Кати в Италии

— Купайте души в море красоты, женщины!

Однако я, к счастью, не флорентийка и не несу никакой ответственности за всех этих безумных женщин, что, жужжа, как шершни, то влетают в лавки и магазины, то вылетают оттуда… А мы с Евой — во главе!

Естественно, мы были в Галерее Уффици. Мы наслаждались прекрасным. Там был портрет очень юной фрёкен Медичи [131], завоевавший мое сердце, и портрет милой нежной мадонны в темно-зеленом плаще.

Мы долго стояли перед Баптистерием [132], поражаясь невиданной роскоши «Врат Рая». Мы впали в восторг, осматривая собор Santa Maria del Fiores. Разумеется, мы купали души в море красоты!

Но, но, но… Когда женщины, жужжа, как шершни, влетали в лавки и магазины и вылетали оттуда, мы с Евой были во главе!

— «Врата Рая», — сказала Ева, рванув дверь магазина, в котором был самый большой выбор шелковых тканей. Я тоже была в угаре приобретательства. Наконец-то мой «seta puraфонд» выйдет на белый свет из внутреннего кармана жакета и превратится в плотный черный шелк. Ева купила шелк телесного цвета.

Когда мы снова вышли на улицу, разгоряченные, с пылающими щеками, нам стало чуточку стыдно нашего безумия.

Но там, на улице, ведущей к Ponte Vecchio [133], было так много очаровательных мелких лавочек. Нас тянуло туда словно магнитом. Ева, пожалуй, была права, сказав: это, мол, все равно что пустить свиней в огород, где растут трюфели [134]… Женский инстинкт и в чужом городе обнаружит Нужную Улицу! Вообще-то, пусть никто не подходит ко мне и не произносит ни единого дурного слова о тех, кто заглядывает в витрины. Я благодарю своего Создателя, что во Флоренции я не всевремя провела в Галерее Уффици. Иногда нужнопостоять и перед витринами!

Мы с Евой так и сделали. Мы стояли перед ювелирным магазином, а в витрине лежало кольцо, самое прекрасное, какое мне только доводилось видеть.

— Ева! — заорала я. — Видала, какое кольцо! Ну то, с бирюзой! Ой, какое кольцо!

И тут за спиной я услышала голос:

— Кричи громче, Кати! Может, на окраине города еще кто-нибудь тебя не слышит!

Я обернулась — это был Леннарт! О боже, Леннарт! Чуть насмешливо улыбающийся и все такой же загорелый.

В моей душе что-то оборвалось. Мне хотелось броситься ему на шею и заплакать, бормоча о том, как мне было худо, и как мне его не хватало, и что я не в силах была выдержать разлуку с ним!.. Но ведь такое позволить себе нельзя! Поэтому я сказала:

— Ты опять здесь? Все бегаешь за нами! Просто ужас!

Ева пронзительно и глупо хихикнула, но я одним взглядом заставила ее замолчать.

— Да, я здесь, — признался Леннарт. — Но ты, пожалуй, скоро снова затеряешься в толпе.

Я рассказала, как искала его на Пьяццетте в Венеции, и он чуть насмешливо улыбнулся.

— Я тоже искал тебя, — сказал Леннарт.

— Правда? — с надеждой спросила я.

— Ну да, я даже заглядывал в газеты, в рубрику «Потерянные вещи».

— Правда? — спросила я с еще большей надеждой.

Он подхватил Еву и меня под руки, и мы медленно пошли по улице. Ева поинтересовалась, сколько еще времени он останется во Флоренции и куда собирается ехать потом? Я молча благословила ее, я была так благодарна ей за то, что мне не надо самой задавать Леннарту эти вопросы. Да, он поедет дальше завтра утром! Точно еще не знает куда, а позднее, очевидно, в Рим.

Я почувствовала, что меня снова охватывает глубокое отчаяние. Мне дано встретить его на такой краткий миг, а потом он снова исчезнет. Это было выше моих сил! О, пусть небо сжалится над такими, как я! Несчастная любовь в семь раз хуже зубной боли!

— Возможно, мы и в Риме увидимся, — как можно равнодушнее сказала я. — Мы тоже едем туда!

— Ничего нельзя знать заранее! — ответил Леннарт.

Я чуть не вскрикнула. Он сказал: «Ничего нельзя знать заранее!» Разве он не понимает, что я должнавстретиться с ним! Я должнаубедить его, что он не сможет жить без меня! Конечно, мне это не удастся, но я все же могла бы, по крайней мере, получить пристойный шанс попытаться это сделать. Несправедливо, что различия наших маршрутов помешает мне в этом и сделает меня несчастной на всю оставшуюся жизнь. Нельзя же, в самом деле, требовать от девушки, чтобы ей удалось завоевать сердце мужчины, если ей дается на это время от времени по пять минут.

Но Леннарт шел рядом со мной, улыбался, ничего не подозревая ни о моей беде, ни о моем отчаянии. Я еще отчаяннее ломала голову, как сделать, чтобы снова увидеть его. Мимоходом упомянула я название отеля, в котором мы будем жить в Риме. Пять раз упомянула я как бы мимоходом название нашего отеля в Риме. Но не похоже, чтобы Леннарт принял его во внимание и запомнил.

