Страница 20 из 88
Гости, остававшиеся в имении на выходные или на более продолжительное время, привозили своих слуг: дамы – горничных леди, а мужчины – валетов, живших вместе со слугами дворца этажом выше. А на первом этаже располагались игровые и классные комнаты для детей, где с ними занимались гувернеры, зал, где глава дома хранил предметы своей гордости – охотничьи трофеи с коллекцией дорогого оружия, и многие другие комнаты, где хозяева не бывали ни разу в жизни и часто даже не подозревали о их существовании.
Кухня, разделочная, кладовые, прачечные, гладильные, холодильные комнаты, коптильня, угольная – находились в подвальном этаже такого гранд-особняка. Многочисленная прислуга жила или в подвальном, или на чердачном этаже и чаще всего набиралась из ближайших деревень.
Вся территория парка разбивалась на несколько участков разного размера, отделявшихся подстриженным кустарником. Он представлял собою своеобразную живописную стену, которая часто была выше человеческого роста, чтобы создать иллюзию уединения, которой могли воспользоваться желавшие спрятаться и полюбезничать. Парковым искусством в Англии до сих пор владеют превосходно, переняв его от завоевателей-римлян во время их четырехсотлетнего владычества. Если бы это не было кощунством, то можно было бы сказать, что англичанам повезло, ибо они были покорены более культурной нацией. Племена, населявшие тогда этот остров, быстро научились возводить крепости с помощью цемента, воевать, применяя кам- неметные машины и другую осадную технику, проводить водопровод, укладывать прочные, на века, дороги, строить купальни и многое другое.
В имениях XIX века о стремлении к роскоши напоминают мраморные скульптуры, расставленные в самых неожиданных местах, ведь назначение парков – удивлять. Поэтому в них так много было интимных переходов, цветников, итальянских двориков с фонтанами, живых лабиринтов, замечательно описанных Джером Джеромом в книге «Трое в лодке (не считая собаки)», живописных развалин, иногда выстроенных нарочно, тупичков, ведущих к кирпичным стенам, с распластавшимися на них грушевыми деревьями. Груша, цепляясь за стены, прекрасно растет, так же как виноград и лимонные деревья.
В каждой усадьбе находился огород, фрукты и овощи из которого, не доверяя никому, срывал к столу для хозяев сам главный садовник. Чтобы понять, с каким уважением в Англии относятся к выращиванию растений, достаточно упомянуть, что грядки называются не иначе как bed– постель. Ежегодно проводятся соревнования, в которых принимает участие принц Чарльз, где выставляются самые большие и красивые, органическим способом выведенные фрукты и овощи. Такое же трепетное отношение к растениям было и в XIX веке. Чтобы достигнуть должности главного садовника, надо было пройти около десяти профессиональных ступеней, поднимаясь от мальчика для всех работ, постоянно перемазанного в грязи, до важного господина, срывавшего плоды в белых перчатках. Зато какую гордость испытывал владелец имения, когда за ужином кто-нибудь из гостей произносил:
– У вас уже созрел горох? Да какой крупный! А у меня только всходит.
– Что горох! Вот ананасы поспели, рекомендую, очень сладкие!
Мода на разведение этого экзотического фрукта в Англию была завезена в 1700 году. Именно с этого времени здесь стали строить оранжереи, которые назывались первоначально ананасницами. К викторианскому периоду они стали неотъемлемой частью каждого имения. Сюда хозяин любил водить своих гостей, хвастаясь фруктами, произраставшими круглый год. Ему также принадлежала и ферма, обычно находившаяся несколько в стороне, куда гости не заглядывали. Свежее молоко, яйца, сыр и мясо доставлялись оттуда прямо к столу. Свое натуральное хозяйство, кормившее хозяев и их слуг все двенадцать месяцев в году, требовало большого ухода со стороны скотников, которые за сохранение и приумножение поголовья отвечали перед управляющим.
