Обжегшись однажды

— Либо ты говоришь правду, либо ты настолько сильна, черт, — Кровопускатель все время бормотал что-то по-английски. — Давай выясним это.

Когда я, наконец, смогла проморгаться так, чтобы очистить свое зрение, я увидела, как открылась стальная дверь. Прямо напротив моей кабинки, за еще одной открытой стальной дверью был Марти. Его не привязали должным образом веревкой, как меня, но его проткнули в нескольких местах серебряными иглами. От того, насколько бледным он выглядел, его, вероятно, не кормили в течение нескольких дней, и его кровь едва стекала из ножевых ран.

Отравление серебром, голод и обескровливание были самыми эффективными способами свести на нет силу вампира. Кровопускатель не был любителем, и он доказал это не раз. Но это одновременно и разрывало мне сердце, и наполняло дикой яростью от вида алых подтеков на щеках Марти. Он плакал, слушая как Кровопускатель мучал меня, от чего его слезы превратились из розовых в алые.

— Надеюсь, Влад вырвет твои кишки и сожжёт их прямо перед тобой, — зарычал Марти Кровопускателю.

Вампир рассмеялся: — Я наблюдал за тем, как он это делал. Запах отвратительный.

Марти сплюнул, когда Кровопускатель начал к нему приближаться.

— Если ты хоть когда-то был рядом с ним, то ему следовало тебя убить.

Все что я могла видеть — спину Кровопускателя, но его тон казался холоднее, чем воздух вокруг нас.

— О, он поступил со мной хуже, чем просто убил меня. Он лишил меня своей кровной линии сразу же после месяца включения в нее, а все потому, что я нарушил несколько из его бесконечных глупых правил. На протяжении десятилетий я был сучкой для каждого вампира, пока Шилагай не нашел меня и не взял к себе, но достаточно о прошлом. — Он стянул те резиновые перчатки и отбросил их в сторону. — Твоя очередь.

Кровопускатель на мгновение закрыл мне вид Марти, приседая на корточки, пока не оказался на том же уровне, что и четыре фута Марти. Затем он взял серебряный нож из открытой сумки на земле и поднес к нему, поддразнивая его.

— Ты упоминал разрыв кишки. Похоже, неплохо было бы начать с них. Говори, если тебе есть что сказать, Лейла.

— Не беспокойся обо мне, малышка, — прохрипел Марти, и хоть его голос и был хриплым, слова его были тверды. — Со мной все будет в порядке.

— Нет, не будет, — Кровопускатель ответил с явным удовольствием.

Да, он будет,подумала я с жестокостью, и выпустила охватывающую меня энергию из-под своей кожи. Воздух наполнился озоном, сменяя запах лошадей. Веревка вокруг моего запястья распалась, когда шипящий белый поток прошел сквозь нее.

Кровопускатель повернул голову на треск, оглядываясь на меня через плечо. Я стремилась направить на него все, что было во мне, направляя в спешке своей силы, которая заставляла чувствовать меня свои руки так, словно они разрывались, когда электричество вырывалось из них. Светящаяся плеть хлестнула Кровопускателя по верхней части тела, выстреливая из меня так быстро, что на его лице все еще оставалось насмешливое выражение, пока до него не дошло происходящее.

— Это было больно, — сказал Кровопускатель.

После чего то, что было севернее его ключицы, упало на сено. Остальная часть его тела так и осталась сидеть перед Марти, серебряный нож все еще был зажат в его руке. Открывшиеся пространство показало покрытое кровью голову, шею и плечи Марти с ошеломленным выражением лица. Он посмотрел на тело Кровопускателя и его части, а затем на меня, его рот открывался и закрывался без слов, словно обезглавили его. Длинный белесый кнут тянулся из моей руки, а затем исчез, оставляя после себя лишь дуновение озона.

— Он ттак долго ппадал, — сказала я, сквозь бешено стучащие зубы.

Меня наполняло ликование, но оно не убавляло мою затянувшуюся ярость. Мне пришлось подавить желание вызвать еще один хлыст и добить то, что осталось от Кровопускателя, пока он бы не стал похожим на сено под ним. Эта кипящая во мне энергия продолжала пульсировать во мне, вызванная болью, гневом и около полтора литрами крови вампира.

— Он был не один, — зашипел Марти.

