Непреодолимое искушение

Она замолчала, пригвожденная к полу его пронизывающим взглядом. В эту минуту она была очень похожа на отца.

— Значит, вот ты какой? Любишь делать людям больно?

— Совсем нет, и я надеюсь, что мне не придется поступать так с тобой. Это зависит от того, куда нас заведет этот путь, если мы пойдем по нему.

Ее лицо потемнело.

— Не хочу думать о том, что будет потом. Буду думать только об этой ночи.

Он уложил ее на кровать. Что бы ни началось между ними в ту ночь в Нью-Йорке, это до сих пор жило в них, как тлеющие угли под пеплом. Она целовала его долго и страстно, показывая, что хочет его так же сильно, как он ее.

— Раздень меня, — приказала она.

— Я надеялся, что ты попросишь об этом.

Он расстегнул ее платье, и оно легко соскользнуло с ее тела; на ней остались только чулки, подвязки и шелковые трусики. Он провел руками по ее коже, чувствуя силу под нежными изгибами.

— Ты прекрасна, Эмма.

Слова показались ему бессильными, пустыми, а Чейз, в отличие от Рейфа, не находил Эмму пустой. Разумеется, он знал ее еще не слишком хорошо, но он чувствовал в ней ум, волю и характер. Он быстро снял и отбросил ее туфли, чуть дольше провозился с подвязками, и она нетерпеливо застонала, почувствовав его руку на своих трусиках. Он ухватил пакетик с презервативом, лежавший на тумбочке, и навис над Эммой, сорвав с нее трусики. Ее губы припухли от поцелуев, на щеках горел румянец, глаза потемнели от желания.

— Почему ты ушла тогда? Ведь нам нужно только коснуться друг друга, чтобы вспыхнуть! Почему ты не сказала мне, кто ты и как тебя найти?

— Я боялась.

— Меня?

Она покачала головой, волосы золотистым веером рассыпались по подушке.

— Нет, совсем не тебя. Я боялась испытать такое чувство к такому, как ты. — Он прижал ее к кровати, и она всхлипнула. — Пожалуйста, не останавливайся, я так долго хотела снова ощутить это.

— Посмотри на меня, Эмма, я хочу, чтобы ты знала, с кем ты сейчас.

Ее охватил гнев.

— Я знаю, с кем я сейчас, Чейз. По-твоему, я могу забыть то, что произошло между нами?

— На этот раз все будет еще лучше, — пообещал он.

Потому что на этот раз он знал, чего она хочет, и собирался сделать все возможное, чтобы дать ей это. Несмотря на нестерпимое желание взять ее быстро и резко, он не мог так сделать. Он хотел слышать ее становящиеся все громче стоны, хотел чувствовать, как ее тело прижимается к нему, хотел вдохнуть сладкий запах ее страсти. Он двигался медленно, подняв ее руки и переплетя свои пальцы с её. Она обхватила его ногами, и он ускорил ритм. Ее вздохи превратились в неразборчивое бормотание, он с трудом удерживал себя, чего раньше с ним никогда не случалось. С Эммой все было по-другому, и Чейз отдался все ускоряющемуся ритму. Она выгнулась под ним, обрушиваясь в пучину наслаждения, и он скоро последовал за ней.

Некоторое время тишина нарушалась только их затрудненным дыханием.

— Как тебе это удается? — задыхаясь, спросила наконец Эмма. — Как тебе удается делать то, чего я даже представить не могла?

Их сердца бились в унисон.

— Это надо уметь.

Она одарила его красноречивым взглядом.

— Богатая практика?

— Есть немного. Но с тобой…

Он вовремя оборвал себя.

— Что… со мной?

— Все по-другому.

И это все, что он собирался сказать.

Она выскользнула из-под него и улеглась рядом, закинув на него ногу.

— Как по-другому?

Как, черт возьми, он допустил это? Надо было срочно найти достойный выход из положения.

— Тебе правда нужно портить момент обсуждениями?

Она рассмеялась:

— Перестань, тебе не выкрутиться так просто. Ты начал этот разговор.

— Ты сама все прекрасно знаешь, — проворчал он.

— Я просто хотела услышать это. — Она расслабилась. — И если тебе от этого станет лучше, я тоже не понимаю, почему это с нами происходит.

