Обреченная

Я кивнула:

— Но зачем ему я? Ведь он хочет ту шкатулку.

— Для забавы. Шкатулка… из-за нее он начал преследовать Лайлов и тебя как их служанку. А потом захотел убить тебя. Для забавы. — Простота, с которой Алек это произнес, устрашала. — Тогда я подумал, что, если помогу тебе, он, возможно, больше никогда тебя и не увидит. Что займется мной и забудет про тебя. Но когда он заметил тебя на борту «Титаника»… В общем, теперь ты — это то, что он хочет, но не может получить. Доказательство того, что он не всемогущ. Поверь мне, это самое ненавистное, что только может существовать для Михаила. Ты должна быть очень осторожной, Тесс.

Алек подошел ко мне ближе, и хотя меня пронзила дрожь, это был не совсем страх. Утреннее солнце сияло все ярче, заливая его скульптурно вылепленное лицо почти ослепительным светом.

— Наверное, ты все равно никому ничего не расскажешь, что бы я тебе ни сказал. Кто тебе поверит? — Он вздохнул. — Но все равно… помоги мне сохранить эту тайну. Мне нужно всего несколько дней! — И выдохнул слово, которое словно оторвал от себя: — Пожалуйста.

Наши лица сблизились. Я попыталась представить его лицо, его глаза, его тело такими, какие принадлежали вчерашнему рыжему волку. Зверь был тут, прямо у него под кожей. Теперь я всегда смогу его увидеть. Сейчас, когда у меня появилась над ним какая-то власть, он очень добр ко мне, он так мило просит, и мне не хочется выяснять, как он себя поведет, если я не соглашусь.

— Я никому не скажу.

Он отступил назад и снова сделался чужим и далеким.

— И держись от меня подальше. — Голос джентльмена, привыкшего отдавать приказы и знающего, что ему повинуются. — Это ради твоего же блага. Михаилу определенно понравилась мысль использовать тебя как наживку для меня. Если он поймет, что мы разговаривали… что ты знаешь всю правду… он станет для тебя еще опаснее.

— Если ты сумеешь избежать общества леди Регины, мне не составит труда держаться подальше от тебя. — Я немного подумала. — Но предупреждаю, избежать ее общества не так просто, как сказать об этом.

В его зеленых глазах на мгновение вспыхнули искорки веселья, но он тотчас же посерьезнел:

— Если увидишь меня в обществе Михаила и я буду с ним мирно беседовать и не покажусь тебе… озабоченным или еще что-нибудь в этом роде — забудь про свою работу. Бросай Лайлов на произвол судьбы, а сама прячься, пока «Титаник» не войдет в порт.

— Почему?

— Потому что это будет означать только одно: меня инициировало Братство. У них вполне могут иметься способы вынудить меня, Михаил уже намекал на это. И если Братство сможет контролировать меня целиком и полностью, как они утверждают, он запросто прикажет мне убить тебя, и я послушаюсь.

Алек смотрел мне прямо в глаза и говорил искренне — он не может поклясться, что никогда меня не убьет. Я ничего не смогла ответить, просто кивнула.

После нескольких минут тягостного молчания Алек произнес:

— Жаль, что мы с тобой не встретились при других обстоятельствах. — Помолчал еще немного и добавил: — Спасибо за то, что хранишь тайну.

Он пересек помещение, зашел в кабинку и вытащил оттуда небольшой сверток — свою одежду, сообразила я, спрятанную там до утра. Но он сильно хотел уйти и направился прямо к двери. Вероятно, собирался пробраться в свою каюту и одеться там.

Я окликнула его:

— Дверь заперта, помнишь?

— Помню. — Алек сверкнул улыбкой, снова продемонстрировав, каким он может быть красавчиком, будь он счастливым и беззаботным. — У меня есть ключ.

Он отпер дверь и выскользнул наружу, оставив ее приоткрытой.

Он мог выпустить меня сразу же, как только очнулся! Я не знала, злиться или радоваться. Голова шла кругом от всего, что я узнала за последние несколько часов, от понимания, что мир вовсе не таков, каким я его представляла, — он в тысячу раз более странный и опасный. В кабинку за своей одеждой я шла как лунатик.

Но, увидев сырое, помятое форменное платье, резко пришла в себя. Нужно надеть его. Нужно возвращаться в первый класс, причем очень быстро. Даже после всего случившегося я должна идти к Лайлам и работать.