Позже, мне стоит побеспокоиться оттого, что эта новость сделала меня счастливой. Я разрезала оставшиеся веревки, все также оставаясь голой, но не смогла удержаться, когда в пространстве между моим и помещением с Марти появился мужчина средиземноморского типа.

Ток вспыхнул из моей руки, в дикой спешке ища еще одного применения. Пылающая белесая линия образовала дугу из моей кожи, ударяя по шее человека. Так же, как произошло с Кровопускателем, сначала на землю упала его голова, и лишь затем остальная часть его тела.

— Еще один, — прошептал Марти, по-прежнему смотря на меня в шоке.

Я хотела было уже стянуть с одного из мертвых вампиров одежду и обувь. Но уже были слышны шаги, спускающиеся по узкому коридору. Я схватила откинутое одеяло и выскочила из загона, надеясь, что тот, кто шел сюда не заметит ноги убитого, торчащие из загона Марти.

Блондин развернулся с неестественно быстрой скоростью и направился в противоположном направлении. Я побежала вслед за ним, протягивая вперед правую руку и готовясь высвободить все оставшиеся во мне токи. Но мой уровень мощности снизился после тех двух летальных исходов. Плеть, ударившая по светловолосому вампиру, опустила его на колени, но она была слишком слабой и не разрезала его. Я заколебалась. Со всеми своими намерениями и целями, я была безоружна, а он был нежитью. Что означало, у меня не было ни единого шанса.

Затем я вынудила себя вспомнить, какое безрассудство было рождено моим отчаянием. Он не мог уйти и предупредить Шилагая. Если Максим и Шрапнель все еще были живы, то их неминуемо ждет смертный приговор. Низкое было у меня напряжение или нет, но я должна была его остановить.

Вампир вскочил на ноги, и вот она жеребьевка, когда он должен бы быть удивлен от ран, разрезавших половину туловища, и моим зарядом, направленным на него, пока я сжимала это грязное одеяло. Теперь была моя очередь быть повергнутой в шок, потому что вместо атаки, он пошатнулся и начал убегать от меня.

Я погналась за ним, со всей выпитой мною кровью вампира, плюс с уже заживающими ранами, все это позволяли мне бежать с ним в ногу. Он выбежал из конюшни в заснеженное поле. Солнце садилось, но было все еще достаточно светло для меня, чтобы я смогла увидеть мобильный телефон, доставаемый им из штанов. В панике, я направила на него руку. Белый свет мелькнул в воздухе, попадая в телефон, словно в него была выпущена ракета. Телефон отлетел от него и тогда он стрельнул через плечо своим диким взглядом, после чего ускорил темп.

Расстояние между нами росло. Со всеми моими увеличившимися способностями, я все же была человеком, коим не был он. В течение нескольких секунд, он оказался слишком далеко от меня, чтобы мне удалось его толком разглядеть. Даже если бы это произошло, мне срочно нужно было согреться, или же я могла умереть. Снег чувствовался подобно бритвам под моими голыми ногами, и, несмотря на одеяло, я сжималась так сильно, что начала спотыкаться. С последним отчаянным рывком, я подняла свою правую руку над головой и втянула в нее все оставшуюся во мне энергию.

Все окрасилось красным, словно я выстрелила из пистолета с красками. Вампир пошатнулся, поворачиваясь в мою сторону. Лишь тогда я увидела, что у него не хватало затылка. Несмотря на все, что я видела за все эти годы, не говоря уже о сегодняшнем испытании, я замерла, но не замедлилась. Он упал, густые темные капли окрасили снег, но он пока что не умер. Его руки неосознанно сомкнулись на голове, словно какой-то поток его мыслей призвал его, засунуть свои мозги обратно в руины его черепа.

В следующую минуту я дошла до него. Он все еще был ошеломлен, но часть его головы уже начинала заживать. Вскоре он полностью восстановится и очнется. Я упала на землю рядом с ним, минуя большую часть своего действия. Мои зубы стучали, пока я не наткнулась на его кровь, моя рука дрожала так сильно, что мне потребовалось несколько попыток, прежде чем мне удалось ухватиться за него. Его глаза были открыты, но не сфокусированы, звуки, издаваемые им были сродни сильно борющемуся животному. Даже если некоторые его удары достигали цели, я все равно продолжала рыскать по его одежде. Обоими руками было бы проще и с большей тщательностью, но я не могла позволить себе терять время на переживания его худших грехов.