Темная симфония

— По крайней мере, у мужчины хороший вкус в цветах, — сказала Антониетта. — Мне необходимо поговорить с Маритой. Не будешь против сообщить Таше, что я приду чуть позже?

— Таша захочет немедленно услышать ваши новости. Она тревожилась за тебя. Из-за нее и этой собаки у меня не было ни минуты покоя.

Антониетта поцеловала дона Джованни в щеку.

— Я буду сию минуту, обещаю.

Глава 18

Часовня была погружена в тень. Единственный свет исходил от мерцающих в небольшом алькове свечей, чей пляшущий свет омывал лик Мадонны, высеченный в стене над рядами свечей. Марита сидела на скамье перед выполненной в натуральную величину скульптурой, тихо плача, вокруг ее рук были обернуты четки. Слезы стекали по ее лицу. Ее вполне можно было принять за привидение.

Байрон и Антониетта скользнули подле нее на скамейку. Она не подняла головы.

— Я знала, что вы сегодня придете. Знала, что должны были прийти, — ее голос был едва слышен. — Я собиралась уехать уже этим утром, но понимала, что задолжала вам объяснения.

— Марита, это твой дом. Никто не заставляет тебя уезжать, — Антониетта тщательно старалась подобрать верные слова. — Мы семья. Что бы ни произошло ужасного, расскажи нам и позволь помочь исправить это.

— Это нельзя исправить. Никогда. Я не смогу изменить того, что произошло, да и все равно, Франко никогда не простит меня.

Антониетта потянулась к руке Мариты. Во тьме часовни, даже через темные очки, которые ей дал Байрон, она смогла разглядеть опухшее от слез лицо своей свояченицы. Внезапная вспышка света заставила ее желудок сжаться, но она сконцентрировалась на Марите, желая преодолеть набросившиеся на нее вызывающие головокружение очертания и увидеть только жену своего кузена.

— Позволь мне помочь тебе, Марита. Я прошу тебя, как сестра сестру. Я люблю Франко и детей. Они нуждаются в тебе. Отъезд — не выход, думаю, ты сама знаешь это.

— Маргарита не дочь Франко, — признание вырвалось у Мариты, ужасом, который она была больше не в силах сдерживать. После чего женщина зашлась в очередном приступе рыданий, пряча лицо в руках и ревя так, словно у нее было разбито сердце.

Антониетта постаралась не показать насколько она шокирована. Это было последнее, что она могла ожидать от Мариты.

— Этого не может быть. Это невозможно.

— Несколько лет назад, на вечере в палаццо Демонизини, дон Демонизини изнасиловал меня. Я была в полном восторге от того, что меня пригласили, — Марита покачала головой. — Не знаю, как это произошло. Я многого не помню. Дон Демонизини оказывал мне столько внимания. Приносил напитки. Я не пила алкоголя, поэтому это не может служить мне оправданием. Я помню, как он отвел меня в комнату. Я пыталась сказать «нет», пыталась оттолкнуть его, но остановить не смогла. Я не могла пошевелиться. Он же творил со мной ужасные вещи. И еще… вместе с нами в комнате был кто-то еще, кто-то, кто делал снимки. Это был ночной кошмар, который никогда не уйдет.

— Почему ты не рассказала нам? — ярость неистовым водоворотом эмоций охватила Антониетту. Она не могла сказать были ли это ее эмоции или Байрона, но демон поднял голову и взревел, требуя освобождения. Отмщения.

— Как я могла сказать хоть кому-то? Мне было так стыдно. После этого в течение нескольких дней у меня болела голова, а в животе все переворачивалось. Спустя месяц я поняла, что у меня задержка. Пару недель после вечеринки я не занималась с Франко любовью, мне были невыносимы его прикосновения. Я чувствовала себя грязной. Каким образом Маргарита могла оказаться его? Но он так сильно любит ее. Он был так счастлив, когда я забеременела ею, что я не могла сказать ему. Не могла разбить его сердце.

— Марита, это не твоя вина, — проговорила Антониетта. — Существуют тесты для определения отцовства.

— Нет! Я не поступлю так с ней. Маргарита любит Франко, а дон Демонизини монстр. Я никогда-никогда не позволю ей узнать, что она его.