Глава 8

С трудом расправив сырой измятый комок и натянув на себя форменное платье, я выскочила в коридор и тут же наткнулась на стюарда.

— Эй, что ты тут делаешь? — сердито воскликнул он. Ага, теперь появился персонал.

— Отличное чувство времени, — пропыхтела я, — Мне нужно попасть в третий класс. Прошу прощения.

Восторга это у него не вызвало, но я просила всего лишь пропустить меня туда, где должна находиться, поэтому он не возражал. Я помчалась во весь дух. Конечно, нелепо волноваться из-за того, что леди Регина рассердится, — это после всего, что я узнала про оборотней и про то, что один из них стремится меня убить. Но даже это не заставило меня забыть, что эту последнюю неделю я должна оставаться горничной. Если я хочу начать новую жизнь в Америке, мне потребуется все мое жалованье. До последнего пенни.

А теперь у меня появилась еще одна важная причина убраться от них подальше. Чем скорее я оставлю службу у Лайлов, тем быстрее исчезну с глаз Михаила.

Теперь, при свете дня, я лучше ориентировалась и довольно быстро нашла свою каюту. Старые норвежские леди еще лежали в койках, натянув красно-белые одеяла до подбородка, но Мириам уже заправила постель и оделась. Она сидела на койке, энергично расчесываясь, и, увидев меня, не удержалась от шпильки.

— А я всегда слышала, что англичанки очень прилично себя ведут, — заявила Мириам. — Кто бы мог подумать, что я так быстро найду этому подтверждение?

— Не желаю слышать ни единого слова про приличия, — отрезала я и начала стаскивать с себя форменное платье, предназначенное только для вечерней работы. По утрам полагалось носить другое, и, хвала небесам, оно лежало аккуратно сложенное.

— Гляди-ка! — Мириам продолжала расчесываться, самодовольно усмехаясь. — Ты вернулась — и белье в порядке! Молодец.

Я сердито зыркнула на нее, но на объяснения времени не было. Если мои спутницы уже проснулись, Лайлы тоже просыпаются, и я должна привести в порядок Ирен до завтрака.

Одна из стареньких леди посмотрела на меня, прищурившись, и пробормотала что-то своей сестре — наверняка что-нибудь вроде того, какими шустрыми стали современные девушки. К моему удивлению, ее сестра фыркнула и ответила ей что-то такое, от чего старушка густо покраснела. И хотя я ни слова не знаю по-норвежски, могу биться об заклад, что ей напомнили, какими шустрыми были в свое время они.

— Ну право же, это просто стыд… — Мириам внезапно замолчала и перестала расчесываться. Она подалась вперед, пристально всматриваясь в мое лицо, и ее усмешка исчезла. — Господи, что с тобой ночью случилось?

— Ничего. — Смехотворное вранье. Мириам уже все поняла. — Я сейчас не могу объяснять. — Как будто когда-нибудь смогу.

— Тебя обидели?

— Со мной все в порядке, честное слово! — Я глянула на свою помятую униформу и застонала. — Точнее, будет в порядке до тех пор, пока леди Регина не увидит вот это.

После обеда я должна переодеться, но, чтобы выглядеть прилично, платье нужно погладить, а у меня нет времени.

— Дай сюда, — потребовала Мириам. Я молча уставилась на нее, и она повторила: — Дай его мне!

Все еще ничего не понимая, я бросила ей платье, все равно хуже уже не будет. Мириам внимательно его осмотрела:

— Оно негрязное, просто измятое. Я возьму утюг и приведу его в порядок.

Погладить вещь вовсе не развлечение. Нужно нагревать тяжелый чугунный утюг на плите или в камине, браться за ручку только через мокрую тряпку, чтобы не обжечь руки, от пяти до двадцати раз провести утюгом по каждой складочке… Это не пустяковая услуга, и мне бы в голову не пришло, что Мириам может такое предложить.

— Я… спасибо. Честно.

Она тряхнула густыми волосами:

— Отличный повод послать записку Джорджу. Спросить про прачечные на пароходе.

Я сделала вид, что поверила, и в первый раз за все время искренне ей улыбнулась. Кажется, я уже тысячу лет никому не улыбалась. Мириам не ответила мне улыбкой. Вместо этого она аккуратно разложила мою форму на койке, даря этой тряпке доброту, в которой не хотела признаваться.