На балу грёз

Мысли Рафа вернулись в привычное русло — покарать и покорить. Его холодные серые глаза пристально следили за Эллой, ум тем временем просчитывал варианты. Все выгорит, если она осталась прежней.

Элла давно потеряла счет времени, но от сознания, что драгоценные минуты уходят, ее лихорадило: вот бы отделаться от своих обязанностей и отправиться навстречу судьбе. А вместо этого приходилось расточать улыбки, приветствовать гостей и собирать золотые прямоугольники — пригласительные билеты на бал. В выложенной бархатом корзиночке в ее руках уже выросла целая горка мечтаний и грез. И всякий раз, когда раздавалось мелодичное «дзиньк», Элла загадывала: пусть он или она найдет то, что ищет сердце.

Она улыбнулась очередному гостю — высокому красавцу с карими грустными глазами.

— Меня зовут Джона Александр. Тут у меня загвоздка…

Он объяснял, в чем дело, как вдруг что-то заставило Эллу взглянуть поверх его плеча… и наткнуться на пристальный взгляд.

— Здравствуй, Элла. — Приветствие мирное, но глаза угрожающе потемнели.

Кровь отхлынула от лица. «Раф?! Здесь? Сейчас?»

Корзиночка с приглашениями выпала из рук, внезапно сделавшихся ватными. Элла замерла, даже ее сердце, казалось, остановилось. Страшно подумать — с поразительной способностью Рафа читать ее мысли и чувства, — сколько секретов он сразу узнает. Но отвернуться она не могла. Внезапно кто-то опустился перед ней на колени и начал собирать упавшие пригласительные билеты. Элла очнулась, ахнула и присела рядом.

— Вам плохо? — вполголоса спросил Джона Александр.

— Нет-нет, все в порядке. — А пальцы предательски дрожали, когда Элла подбирала последний билет. — Благодарю, вы так помогли.

— Всегда к вашим услугам.

Джона выпрямился и грозно обернулся. Раф стоял с хладнокровным видом, лишь взгляд — неподвижный, хлесткий, от которого сникали, словно неполитые маргаритки под раскаленным солнцем, люди баснословного богатства и неограниченной власти, — ясно давал понять: кто-то лезет не в свое дело.

Джона как ни в чем не бывало повернулся к противнику спиной.

Рослый, плечистый, он запросто оттер Рафа на второй план.

— Что еще я могу для вас сделать?

— Нет-нет, ничего, — растерянно ответила девушка. — Добро пожаловать на «Золушкин бал». Будем рады, если вам здесь понравится, и желаем… — голос ее дрогнул, но она справилась, — желаем вам удачи и счастья.

— Вы точно в порядке?

— Элла, не задерживай его, — напирал сзади Раф. — Скажи, у нас разговор по душам.

— Раф и я, — Элла наградила своего рыцаря благодарной улыбкой, — старые знакомые, — уголки ее губ чуть опустились, — но все равно спасибо за участие.

Джона поклонился, смерил Рафа последним грозным взглядом и нырнул в водоворот бального зала.

— Новый приятель? — Раф заступил на его место.

— Я вижу его впервые. — Элла деланно безразлично передернула плечиком. — Просто не может пройти мимо тех, кто в беде.

— Беда — это я?

— Не знаю! — Элла внимательно всматривалась в напряженные, бескомпромиссные черты его лица. — А ты?

— Могу помочь узнать. — К-как?

От отчаянной решимости в глазах Рафа Элла вздрогнула.

— Стань моей спутницей на этот вечер. Придут ответы на все вопросы.

В его тоне был приказ, не приглашение. А еще — подспудная угроза: откажешься — пеняй на себя.

Элле вдруг безумно захотелось прекратить этот разговор.

— Что тебе нужно, Раф? — выпалила она. — Что ты здесь делаешь?

— Меня пригласили. — Он был похож на волка в овечьей шкуре. — А что я здесь делаю — догадайся сама! — Ладонь раскрылась — узкая золотая пластинка слепящей вспышкой отразила яркий свет люстр.

— Ты пришел за женой?! — Элла остолбенела.

— А зачем еще весь этот балаган? — Щелчок большого пальца — билет взмыл ввысь — дуга, разноцветные всполохи — и упал точно посередке корзиночки.

— Добро пожаловать на «Золушкин бал», — заученно начала Элла. Билет намертво приковал ее взгляд. Раф пришел за женой! Пришел перебирать при ней бесчисленных красоток, пожаловавших на бал?!

