Страница 30 из 69
— Да, действительно красиво, — с некоторым удивлением согласился Бастьен. Он тоже окинул взглядом чернеющие силуэты высоченных строений. — Хм… Как странно… Я множество раз здесь проходил, но мне никогда не приходило в голову посмотреть вверх.
Терри кивнула, нисколько не удивившись. Большинство людей порой настолько свыкаются с окружающей их красотой, что перестают замечать даже самые великолепные ее проявления.
Немного помолчав, она сказала:
— А что ты имел в виду, когда спросил, всегда ли я откровенна?
Бастьен, казалось, о чем-то задумался. Наконец тихо проговорил:
— Дело в том, что лишь очень немногие из женщин признались бы, что им нравится запах мужчины. Почти все они скорее всего бы сделали вид, что им это безразлично. Но в тебе, похоже, нет ни капли притворства, похоже, ты в такие игры не играешь.
Терри пожала плечами:
— Игры — это ведь для детей, не так ли?
Бастьен громко рассмеялся. И она, взглянув на него с удивлением, спросила:
— В чем дело? Я сказала что-то смешное?
— Но ведь ты, Терри, иногда ведешь себя именно как ребенок. Честно говоря, я никогда раньше не встречал женщину, которая вела бы себя в музее с такой детской непосредственностью. — Терри в смущении зарделась, и Бастьен со смешком добавил: — И во время походов по магазинам, и на блошиных рынках, и на уличных ярмарках.
— Прости, — пробормотала Терри, потупившись.
Бастьен снова рассмеялся:
— Не извиняйся, пожалуйста. Твоя непосредственность очень мне нравится. Впрочем, не только она, но и многое другое.
— Вот и хорошо, — с улыбкой ответила Терри. — Потому что на самом деле мне совсем не хотелось извиняться.
Они перешли на другую сторону улицы, и Бастьен, указав на огромное здание, пояснил:
— А это — отель «Хилтон», и перед ним обязательно должна быть целая вереница такси. Клиенты этого отеля не ездят на общественном транспорте.
— А мы сейчас далеко от Аржено-билдинг? — спросила Терри. Ей показалось, что из дома до театра они доехали очень быстро.
— Приблизительно в четырех кварталах, — ответил Бастьен.
— Тогда зачем тратить деньги на такси? Мы вполне можем дойти пешком.
— Неужели? — отозвался Бастьен.
Пристально взглянув на своего спутника, Терри остановилась и, чуть нахмурившись, проговорила:
— Думаю, что ты меня сейчас обидел, хотя, конечно, невольно. Мы ведь с тобой бродили пешком все выходные, и я за все это время ни разу не пожаловалась на усталость и не отстала от тебя. И вот теперь ты почему-то считаешь, что у меня не хватит сил пройти какие-то четыре квартала?
— Нет-нет, конечно, хватит! — в восторге воскликнул Бастьен, ужасно смутив свою спутницу.
— Ну… ладно, хорошо, — пробормотала Терри; она вдруг поняла, что Бастьен хочет ее поцеловать. Стараясь, предотвратить это, она добавила: — Прости, но мне нужно где-то присесть.
Резко развернувшись, Терри подошла к бордюру из черного мрамора, протянувшемуся вдоль отеля «Хилтон», и принялась поправлять ремешок туфельки.
Взглянув на нее, Бастьен со смехом проговорил:
— Господи, я уж было подумал, что вконец измотал тебя этой ночной прогулкой.
— О, не волнуйся. Просто я чересчур туго затянула ремешок, — объяснила Терри. Она ослабила ремешок, выпрямилась и с улыбкой добавила: — Вот теперь я в порядке.
— Ты больше, чем просто в порядке, — заверил ее Бастьен. И в тот же миг, как у музея, взял ее лицо в ладони и наклонился к ней с явным намерением поцеловать.
Губы их слились в поцелуе. А в следующее мгновение она крепко прижалась к нему и обхватила руками его шею. Этот поцелуй оказался таким сладостным и возбуждающим, как и поцелуй перед музеем, и Терри, стараясь еще крепче прижаться к Бастьену, внезапно подумала о том, что даже и не помнит, когда испытывала такое всепоглощающее чувство. Ведь уже прошло много лет с тех пор, как ее целовали по-настоящему.
Более того, в эти чудесные мгновения ей вдруг пришло в голову, что ее вообще никогда не целовали по-настоящему.