Отдельное расположение фермы объяснялось тем, что домашние животные своими запахами тревожили нежные аристократические носы хозяев и их гостей. К концу XIX века, когда количество слуг в усадьбах стало сокращаться, многие владельцы имений стали считать слишком хлопотным, а то и убыточным, держать скотину. Проще было закупать свинину и говядину у мясников. Оставляли только корову из-за молока для себя, закупая при этом его для слуг. А вот птица по-прежнему разводилась, обеспечивая обитателей имения яйцами и белым мясом. Около прудов разгуливали разных видов утки и гуси, а около дворцов, распустив хвосты, вышагивали павлины, у которых горничные, воровато оглянувшись, выдергивали перья себе на головной убор. Были модны в викторианское время прогулки в дикую зону имения, где траву стригли реже. Там гуляли косули, прыгали кролики, шныряли кабаны.
В замке Хевер, где когда-то 1?нрих VIII (отец Елизаветы I) встретил Анну Болейн (мать великой королевы), кустарник был подстрижен в виде шахматных фигур. Это было модным и в XIX веке. Интересно, что, хотя партия давно сыграна, фигуры остались до сих пор. А сколько тайн было подслушано в интимных аллеях, сколько сплетен разнесено по свету, сколько репутаций порушено! Чем выше возносилась нравственность, тем ниже низвергались с ее пьедестала!
А за высокими стенами имений шла совсем другая жизнь. Суровая и беспощадная, без сантиментов и порой без правил.
Контраст между уровнем жизни разных социальных групп в стране был колоссальный. Одни могли без затруднений прокормить несколько сотен гостей, другие еле-еле наскребали на краюху хлеба.
В бедных домах едва хватало денег, чтобы оплачивать свое убогое жилье. Особенно это чувствовалось в городах.
Расширявшееся производство требовало людей, и это привело к увеличению населения. Преобладание городов стало заметным в конце XVIII века, когда для работы на мануфактурах потребовалось большое количество народа. В начале XIX века в Лондоне насчитывалось меньше миллиона человек, в конце – численность населения приближалась к четырем миллионам. Для всех пришлых из деревень нужны были дома. К середине викторианской эры это стало такой большой проблемой, что потребовало немедленного вмешательства со стороны правительства. Под жилища использовалось все, что имело крышу. Сдавались сараи, амбары, хлевы, погреба. Во дворах строились хибары для постояльцев. Так было во всех городах страны.
Большинство рабочего населения снимало угол. Иногда в каждой комнате проживало по нескольку семей, а в доме среднего размера – по сорок, а то и больше человек. Первой попыткой решения жилищного вопроса стал акт парламента 1851 года («Жилища для рабочего класса»), позволявший местным властям возводить дома для ремесленников. После этого принимались и многие другие меры, однако к 1880 году ситуация сложилась хуже некуда.
Была создана комиссия, которую возглавил старший сын Виктории принц Уэльский. В комиссию входили также кардинал Маннинг и лорд Солсбери, ставший вскоре премьер-министром. В ходе ее работы были выявлены жуткие условия, в которых жили люди не только в Лондоне, но и по всему Соединенному Королевству. В хибары бедняков набивалось такое количество народа, что ни о какой гигиене или санитарных нормах речи быть не могло. На окнах не было занавесок, люди понятия не имели, что такое постельное белье, ежедневно заваливаясь спать во всей одежде на грязные матрасы. Жилища кишели клопами, тараканами, вшами и крысами. В таких условиях моральные устои подвергались серьезным испытаниям и очень часто совместное проживание на малой площади большого количества лиц мужского и женского пола приводило к очень ранней проституции.
В своем отчете об условиях жизни в домах рабочего класса лорд Шафтесбери отмечал: «Эффект системы одной комнаты физически и морально невозможно описать. Вы заходите в комнату и видите там только одну кровать, на которой спит вся семья, состоящая из отца, матери, взрослого сына или дочери и детей поменьше обоего пола. Невозможно даже предсказать фатальный результат такого нездорового морального климата. Во многих случаях взрослые сыновья или дочери спят в той же комнате с другими постояльцами, у которых на ночь часто остаются пьяные приятели или подружки. Все эти факты приводят к повышению безнравственности среди рабочего класса!»