Танец для двоих

— Перестань, Конни! Это не самый лучший способ приветствовать собственного ребенка после стольких лет разлуки, — сказал отец мягко. Он стоял рядом со мной, опустив руку мне на плечи. От него замечательно пахло травами и цветами. Веточка розмарина была воткнута в петлицу его голубой рубашки.

— Пожалуйста, перестань называть меня Конни! Ты ведь знаешь, как я этого не люблю, — ответила мама с раздражением. — Подойди, поцелуй меня! — повернулась она ко мне.

Ее щека была нежной и пахла чем-то экзотическим. Подойдя поближе, я разглядела темные круги и морщинки у нее под глазами. Мама казалась не особенно счастливой. Первый раз в жизни я испытала сочувствие. Мама всегда была такой яркой, холодной и сияющей. Сейчас она выглядела, словно угасающая звезда.

— Думаю, что Пусси, как всегда, потакала тебе во всем? Ты выглядишь неплохо. Сколько тебе лет?

— Двадцать!

Я прекрасно понимала, что мама помнит, сколько мне лет. Вряд ли она могла об этом забыть. Но при каждой нашей встрече она спрашивала о моем возрасте. Думаю, что таким образом она открещивалась от неприятного факта — она не хотела рожать меня.

— Боже мой, двадцать лет! Какой прекрасный возраст! Ты можешь совершать ошибки, и все будет сходить тебе с рук. — Она засмеялась. — Хорошо, а мне почти сорок два. Но думаю, что выгляжу я гораздо моложе. Дженкс, я хочу чего-нибудь выпить. Дорогой, у тебя есть виски? Со льдом?

— У меня есть только домашнее вино из пастернака. Конни, ты должна была предупредить, что приезжаешь.

— Вино из пастернака? Как отвратительно буколически! Спасибо, это лучше, чем ничего!

Отец налил нам обеим в стаканы густую жидкость янтарного цвета. Мне понравился вкус — очень сладкий — и цветочный аромат.

— Правда в том, что я не собиралась приезжать. Мы высадились на берегу в Каннах, чтобы сделать кое-какие покупки и пообедать. Должна признаться, что нет на свете ничего более скучного, чем яхта в открытом море. Я никогда не получала удовольствия от вида волн. Улучив минуту, я поймала такси и поспешила в аэропорт. Там мне сразу удалось взять билет до Лондона. Они наверняка будут гадать, что со мной случилось. — Мама засмеялась. — Питер — Летучий Голландец — оказался удивительно утомительным человеком. Дженкинс, я примчалась прямо к тебе. Надеюсь, ты доволен? — Она лукаво взглянула на отца и вытянула новую сигарету из пачки. — Мы должны были обедать в компании ужасных друзей Питера, жутко претенциозных и невероятно скучных. Обед из семи блюд с древними отставными дипломатами и ничем не примечательными principi [69], которые потирают друг другу под столом трясущиеся ноги. — Она снова хихикнула. — Питер будет в ярости.

— Ты бы позвонила ему из дому, Конни, — сказал отец. — Не стоит заставлять парня волноваться. Это не самый лучший способ себя вести.

— О, не будь таким ханжой! — воскликнула мама с вызовом. — Какое тебе дело до Питера?

— Никакого. Но я беспокоюсь о тебе, девочка. Мне не нравится, когда ты ведешь себя нечестно по отношению к другим. Ты делаешь хуже только себе. Ты всегда была своевольной, и я даже любил тебя за это. Ты была смелой, отважной, полной мужества. Ты никогда не была мелочной. Я не собираюсь тебя воспитывать, но делать парня несчастным — это нечто другое.

К моему огромному удивлению, мама расплакалась.

— О Дженкс! Ты единственный человек на свете, которому я не безразлична. Ты единственный, кто беспокоится обо мне. Все остальные — просто кровососы. Их волнует только то, что они могут вытянуть из меня. Им нужен только бесконечный, бесконечный секс. Никто не думает, что я способна на кое-что еще.

Мама плакала с раскрытыми глазами. Слезы стекали по ее щекам. Она смотрела на отца и протягивала ему руки, словно маленький ребенок.

— Конни, перестань плакать! — Отец вытащил из кармана большой носовой платок, уселся на поручень кресла и стал вытирать маме слезы. Она положила голову ему на руки и слабо улыбнулась. Ее влажные глаза засияли.

Я вышла из коттеджа и направилась через фруктовый сад навестить тетю Пусси. Мама, как всегда, требовала полного папиного внимания. Она не собиралась ни с кем делиться. Рядом с ней отец превращался в покорного ягненка. Я остановилась на минуту полюбоваться фонтаном. Солнечные зайчики весело играли в струях воды. Я была бессильна помочь отцу. Он знал мою маму от и до, но продолжал любить ее.