— Я не думаю, что она ребенок Демонизини, — заметил Байрон. — Строение мозга Маргариты точно такое же как у тебя и у твоей кузины. Барьеры Кристофера слегка другие, как у некоторых из твоих слуг. Даже строение мозга Хелены ближе к вашему, чем Кристофера. Я не думаю, что Маргарита — Демонизини.

— Дон Демонизини знает о твоих подозрениях, что Маргарита его дочь? — спросила Антониетта.

— Он бесчисленное множество раз упоминал об ее возрасте и говорил, что у нее глаза Кристофера. Я солгала, сказав, что ходила к врачу, чтобы проконтролировать, чтобы никакого ребенка не было, но я этого не делала. Не делала, — она прижала дрожащую руку к своим губам. — У него есть мои фотографии. Он угрожает отослать их в таблоиды. А это погубит Франко. Ты знаешь, что так и будет. А если это увидят дети…

— Поэтому он приказал тебе уговорить Франко передать ему информацию, которая была ему нужна, чтобы более низкой ценой перебить у нас контракт с компаний Дрейндж пять лет назад? — предположила Антониетта.

— Франко бы никогда не передал им такую информацию. Никогда, даже за миллион лет. Он солгал, чтобы защитить меня. Именно я вошла в его офис и нашла бумаги, о которых мне сказал Демонизини, сделала с них копии и отдала ему, — она откинулась на скамье. — Он понял, когда все вышло наружу, Франко понял, что только я могла сделать это. А я допустила, чтобы он солгал семье. Позволила, чтобы вы все думали, что он предал свою собственную семью. Ты должна была видеть его лицо, когда он все это обнаружил, то, как он посмотрел на меня, — она снова закрыла лицо руками. — Я разбила его сердце.

Антониетта покачала головой.

— Какую причину, объясняющую твой поступок, ты привела Франко?

— Когда он посмотрел мне в лицо, я впала в истерику. Я перепугалась, он узнает об изнасиловании, а Демонизини продаст фотографии. Думаю, он испугался, что придется положить меня в госпиталь. Франко прекратил расспросы и велел мне ничего не говорить, что бы ни случилось.

— А партитура Генделя?

— Я подумала, что если отдам Демонизини что-то, что стоит огромных денег, то он отдаст мне фотографии.

— Ты брала еще что-нибудь из палаццо, чтобы передать ему, а, Марита? — тон Антониетты был необычайно нежным, но Байрон уловил в нем нотки принуждения, глубоко запрятанные в ее голосе.

Марита покачала головой.

— Нет, даже не знаю, почему подумала о партитуре Генделя. Я слышала, как ты работала над ней вместе с Жюстин, и идея неожиданно пришла мне в голову. Потом я выждала подходящий случай, чтобы навестить дона Джованни и попросить его положить мое ожерелье в его сейф. Он открыл сейф прямо при мне. Поверьте, — она прижала руки к вискам. — Я рада, что вы поймали меня. Рада, что вы обнаружили правду. Когда я уеду, вы сможете рассказать Франко о снимках. Но не говорите ему о Маргарите. Это разобьет их сердца, а если дон Демонизини настоит на своих правах, маленькая бедная Маргарита окажется в его руках.

— Она говорит правду. Она не является членом воровской шайки, она ничего об этом не знает.

— Демонизини никогда не приблизится к Маргарите. А Франко о фотографиях должна рассказать ты сама. Ты сильная женщина, Марита. Ты — Скарлетти, а мы не уходим от проблем или скандалов. Если же он захочет изобличить сам себя, пусть продает фотографии таблоидам, пускай попытается. Франко же захочет увидеть его не только погубленным, но и в тюрьме. Ты не знаешь Франко, если полагаешь, что он позволит Демонизини уйти безнаказанным. Доверься ему. Расскажи, что произошло. Расскажи ему обо всем. Позволь ему решить, хочет ли он или есть ли необходимость проводить тест на отцовство. Как только ты обо всем расскажешь Франко, Демонизини потеряет над тобой власть.

— Я так боюсь, — ответила Марита.

— Если ему расскажешь ты, есть шанс, что он все воспримет адекватно и вместе с тобой постарается найти выход из этой передряги. Если же ты засунешь голову в песок и оставишь его и детей, все вы будете несчастны, и ты никогда не узнаешь какой могла бы быть его реакция.