Страница 28 из 47
Поэтому никого не удивило, что накануне сражения под Бородино к капитану Бюсси приехала жена, очаровательная Мари. И в самом деле, Мари уже более семи лет была женой Антона Гаевского, но это только сделало их встречу по-настоящему счастливой.
— Я тебя просто не узнала! — шепотом ахала Мари, когда они остались одни. — Сколько живем — не могу привыкнуть! Как ты так делаешь? А я совершенно забыла. Как выглядит твой Бюсси — ты же всего раз мне показывал. Хорошо, что догадался по имени окликнуть — а то вот позор был бы при всех! Жена мужа не узнала, хороша жена! Но что это за шрам?
— Издержки профессии! — Антон старался не показывать, как горд своей способностью к перевоплощению. — А шрам от общей знакомой, от графини Бочетти.
— Она что тут делает? — улыбка исчезла с лица Мари. — Неужели в армии?
— Нет, слава Богу. Ее ищут. Она приехала отомстить Бонапарту и заодно забрать Ящерку. Война дает много шансов провернуть такое дело, тут не Париж.
— Я привезла плохие новости, Антон, — Мари окончательно посерьезнела. — Бонапарт идет за тем, что хранил Сфинкс. И он очень близок. Нельзя медлить — это хуже даже, чем поражение России.
— Что ж... — Гаевский прошелся по крохотной комнате, ероша волосы. — Я и сам думаю, что надо рискнуть. Скоро сражение. В сущности, русские уже заняли позиции, нам осталось только сбить их арьергард, и армии встретятся. Арьергард пока бьется, выигрывает время для строительства редутов. Мы сильнее, Наполеон выиграет битву. О чем только думает Кутузов?.. Я думаю, надо попытаться сделать это прямо во время сражения.
— И какой план?
— Император отличается большой личной храбростью, и мы с тобой знаем, почему, — Антон подмигнул жене. — Если ядро разорвется поблизости, никто не услышит выстрела. И никто не удивится, что кусочек шрапнели попал Наполеону в грудь — война! Его отнесут в палатку, там наготове врачи. Они расстегнут мундир, и вот тут моя жена, способная пройти куда угодно и тут же исчезнуть, вступит в дело. Ты ведь не разучилась воровать?
— А Колиньи? Он всегда будет рядом.
— А вот Колиньи тоже займусь я. Не бойся, я подготовлюсь. Будет суета, я заготовлю пару образов, кое-что для быстрого переодевания, — Гаевский сел рядом с женой и взял ее за руки. — Ты только береги себя, и держись подальше от стрельбы.
— Колиньи! — поморщилась Мари. — Антон, это слишком опасно. И люди у него, что звери, и сам слишком опасен. Тебе не справиться.
Они проспорили почти до утра. И все же на следующий день, когда Мари осмотрелась и поняла, какой чудовищной будет битва и скольким людям суждено умереть во имя обладания Наполеоном «Предметом предметов», она согласилась. Эти войны надо было остановить любой ценой. А еще через день на бородинском поле началось самое страшное сражение кампании 1812-го года.
Заговорили пушки. Для солдат и офицеров началось мучительное ожидание сигнала к атаке или напротив, приказа оборонять позиции. Ожидание не слишком спокойное, потому что и в стоящие в резерве полки попадали вражеские ядра, десятками и сотнями убивая тех, кто даже еще ни разу не выстрелил. А потом поступал приказ, и волны французов накатывались на русские редуты, чтобы быть снова и снова отброшенными. Кавалерийские корпуса Мюрата проявляли чудеса доблести, но почти всегда впустую. Почти уже захваченные русские батареи снова оказывались в руках неприятеля, и опять французские гренадеры с криком «За Императора!» шли на смерть. Они уничтожали прикрытие, и в бой вступали артиллеристы с банниками руках, потому что не успевали взяться за оружие. Но время шло, и вот уже почти захвачена деревня Бородино, а левый фланг русских едва держится под непрестанными атаками...
— Еще немного, и они отступят! — Наполеон, спокойный и уверенный в себе, как и все последние годы, присел на барабан. Он наблюдал за ходом сражения, не скрываясь от противника. — Передайте гвардии, чтобы вступали в бой! Мы зажмем их между реками Москва и Колоча, согласно первому плану сражения. Там они не смогут маневрировать, и на этом русской армии конец.