Мне очень хотелось поговорить с отцом. Я приехала в Ричмонд спросить его совета. Но если отец не сможет мне помочь, то я спрошу совета у тети. Часы показывали половину двенадцатого. Тетя, должно быть, до сих пор находилась в постели. Она любила поваляться на мягких подушках. В эти минуты она напоминала аллегорические портреты Арчимбольдо [70], составленные исключительно из фруктов и овощей. На ее лице красовалась маска — раздавленная клубника на лбу, на носу и на подбородке. Кружочки ананаса балансировали на щеках. Когда я вошла, тетя прикладывала к глазам тончайшие дольки огурца. Тетин пекинес увлеченно доедал бисквиты из миски на полу. Он приветливо помахал мне хвостом.

— Слава Богу, что это ты, дорогая! Я боялась, что придет Марсель. Он повадился приходить каждый день. Думаю, что он собирается сделать мне предложение. Ах, это так глупо в моем возрасте! Но я боюсь ранить его. Если бы только мужчины поверили: ничто на свете не сможет убедить меня снова лечь в постель ни с одним из них. — Тетя содрогнулась. Кусочек ананаса упал с ее щеки. — О черт! Сколько возни с этими фруктами! Мами Стюарт-Бучанан утверждает, что тратит на фруктовые маски по часу в день. Ты бы видела ее лицо! Оно чистое и гладкое, как у ребенка. Щеки упругие, как теннисные мячи, нет ни одной морщинки. Хотя я не уверена, что Мами говорит правду. Американцы сошли с ума в своем увлечении пластической хирургией, а Мами долгое время гостила у дочери в Бостоне. Клубника помогает избавиться от излишней жирности кожи на лбу и подбородке. В ананасе находится фермент, который улучшает кровообращение. А огурцы — отличное средство для того, чтобы избавиться от мешков под глазами.

— Ты знаешь, что приехала Констанция?

— Нет, не может быть! — Тетя привстала на кровати. — Думаю, что в эту минуту она мучает Дженкинса. Он так ей предан, бедняжка. Конечно же, она никогда не останется с ним. Она ничего не понимает в мужчинах. У нее нет вкуса, и думаю, что вряд ли уже появится. Я боюсь только, чтобы она не расстроила тебя.

— Говоря по правде, она всегда совершенно равнодушна ко мне. Меня скорее расстроит туча в небе, или дождь, или снег.

— Дорогая моя, мне так грустно, что ты говоришь об этом. Принеси кресло, давай немного поболтаем! — Тетя протянула ко мне руки.

Я сделала то, что мне было сказано, и поцеловала тетю чуть ниже линии волос — единственное свободное от клубничной маски место на лице.

— Что бы я делала без тебя, тетя! Ты мой ангел-хранитель!

— Прекрати немедленно! Ты же знаешь, как легко довести меня до слез. Мои огурцы намокнут. Ты хочешь поговорить о маме или о ком-то еще?

— На самом деле мне нужен совет.

— Конечно, ты хочешь поговорить о мужчине. О ужас! Ты хочешь поговорить о младшем Инскипе. Я умоляю тебя на коленях. Представь меня на коленях! Я не могу стать на колени на самом деле, потому что боюсь уронить фрукты.

— Нет, это не Джереми. Не волнуйся! С ним все кончено.

Я не кривила душой, когда сказала тете, что покончила с Джереми. На следующий день после возвращения со свадьбы Миранды я провела по крайней мере три часа над письмом к нему. Я пыталась объяснить, почему не могу выйти за него замуж. Я написала, что мы не любим друг друга по-настоящему и что он останется моим вечным, самым дорогим, сердечным другом. Мысль о том, что я могу сильно ранить Джереми, заставила меня немного всплакнуть. Закончив письмо, я спустилась в холл, чтобы выпить чашечку кофе. На столе передо мной лежало письмо от Джереми. Я не получала вестей от него уже в течение недели. В своем послании Джереми писал абсолютно то же самое, что написала ему я. Он писал, что нам не стоит торопиться со свадьбой, что мы еще слишком молоды, что он будет всегда считать меня своим лучшим другом, и так далее, и тому подобное… Его письмо было наполовину короче моего и было написано жизнерадостным тоном. Я тут же простила Джереми: все-таки он был мужчина. Я немедленно порвала свое письмо и потратила еще полчаса на то, чтобы написать ответ в более легкой манере. Я согласилась со всем, что он мне предлагал, и поклялась в вечной дружбе.

69

Principi — князьки ( фр.).

70

Джузеппе Арчимбольдо (1527–1593) — итальянский живописец.