Конечно, последние годы у нее было несколько скоротечных и не имевших никакого продолжения встреч, которые в основном устраивали ее подруги, были и кошмарно скучные свидания с почти незнакомыми людьми, — но все это, как правило, заканчивалось робким клевком в губы, не вызывавшим ничего, кроме отвращения; в лучшем случае эти поцелуи оставляли Терри совершенно равнодушной. Так что после смерти Йена ни одному из мужчин не удавалось разбудить дремлющую в ее душе страсть. Но и в этом, наверное, не было ничего удивительного. Ведь она, Терри, нисколько не поощряла эти поцелуи и не провоцировала их. И все мужчины, случайно возникавшие на ее пути, совершенно ее не интересовали. А вот Бастьен… О, это совсем другое… Он сразу же ей понравился. Более того, она наслаждалась его обществом. И если уж быть честной до конца, то ее все сильнее к нему влекло, она не могла этого отрицать. Подчиняясь растущему желанию, Терри изо всех сил прижималась к Бастьену — словно пыталась слиться с ним воедино.
Внезапно раздались пронзительные автомобильные гудки, и Терри, вздрогнув, в испуге отстранилась от Бастьена. Но его это, казалось, нисколько не обескуражило. Он провел губами по щеке Терри и легонько прикусил мочку ее уха. Тихонько застонав от этой ласки, она пробормотала:
— Там целая вереница такси, и водители вовсю на нас глазеют.
Бастьен рассмеялся в ответ:
— Ну и пусть глазеют. Беднягам, вероятно, просто завидно.
— Но все же…
Дыхание Бастьена щекотнуло ее ухо, и Терри снова застонала, ощутив пробежавшую по всему телу сладкую дрожь.
— Таксисты — это только часть зрителей, — продолжал Бастьен. — С моей стороны мы имеем хилтоновского швейцара, одного коридорного, двух парней-уборщиков, несколько человек за стойкой администратора, а также двоих постояльцев у двери. Да, и еще одного прохожего… — Бастьен «отмечал» перечисляемых зрителей поцелуями в шею Терри. Потом снова взял ее лицо в ладони и, заглянув ей в глаза, проговорил: — Я абсолютно уверен, что все эти люди и раньше видели обжимающиеся здесь парочки. Так что глупо стесняться.
Он попытался снова поцеловать ее, но Терри, отстранившись, переспросила:
— Обжимающиеся?
Бастьен с улыбкой кивнул:
— Да, совершенно верно. Так частенько говорят в Англии. Это означает целоваться и обниматься.
— Да, знаю! — оживилась Терри. — Я ведь живу в Англии, не забыл? — Она на несколько секунд задумалась, потом воскликнула: — Теперь я наконец-то поняла!.. Я долго пыталась определить, что у тебя за акцент, и вот сейчас наконец сообразила. Ты англичанин, да?
Бастьен медлил с ответом.
— Нет, — ответил он, покачав головой. — Но я действительно некоторое время жил на Острове.
— Когда именно? Как долго?
Не желая продолжать этот разговор, Бастьен закрыл ей рот поцелуем, по-видимому, считая, что его губы — лучший аргумент в пользу молчания. Терри не стала возражать, она тут же поняла, что в этом Бастьен абсолютно прав. И уже через несколько мгновений Терри забыла обо всем на свете — и о его акценте, и о таксистах, и о зеваках из отеля, — она снова прижималась к Бастьену, и теперь для нее существовали лишь его губы и руки, крепко обнимавшие ее. Ею вновь овладело желание, и она, как и несколько минут назад, старалась как можно крепче прижаться к этому мужчине, хотя, казалось бы, прижаться еще крепче было невозможно.
Бастьен чувствовал, как женщина, которую он сжимал в объятиях и которую целовал, то и дело прижималась к нему, и было совершенно очевидно, что она желала его так же страстно, как и он ее. А стоны, походившие на мурлыканье — они раз за разом вырывались из ее горла, — еще сильнее его возбуждали. Более того, он мог бы поклясться, что никогда еще не испытывал такого страстного, отчаянного желания — даже наедине с той, которая, как он полагал, разбила его сердце. И тут ему вдруг пришло в голову, что очаровательная женщина, которую он сейчас держал в объятиях, вполне могла бы оказаться его суженой.