Дом скорпиона

— Роза? — пробормотал Матт. Она перевела взгляд на мальчика.

— Желаете другую лошадь, хозяин?

Голос у нее остался прежним — сухим и чуть хрипловатым,— но прежняя злоба исчезла.

— Нет. Сгодится и эта,— ответил Матт.

Роза побрела обратно в конюшню. Движения ее были не такими, какими он их помнил,— они стали резкими, болезненно издерганными...

Матт забрался на лошадь и поехал прочь от дома. Лошадка шагала ровно. Она будет идти по прямой, пока Матт не прикажет ей повернуть налево или направо, и ни за что не переступит границу, намертво запечатленную в ее мозгу.

«Как Роза»,— подумал Матт.

Он впервые понял, до чего же это страшно — быть идиойдом. Раньше он никогда не видел этих существ такими, какими они были до операции. Они просто жили в поместье и выполняли необходимые работы. Но Роза прежде была настоящим человеком, пусть злым и жестоким. А теперь она стала тенью, из которой высосана вся жизнь.

Повинуясь внезапному порыву, он повернул лошадь не на восток, а на запад и направил ее кругом маковых полей — туда, где стоял старый домик Селии. Ладонью прикрыв глаза от солнца, он попытался различить его вдали. В этой части фермы маки только начали подрастать: земля была словно подернута зеленовато-серой дымкой, поливные установки рассеивали прозрачные фонтанчики мелких брызг. В воздухе стоял оглушительный аромат влажной почвы.

Над землей склонились несколько идиойдов — они пропалывали сорняки и давили насекомых. Это была их вотчина. Матту стало интересно, что произойдет, если к ним внезапно вернется разум. Набросятся ли они на него, как деревенские жители в фильме про Франкенштейна? Но они не пробудятся. Это невозможно. Будут полоть и полоть, пока бригадир не велит им остановиться.

Матт так и не смог отыскать маленький домик среди маковых полей. Должно быть, его снесли, как только они с Селией переехали. Вздохнув, он повернул на восток, к оазису в горах.

Добравшись до водопоя, Матт спешился и наполнил желоб водой из колонки.

— Пей,— велел он лошади.

Та послушно подошла к воде и пила, пока Матт не решил, что с нее достаточно.

— Перестань,— сказал он, отвел лошадку в тень и приказал ждать.

Шагая к горам, он ощутил холодок страха, юркой змейкой прокравшийся по его спине. На этот раз он был здесь один. Никто не придет на помощь, если он упадет со скалы или его укусит гремучка. Он дошел до отверстия в валуне и пролез через него. Воды в пруду поубавилось: стоял самый разгар сухого сезона и августовские и сентябрьские грозы были еще далеко. На противоположной стороне затрепетали ветки креозотового куста — должно быть, прошмыгнул, прячась, какой-то зверь. Над голыми скалами одиноко, тоскливо завывал ветер.

Матт сел и достал сэндвич. Он и сам не знал, зачем пришел сюда.

На дальнем конце долины по искусственной шпалере распростерлась гигантская виноградная лоза. Когда-то давным-давно здесь жили люди и на лозе росли такие тяжелые гроздья, что часть шпалеры обрушилась. Осторожно глядя под ноги — гремучие змеи тоже любят прохладные темные уголки,— Матт вступил в ее тень и...

...И увидел большой металлический сундук. Рядом лежали аккуратно скатанные одеяла и упаковка бутылок с водой. Матт остановился как вкопанный. Сердце бешено колотилось в груди. Он огляделся — где же прячется незваный гость?

Но вокруг не было ни души, лишь завывал ветер да где-то в скалах скрипуче кричал кактусовый вьюрок.

Матт шмыгнул в заросли креозотового куста. Под его прикосновением маслянистые листья полопались, наполнили воздух едким удушливым ароматом. Кто осмелился зайти в место, известное только ему одному? Нелегал, пробирающийся в Соединенные Штаты? Или к кому-то из идиойдов все-таки вернулось сознание?!

Поразмыслив, Матт пришел к выводу, что ни один нелегал не стал бы тащить тяжеленный металлический сундук по безводным скалам и каньонам, какими их описывала Селия. И ни к одному идиойду еще никогда не возвращался разум.