Гаевский был совсем рядом, и слышал каждое слово. Теперь он не был похож на капитана Бюсси, а капитанскую форму скрывал надетый поверх костюм санитара. Их здесь было несколько — осколки порой пролетали совсем рядом с Императором и его генералами. Он решил было, что пора действовать и, нащупывая пистолет под одеждой, отошел на несколько шагов, чтобы занять выгодную позицию. Однако именно в этот момент на взмыленной лошади появился вестовой, который, еще не спрыгнув на землю, стал кричать о прорыве в тыл казаков. Антон решил еще немного выждать.
Наполеон, обеспокоенный неожиданным известием, вскочил и потребовал объяснений. Но вместо них показались собственно казаки. Платовцы, на счастье французов, не разобрались, что выскочили почти к самому штабу Императора, и атаковали оказавшиеся перед ними части резерва, тут же их потеснив.
— Гвардию туда! Гвардию! — закричал Бонапарт, ощутив близость конца. Лев не поможет при таком соотношении сил. — Верните гвардию прямо сюда! Пусть отгонят казаков!
Поднялась суета, часть генералов бросилась отдавать распоряжения, расталкивая адъютантов и вестовых, другие обнажили оружие и встали перед Императором. Прямо перед Гаевским оказалась его спина. Он внутренне поморщился — кому приятно стрелять в спину? Но совсем недалеко разорвалось ядро, и Антон выхватил из-под полы пистолет. Он недурно стрелял, и был уверен в успехе, но в самый последний миг, будто чья-то могучая рука вырвала у него оружие. Растерянно обернувшись, Гаевский увидел несущегося на него Колиньи, уже выхватившего саблю.
— Да откуда ты взялся, черт?! — закричал Гаевский по-русски, и вломился в суетливую толпу, на ходу сбрасывая с себя одежду санитара.
И вовремя — забежав за штабную палатку и тут же осторожно выглянув, он увидел, как Колиньи без колебаний зарубил санитара, и тут же бросился на следующего. Антон как мог быстрее закончил переодевание, снова став капитаном Бюсси. Быстро добежав до овражка, где солдаты держали запасных лошадей для вестовых, он представился и вскочил на лошадь. Но проехать успел совсем немного — из кустов выскочила запыхавшаяся, испуганная Мари.
— Антон, он уже знает! Его люди уже ищут Бюсси, и я слышала, как он им сказал: лучше убейте сто невинных капитанов, но принесите мне голову этого!
— Тогда уходим! — быстро решил Гаевский. — Запрыгивай!
— Нельзя! Меня никто не видел, и никто не увидит. Уходи ты, скорее!
Мари исчезла, словно растворилась в воздухе. Ее мужу оставалось только скрипнуть зубами: найти жену не сумел бы даже он. Пришпоривая коня, Гаевский понесся навстречу казакам, надеясь, что сунуться к ним люди Колиньи не рискнут.
«Все бессильно против Льва! — печально думал Кутузов, наблюдая за ходом битвы. — Никакая доблесть не поможет. Не надо было давать сражения — заставили... Сколько доблестных солдат потеряно, сколько умных офицеров — а все напрасно. Но сегодня постоим, измотаем его».
Фигурка Кота, висевшая у него на груди, подтверждала: да, сегодня постоим. Но у Наполеона больше резервов, больше артиллерии, а русская потеряла немало пушек. На следующий день битва неизбежно будет проиграна. К нему подошел адъютант.
— Московское ополчение просит ввести его в бой. Опять ругаются, обещают стоять насмерть.
— Да скажите им, что... — Кутузов сдержался, хотя на язык просилось крепкое словцо. — Я же приказал использовать их для выноса раненых, для разноса воды, в обозе! Мало работы? Пусть канавы роют! Мне все равно, какие — займите их!
Ополчение пришло немалое. Вот только люди это были в основном никогда не служившие в армии. Мало того, из оружия для них нашлись только пики. Пустить эту массу неорганизованных людей под французские пушки Кутузов просто не мог.
— Михайло Илларионович!
Главнокомандующий разгневанно оглянулся, и увидел в стороне медвежью фигуру Байсакова. Вскипев, он растолкал часовых и сам подошел к нему.