Волчьей тропой

Илмар оказался прав: Дамир действительно твердо вознамерился перейти реку, не жалея ни людей, ни лошадей. За то время, пока ледана спала, воины нашли мелководье. Пока одни сворачивали шатер, вторые привязывали себя веревками к повозкам, чтобы не унесло течением. Причем Дамира волновала исключительно судьба пустой клетки, в случае потери которой он грозился лично поубивать всех и каждого. В угрозы мало верили, но послушно готовились к переправе. Когда все было готово, Ролана без труда вычислила несовершенство приготовлений: те, кому предстояло управлять лошадьми, запряженными в повозки, были привязаны длинными веревками к оглоблям, что было не лучшей идеей. Повозка могла развалиться, налетев на камни, которых на дне наверняка в изобилии, а лошадь, испугавшись течения, могла затоптать замешкавшихся погонщиков. Когда же девушка попыталась рассказать свои соображения Дамиру, тот отмахнулся от нее, словно от надоевшей мухи.

— Не трогай его, он все равно тебя сейчас не услышит. — Охотник взял ее за руку и отвел в сторону, туда, где в траве, устав от бесконечной утренней суеты, свернулся клубком пес. — Для него сейчас переправа дороже жизни и смерти.

— Своей? — Ролана горько усмехнулась.

— В том-то и дело, что нет! Но твой работодатель неплохо подготовился, рассчитав верное количество людей, которыми он может пожертвовать наверняка.

— Его нужно остановить! — Она рванулась к повозкам, но Илмар успел схватить ее за руку, останавливая.

— Не стоит. Поверь, каждый из них знает, на что идет. И никого опасность не останавливает. Я уже пытался поговорить с остальными, когда вы ворковали в шатре, но натолкнулся на глухую стену упрямства. Так что не мешай глупцам совершать их собственные ошибки.

— И ничего мы не ворковали! — обиделась девушка. — С чего ты взял?

— У меня есть глаза и уши, — усмехнулся охотник. — А твой вид после разговора был красноречивее всяких слов.

— И какой же у меня был вид?

— Не подходи — убью! — Он усмехнулся и игриво подмигнул. — Он что, тоже пытался тебя поцеловать?

— Вовсе нет! — Она выдернула локоть из крепких пальцев и задумчиво посмотрела на реку. Первая повозка уже была в воде. — Интересно, зачем ему клетка?

— Не знаю, но думаю, ничего хорошего от затей твоего караванщика ждать не стоит.

— Он не мой караванщик! — вспылила девушка. — И вообще, что за дурацкое слово такое? Всего две повозки, а туда же — караван!

— Это по привычке. Твой друг из восточных земель, а там по дорогам водят исключительно караваны.

— Восточные земли? — Ледана удивленно вскинула брови. Было видно, что эта информация стала для нее новостью. — Откуда ты знаешь?

— В отличие от тебя я не провел всю жизнь за стенами монастыря и повидал на своем веку многое, — загадочно ответил охотник, окинув девушку задумчивым взглядом.

— На твоем веку? — Она улыбнулась и шутливо толкнула его локтем. — Да ты старше меня от силы на пяток лет, а строишь из себя убеленного сединами старца! Не спорю, ты действительно знаешь много, но не моя вина, что меня запихнули в монастырь.

— Да, согласен. — Илмар вернул ей озорную улыбку. — А знаешь, в чем твоя вина?

— И в чем же?

— Исключительно в том, что ты…

Со стороны реки донесся крик.

Охотник задумчиво посмотрел в спину девчонке, доверчиво сунувшей ему в руки меч и без колебаний бросившейся на помощь, перевел взгляд на реку и тяжело вздохнул. Рисковать своим инкогнито ради спасения тех, кто добровольно сует голову в петлю? Не стоит того. Во-первых, в силу определенных обстоятельств, он давно разучился сопереживать людям. А во-вторых, потому, что потом придется самому отбиваться от спасенных, безжалостно убивая в ответ на попытку поработить. Она же первая после этого от него отвернется.