Наконец Матт отважился выйти из своего укрытия и внимательно осмотрел сундук. Тот был заперт на два металлических зажима. Трясущимися руками он осторожно расстегнул их и откинул крышку.

Поверх аккуратно упакованных свертков лежала записка.

«Дарагой Матт!» — начиналась она.

Матт сел на землю и, пытаясь справиться с волнением, глубоко вздохнул. Послание (и все вещи, наверное, тоже) предназначалось ему! Немного успокоившись, Матт взял записку в руки.

Дарагой Матт!— гласила она.— Писать я хорошо не умею так што буду краток. Эль-Патрон габарит я должен ехать с ним. Ничево не могу наделать. Я полажил в сундук препасов и книги. Мало ли што вдрук понадобется. Твой друг Тэм Лин.

Записка была нацарапана крупными детскими каракулями. Матта удивило, что Тэм Лин умеет писать так плохо. Ведь речь его звучала весьма разумно... Впрочем, Тэм Лин говорил, что нигде толком не учился, и записка была ярким тому подтверждением.

Матт поспешно распаковал сундук. В нем лежали вяленое мясо, рис, фасоль, сушеный лук, кофе и леденцы. Еще он обнаружил пузырек с таблетками для очистки воды, аптечку первой помощи, карманный нож, спички и жидкость для заправки зажигалок.

«Кострюли под одиялами»,— сообщала еще одна записка.

Матт тотчас же развернул одеяла и нашел походный набор кухонной утвари и металлическую кружку.

На дне сундука лежали книги. Одна содержала аккуратно сложенные карты, другая была озаглавлена «История Опиума». Еще две оказались руководствами по устройству лагеря и выживанию в пустыне.

На самом дне обнаружилась третья записка:

Держи сундук закрытым. А то кайоты все сажрут. Книги тоже.

Матт сел и немного полюбовался своими сокровищами. Значит, Тэм Лин все-таки не бросил его! Он снова и снова перечитывал последние слова записки — они были сладкими, как прохладная вода.

Твой друг Тэм Лиин

Потом Матт сложил свертки обратно, оттащил сундук в тень и тронулся в обратный путь.

Когда он вернулся, в доме царила непривычная суета. Один за другим приземлялись гравилеты, повсюду сновали слуги. Матт отыскал Селию — та ждала его на квартире, в тревоге не находя себе места.

— Где ты пропадал, ми вида? — закричала она.— Я уже собиралась послать на поиски. Одевайся скорее, твой парадный костюм лежит на кровати.

— Что случилось? Почему все бегают? — спросил он.

— Неужели тебе никто не сказал?! — Она в смятении стянула с мальчика темную от пота рубашку, сунула в руки полотенце.— Иди скорее, прими душ и оденься. Эль-Вьехо умер!

Селия торопливо перекрестилась и вышла.

Матт уставился на полотенце, собираясь с мыслями. Смерть Эль-Вьехо не была неожиданностью — тот уже несколько месяцев не выходил из своей комнаты: видимо, был очень болен. Матту хотелось бы пожалеть старика, но он слишком мало его знал.

Матт поспешно вымылся и оделся.

— Как же я забыла сказать, чтобы ты вымыл голову! — возопила Селия и стала лихорадочно приглаживать ему волосы.

На ней было красивое черное платье, расшитое агатовым бисером, и Матт подумал, до чего же непривычно она выглядит без фартука.

— Эль-Патрон хочет, чтобы мы тоже присутствовали,— сказала Селия, торопливо ведя его по коридору.

Они вошли в салон. Вместо привычных статуэток повсюду стояли горшки с цветами. По стенам висели черные креповые занавеси, в канделябрах мерцали сотни траурных свечей. От дыма и запаха ладана Матт зашелся кашлем. Все — а в салон набилось человек пятьдесят, не меньше — вперились в него укоризненными взглядами. Селия протянула ему ингалятор, который всегда носила с собой.

Постепенно кашель отпустил, и Матт смог оглядеть комнату. Посредине стоял покрытый пышной резьбой гроб с блестящими латунными ручками. Внутри лежал Эль-Вьехо, и больше всего он походил на изможденную голодом птицу. Он был облачен в черный костюм; заострившийся нос торчал из белых шелковых простыней, словно длинный клюв.