Ева — добрая душа, всегда готовая помочь, делала все, что в ее силах.

— Ты имеешь представление, где находится этот отель? — поинтересовалась она.

— Ни малейшего, — ответил Леннарт, по-видимому чрезвычайно этим довольный. — Какой восхитительный Старый мост! — продолжал он, остановившись посреди Ponte Vecchio. — Действительно, поразительно красивый Старый мост! — повторил он, глядя с огромным интересом в желто-илистые воды Арно [135].

«О, какое же ты чудовище! — молча сетовала я. — „Восхитительный Старый мост“! Вот на таком восхитительном старом мосту во Флоренции Данте впервые встретил Беатриче Портинари [136]. Знаешь ли ты об этом? Думаешь, оншел и улыбался и смотрел на мост?»

Нет, для Леннарта я не Беатриче Портинари, это очевидно, и я заставляла себя осознать сей факт. Самое лучшее — сразу же покончить со всеми надеждами и посмотреть правде в глаза! Пусть уезжает! «Я преодолею свою роковую любовь, — решила я. — Надо немного подождать, и мне, вероятно, удастся, если я его больше не увижу!»

— Знаете, что мы сделаем? — спросил Леннарт. — Мы втиснемся в мой маленький автомобиль и поедем во Фьезоле посмотреть, как садится солнце.

Я первая издала восхищенный вопль в ответ на это предложение. Я сказала себе, что если мне нужно преодолеть свою роковую любовь, то это можно с тем же успехом сделать во Фьезоле и в обществе обожаемого субъекта.

Но, пожалуй, это умозаключение было ошибочным. Если речь идет о том, чтобы преодолеть несчастную любовь, то Фьезоле для этого наверняка одно из наименее подходящих мест в мире.

Сердце всегда немного щемит, когда видишь нечто более прекрасное, чем все его описания. Но стоять рядом с тем, кого ты любишь, и видеть, как заходит солнце над Флоренцией и долиной реки Арно, — это приводит к помутнению рассудка, и ты готов тут же расплакаться. И видишь, что даже и не стоит пытаться преодолеть там свою любовь!

В Италии красивее всего сумерки. И здесь, в Тоскане, тоже. Пожалуй, здесь, в Тоскане, — больше всего! Классический ландшафт с затянутыми серебристой дымкой холмами и нескончаемые аллеи тополей, взывающих к тебе и беседующих с тобой всей своей тишиной, и покоем, и безмерностью. Здесь ничто не изменилось! Так же молчаливо спускались сумерки, когда Фра Анджелико [137]писал своих мадонн, над Флоренцией так же сверкали вечерние звезды. Вероятно, такая же чуть фиалковая синева окрашивала воздух в те далекие времена, когда один из блистательных дней Лоренцо Magnifico завершился однажды в старинном Палаццо Медичи [138]на вершине холма.

Быть может, именно в сумерках Лоренцо Медичи почувствовал, что умирает, быть может, он бросил через окно последний взгляд на свой любимый город. О, надеюсь, такой же мягкий сумеречный свет озарил его усталые глаза, а вечерняя звезда горела так же ясно, как и теперь! Быть может, то был отблеск нескольких свечей, зажженных внизу во Флоренции, быть может, он видел их и горевал, потому что вскоре умрет для этого города внизу и для живущих в нем людей. А быть может, он, Magnifico, ужасно устал и жаждал долгого покоя…

131

Мария Медичи— дочь великого герцога Тосканского Козимо I Медичи. Ее портрет написан придворным живописцем Козимо I Медичи — Бронзино Аньоло (1503–1572).

132

Крестильня, помещение для крестин. Флорентийский Баптистерий — выдающееся произведение архитектуры XI–XIII вв. Знаменитые Восточные бронзовые двери — работы скульптора Лоренцо Гиберти (1378–1455) — прозваны в народе «Врата Рая».

133

Понте Веккьо — Старый мост (ит.) — один из самых древних мостов Флоренции и единственный, на котором по обеим сторонам еще сохранились лавки ювелиров.

134

Трюфель —гриб округлой формы, растущий под землей. Служит приправой к изысканным блюдам.

135

Одна из крупнейших рек Италии.

136

Портинари Беатриче— предположительно, историческое лицо, дочь видного флорентийского гвельфа Фолько Портинари (умер в 1289 г.). Она — любовь и муза Данте, посвятившего ей свои сонеты, страницы автобиографического романа «Новая жизнь» (1292), где проза перемежается стихами. Данте и Беатриче впервые встретились, когда им обоим было около девяти лет.

137

Фра Анджелико(Фра Джованни Да Фьезоле; ок. 1400–1455) — живописец эпохи раннего Возрождения. Особо знамениты проникнутые светлым лиризмом и красочной сказочностью фрески монастыря Сан Марко во Флоренции.

138

Первый ренессансный дворец в Италии, закончен в 1459 г.