Убить Дамира, чтобы не вел людей на верную смерть? Не поможет. В ее глазах он окажется безжалостным убийцей, и доказать, что действовал исключительно во благо, будет попросту невозможно. К тому же он не был на перевале с тех самых времен, когда закончилась Холодная битва. Кто знает, какие страсти там происходят теперь? Вполне возможно, ничего серьезного, это люди горазды рассказывать байки, где делают из безобидной мухи раскормленного ящера. У страха, как известно, глаза велики. А у человеческого страха тем более.

Забрать ее и унести далеко, чтобы не ввязывалась в эту авантюру? Но потом она всю жизнь будет упрекать его за то, что по его вине лишилась дома, о котором так мечтает. Да и не может он ей ничего предложить, кроме себя самого и хижины в лесу, в которой осталась его мать. К тому же собственного доверия он тоже не может ей предложить, несмотря на то что уже довольно долгое время находится рядом. Вряд ли она согласится.

Подумать только, неужели эта девчонка стала настолько для него важна, что он бросил все для того, чтобы решить ее проблемы? И что в итоге? В итоге давно забытый пьянящий вкус поцелуя, удар ниже пояса и блуждание в ночной тишине в полном одиночестве. А по возвращении все доказательства ее присутствия в шатре этого недомерка, лишь по недоразумению называющегося мужчиной. Интересно, что такого он смог ей наобещать, что она вошла в шатер и провела там всю ночь? Что такого он смог наобещать всем остальным, что они идут за ним, словно овечки на привязи? Воистину, подчас разум действительно сильней любого оружия.

Ролана оказалась права. Испугавшись течения, лошадь взбрыкнула, повалив в воду одного погонщика, а потом забилась в упряжи, поднимая брызги и остановив повозку. Второй погонщик бестолково суетился у повозки, крепко вцепившись одной рукой в борт, другой пытаясь подтолкнуть застрявшие колеса, и кричал на лошадь. Само собой, никаких результатов подобное поведение не давало. Тем более что третий погонщик уже оказался под водой.

Бросившейся на помощь девушке тоже пришлось несладко. Помогать ей никто не торопился, привязанные в прямом смысле слова к повозке воины бестолково барахтались в воде. Оставшиеся на берегу только наблюдали, оглашая воздух отчаянной руганью. Илмар и вовсе имел отстраненный вид, словно происходящее его совершенно не касалось, а одной справиться с течением оказалось сложно. Побалансировав некоторое время по пояс в ледяной воде, уже окрасившейся первой кровью, ледана набрала воздуха в грудь и целенаправленно опустилась на дно. Как она и предполагала, под руками оказались сплошные камни, крупные, неподвижные, надежные. Цепляясь за выступы, она принялась ползти по камням, стараясь держаться против течения. Уперевшись лбом в колесо повозки, ухватилась за него и, перебирая руками, поднялась на ноги.

Судя по пустой веревке, одного погонщика уже унесло течением, второму, болтавшемуся в воде на привязи кверху окровавленным лицом, уже тоже ничем нельзя было помочь. Лошадь металась из стороны в сторону, грозя вырваться из оглоблей, зашибить третьего оставшегося в живых погонщика и развалить, к демонам, повозку.

Чудом избежав ударов копытами, Ролана смогла отвязать пустующую веревку и, соорудив скользящую петлю, накинула ее на шею лошади. Та встала на дыбы, огласив возмущенным ржанием воздух, и резко присмирела, почувствовав нехватку воздуха. Не теряя времени, погонщик подтолкнул повозку, и вдвоем у них получилось вывести лошадь на берег. Теперь, выбравшись из воды и вытащив тело погибшего бедняги, они стояли и смотрели на противоположный берег. Девушка видела пса, которого силой удерживал на берегу охотник, не позволяя тому лезть в воду. Воин, нахмурившись, смотрел на повозку, которую еще предстояло переправить. Оба искренне сочувствовали оставшимся. Река получила первые жертвы, хорошо бы этим дело и закончилось.

Не закончилось. Ледане вновь пришлось ползать по дну, помогая застрявшей повозке, и вновь жадное течение унесло еще двоих. Оставшиеся четверо воинов за компанию с поваром и лекарем миновали реку гораздо благополучней. Не обремененные тяжестью повозок и всадников лошади вели себя на редкость спокойно, лишь испуганно всхрапывали, оказавшись в бурлящей воде.