тронут до глубины души твоей щедростью, – произнес он.

– Это лишний раз показывает, насколько плохо мы знаем друг друга.

Остановившись, но не выпуская ее из объятий, Алехандро нежно поцеловал пушистые рыжие волосы.

– Но ведь у нас впереди целая жизнь, чтобы узнать, правда?

– Правда, – согласилась она, ощущая твердые мышцы его тела, прижимающегося к ней.

– И мы можем начать это знакомство, – чуть дрогнувшим голосом продолжил он, – совсем скоро. Я слишком долго ждал, Эрика, когда же смогу стать тебе настоящим мужем. Боюсь, что терпению приходит конец.

Эти слова опалили ее как огнем, заставили задрожать.

– Тогда, возможно, нам стоит отправиться в постель, пока мы не выставили себя на всеобщее обозрение прямо здесь, на террасе…

Больше ему ничего и не требовалось. Подхватив ее на руки, Алехандро направился через весь дом в спальню.

– Мне нравятся женщины, которые прямо говорят, что думают, – сказал он. – Мне нравишься ты, Эрика. Очень.

Он спланировал все заранее, не пренебрегая ни малейшими деталями, и искренне полагал, что сможет приказать своему телу и посвятить настоящему началу их супружеской жизни целую ночь, дать и себе, и Эрике упиться каждой секундой, вкусить неземного блаженства.

Но этого не произошло. Он слишком истосковался по ней, а она… она была так прелестна, так обольстительна… Им едва удалось добраться до дверей спальни, когда желание захлестнуло обоих. Она гладила пальцами завитки волос на его груди, шептала его имя, лишая остатков самообладания.

Алехандро захлопнул ногой дверь и припал губами к ее благоуханному рту в таком поцелуе, на который прежде не отваживался, – слишком уж он напоминал любовный акт. Эрика застонала и приоткрыла губы, впустив его требовательный, ищущий язык. Ее реакция так потрясла его, что он даже не в состоянии был продолжать путь до кровати и, не прерывая поцелуя, поставил Эрику на пол. Обезумев от долго сдерживаемой страсти, начал расстегивать многочисленные пуговицы ее платья, а затем припал губами к ее груди, еще скрытой от него шелковым бюстгальтером.

Эрика прерывисто вздохнули, ощутив легкое прикосновение зубов и языка к соску, потом снова застонала, когда он приподнял край платья и скользнул рукой вверх по голой ноге.

И в это мгновение игра окончилась. Оба принялись срывать друг с друга одежду. Кровать была совсем рядом, но с тем же успехом могла бы находиться на другом этаже. Добраться до нее казалось невозможным. Они не сумели бы столько сдерживать рвущуюся из-под контроля страсть.

Алехандро прислонился спиной к стене, обхватил обеими руками ее упругие ягодицы и приподнял. Эрика обвила ногами его талию и прижалась к нему животом.

– Ты… ты уверена, что мы можем? – в муке прохрипел Алехандро. Еще секунда, и обратной дороги не будет. Он и так боролся с собой сверхчеловеческим усилием воли.

Она вцепилась пальцами ему в плечи.

– Уверена, да.

Что ж, он всего лишь обычный смертный и имеет право на человеческие слабости. А она – она воплощенное искушение.

На краткое мгновение Алехандро позволил своей восставшей плоти замешкаться, подразнить ее, пока Эрика не начала умолять положить конец утонченной пытке.

И тогда он вошел в нее. Ему хотелось, чтобы их единение длилось и длилось, но, сбыться этому было не суждено. Эрика вцепилась руками ему в волосы и застонала, содрогаясь в судорогах оргазма.

Больше он не мог вынести и отдался ей весь, без остатка, дрожа от столь острого несказанного наслаждения, что готов был, казалось, умереть.

И потом, прижимая к себе любимую, прошептал слова, которых не произносил еще ни разу в жизни:

– Те quiero, mi amor, Эрика.

– Что… что ты сказал? – задыхаясь, спросила она, поднимая затуманенные пережитой страстью глаза.

– Я люблю тебя, Эрика, люблю. Ты – вся моя жизнь, все мое счастье, и я никогда больше не буду пренебрегать тобой.

И она заплакала – тихо, молча, удовлетворенно. Слезы стояли в прекрасных зеленых глазах, дрожали на кончиках ресниц и медленно скатывались вниз.

– О, дорогой, – выдохнула она так, будто сердце разрывалось в ее груди, – я так долго ждала этих слов. Так долго… Потому что я давно полюбила тебя и уже не надеялась, что ты ответишь мне тем же.

– Не бойся ничего, mi amor, все дурное осталось позади. И я клянусь, что нас ждет впереди только хорошее.

Четыре дня она верила ему. Четыре дня и ночи он посвящал всего себя тому, чтобы доставить ей наслаждение. Полные взаимного упоения, они позабыли о той долгой дороге, что прошли к медовому месяцу, и занимались любовью долго и часто. То нежно, то яростно, не сдерживая и не стесняясь своих желаний, то игриво, посмеиваясь и болтая любовные глупости.