Чейзу отлично удавалось совмещать отдельные элементы в единое целое, именно благодаря этому умению он достиг таких карьерных высот. Стоило Эмме признаться, что с ней такого раньше не бывало, часть головоломки встала на место, и та ночь в Нью-Йорке приобрела новый смысл.

— Ты поняла это еще в тот раз, да? — спросил он.

Она неохотно кивнула.

— И это тебя напугало?

Она поколебалась, прежде чем ответить:

— А тебя нет?

— Все, что я не могу контролировать, пугает меня, — признался он.

— И что теперь?

— Теперь мы будем спать.

Она помолчала.

— А утром сбежим друг от друга, перепуганные, и опять не обсудим это?

Он не мог не улыбнуться. Ее остроты всегда заставали его врасплох, и это начинало ему нравиться.

— Это лучше, чем делать поспешные выводы после такой бурной ночи.

— Хорошо.

Он запустил пальцы ей в волосы и заставил посмотреть на него:

— Ты ведь будешь здесь утром, да?

— Как ты верно заметил, у меня нет машины, к тому же ты знаешь, где я живу. — Она театрально содрогнулась. — Я бы не хотела, чтобы ты вломился в дом моего отца, интересуясь, почему я не с тобой в постели.

— В таком случае мы обсудим все завтра, как взрослые люди.

Проснувшись и обнаружив, что он один, Чейз подпрыгнул. Он положил руку на простыню, ожидая почувствовать ледяной холод, однако постель была еще теплая: Эмма не могла уйти далеко. Он соскочил с кровати и споткнулся о ее платье, лежащее на полу. Ключи от его машины лежали на столике, значит, Эмма где-то здесь: вряд ли она пошла голой ловить машину. Чейз заметил, что дверь в ванную закрыта, и улыбнулся.

Попалась.

Он пересек спальню и постучал в дверь.

— А не сварить ли мне кофе? — предложил он.

— Хорошо.

Чейз поколебался. Ее голос звучал так, словно ей было больно.

— Ты в порядке?

— Все хорошо.

И снова какое-то отчаяние в голосе. Что ж, не иначе как утро, полное сожалений. Ей придется смириться с этим, потому что он ни о чем не жалеет и планирует повторить эту ночь, как только представится возможность — например, после завтрака.

Он натянул джинсы и пошел на кухню, на всякий случай сунув в карман ключи. Жаль, что он не заправил кофеварку с вечера: сейчас можно было уже выпить чашку кофе, без которой ему трудно было представить утро. Однако вчера вечером у него было чем заняться помимо приготовления кофе. Чейз заглянул в холодильник. Как правило он ел в ресторанах, поэтому содержимое холодильника было не слишком обильным и разнообразным. Он сам считал нормальной едой и пиво, но Эмма вряд ли согласилась бы с ним в этом. Чейз отодвинул бутылки и вытащил коробку с яйцам. Что ж, вполне подойдет, у него как раз осталось немного хлеба и масла. Могло быть и хуже.

Чейз выпил первую чашку кофе, присматривая за омлетом и тостами, поставил тарелки на стол, когда все было готово, налил еще кофе себе и Эмме. Насколько он помнил, она любила, чтобы в кофе было много сливок и чуть-чуть сахара. Учитывая, что его дни проходили за занятиями, далекими от готовки, он гордился этим завтраком. Теперь дело было только за компанией.

— Эмма!

Войдя в спальню и обнаружив, что она все еще в ванной, он нахмурился. Не было слышно ни шума воды, ни других звуков, обычно сопровождавших ритуал омовения, только напряженная тишина. Ей что, плохо?

— Милая, ты в порядке?

— Уходи, — простонала она.

— И не подумаю. Предупреждаю, я вхожу!

— Не смей…

— Уже вошел.

Эмма свернулась на полу, спрятав лицо в коленях, подтянутых к груди. Он был бы в восторге оттого, что она надела его рубашку, если бы она не выглядела такой разбитой. Чейз присел рядом с ней и осторожно откинул влажные волосы с ее лица, бледного, даже чуть зеленоватого.

— Прости, Эмма, я не знал, что тебе плохо. Чем я могу помочь?

— Убраться отсюда?

Он улыбнулся:

— Нет уж, милая. Что-нибудь еще?

— Подержать мне голову, когда меня снова начнет тошнить?