Неожиданно он подошел совсем близко, переступив ту невидимую черту, которую обычно не нарушают. Раф редко утруждал себя этим «обычно не нарушают». Нельзя сказать, что он впервые вторгался в ее личное пространство, но сейчас впервые этому хотелось воспротивиться.

— Я приглашаю тебя, — услышала она его голос. — Перепоручи свои обязанности, amada [4], и пойдем танцевать.

— Не могу, — как можно суше ответила она, — это мой долг.

— Сдается мне, дело не в долге. Ты трусишь. — Раф смотрел на ее взволнованное лицо. — Рано или поздно наши дорожки все равно пересекутся. Почему бы не наладить наши отношения сейчас?

— А поиски жены? Танцевать со мной — разве не терять время?

— Обсудим это без свидетелей. Когда ты освободишься?

«Никогда!»

— Скоро, — нежданно-негаданно вырвалось у Эллы.

— Сейчас, amada, — не унимался Раф. — Брось все.

Повинуясь, Элла кивнула, повернулась к дворецкому и протянула корзинку:

— Замените меня? Я хочу помочь нашему гостю, — а потом безропотно позволила схватить себя за руку.

Они молча влились в вихрь танцующих. Перехватив ее взгляд украдкой, Раф вопросительно поднял бровь:

— Что, сильно изменился за пять лет?

— Как сказать…

Теперь Элла рассматривала его не таясь.

Черные как смоль волосы, серые пронзительные глаза… Она всегда считала Рафа невероятно привлекательным, но не отдавала себе отчета, почему. Сейчас она взглянула на него другими глазами, замечая то, что было недоступно прежде — слишком была молода.

Эта его необузданная страстность, первобытная, неотделимая от него, как плоть и кровь, сексуальность, — какой наивной нужно было быть, чтобы не замечать этого! Наверное, сбивали с толку осторожность, с которой Раф обнажал свои подлинные чувства, и холодный расчет, с которым он подходил ко всем, попадавшим в сферу его интересов. Губительное сочетание: раскаленное пламя страсти манит, арктический взгляд отрезвляет — такого не приручишь.

— Перемены так печальны?

Элла склонила голову набок, осмелившись поддразнить:

— Добавилось морщинок. — Сеточка у глаз и складки в уголках рта лишь подчеркивали его внутреннюю силу и зрелость. — И седины на висках.

— Годы не щадят мужчину, — задумчиво сказал он.

— Годы не щадят ни мужчину, ни женщину, — засмеялась Элла, но вдруг стихла. — Ты стал безжалостней. Холоднее. Хотя куда уж больше.

— Тут не годы надо винить. — Он напрягся.

— Не годы… меня? — прошептала Элла. Раф не ответил, лишь крепче прижал ее к себе — как женщину, которая дорога, а не которую презирают. Это уж чересчур. Быть так близко — и знать, что ее чувства не разделяют!

— Так о чем ты хотел поговорить?

— Сначала потанцуем. — Его рука нащупала чувствительную впадинку в изгибе ее спины, пробуждая ощущения, которые должны были умереть еще пять лет назад. — Поговорим потом.

Элла закрыла глаза, чтобы уберечься от его влияния. Но это лишь усилило ее ощущения: другие органы чувств включились в игру. Его ритмичное дыхание над ухом. Шелест шелкового платья о смокинг. Дурманящий аромат его тела — запах дождя, ветра, теплой земли. Уверенные движения… Крепкие мускулы — не в угоду моде, не от элитного спортзала, а от тяжелой работы, многолетнего труда до ломоты в спине. Недостает лишь одного… встретить губами его губы, воскресить тот вкус…

Элла открыла глаза. Смотреть только на него! Взять себя в руки! К своему ужасу, она почувствовала неодолимое искушение потянуть за узел галстука, раздвинуть ворот рубашки и дотронуться языком до бронзовой шеи. Она хочет его, как и пять лет назад, всем телом и душой.

— Что с тобой? — шепотом спросил Раф. — О чем ты думаешь?

Что ответить, если она не способна сказать ему правду, если страх твердит: «Беги!», а желание шепчет: «Останься!» Страх победил. С невнятным бормотанием Элла выскользнула из его объятий и бросилась бежать среди танцующих пар, желая только одного — скрыться. Что с ней творится? Зачем Раф пожаловал на бал? Оба вопроса одинаково ставили в тупик, из которого не выбраться, если Раф будет рядом.

4

Возлюбленная (исп.).