Флаг в тумане

«Слишком много совпадений в этом деле», — размышлял Оцука. По результатам вскрытия убийство произошло девятнадцатого марта в одиннадцать вечера, и Янагида заявляет, что он пришел к Ватанабэ именно в это время. Значит, преступник явился непосредственно перед ним и совершил убийство… слишком подозрительное совпадение случайностей. Янагида — учитель, человек, не чуждый логики. Не попытался ли он таким образом придать всей истории правдоподобный характер и вместе с тем — истолковать в нужном для себя свете такие неопровержимые доказательства, как пятна крови, следы золы и отпечатки пальцев на шкафу. Оцука знал, что среди «думающих» преступников нередко встречаются такие, кто пытается оправдаться подобным образом.

Оцука решил посмотреть, что заявил Янагида с самого начала, то есть на допросе, проведенном в полиции сразу же после ареста. Оказалось, что там он говорил то же, что и на судебном заседании. Признание в вине состоялось на шестой день после того, как начались допросы в полиции, а на седьмой день он уточнил свои показания.

«.„Относительно того, как я убивал Кику Ватанабэ, я вчера заявил, что никак не могу вспомнить, куда я ее бил. Сегодня я вспомнил и скажу об этом. Прежде всего, я ударил ее дубовой палкой по затылку, а когда она упала на спину, то помню, что ударил ее слева по лбу и слева же по щеке. Следом я, кажется, ударил ее в грудь. Я заявил, что не прикасался к ящикам, но на самом деле я взломал бюро в шкафу, открыл левую дверцу, достал стопку долговых обязательств, вынул оттуда свою расписку, а затем, чтобы создать видимость ограбления, открыл второй и третий ящики и вытащил оттуда одежду..»

Так заявил Янагида в полиции, но на допросе у прокурора он снова поменял свои показания и стал отрицать, что убил Кику Ватанабэ.

«ВОПРОС: Зачем ты заявил в полиции, что убил Кику Ватанабэ?

ОТВЕТ: Когда начальник велел провести меня в комнату для допроса, вокруг стояли сыщики: один — спереди, двое — по бокам, один сзади. «Ты убил — скрывать бесполезно! Следствие все выяснит, так что сознавайся! Подумай о сестре, кто будет о ней заботиться?» — кричали они. Возражений они и слушать не хотели. Я устал, и голова у меня шла

кругом. И тогда я решил, что правду скажу на суде — там меня поймут. А им наговорил того, чего не было..»

С этого времени Янагида постоянно утверждал, что украл долговую расписку, но не убивал Кику Ватанабэ.

Оцука обратился к показаниям свидетелей: младшей сестры обвиняемого — Кирико, бывшего директора школы, где преподавал Янагида, его коллег учителей, квартирного хозяина, старшего сына Кику Ватанабэ и его жены.

С объемистой папкой дела Янагиды адвокату пришлось знакомиться урывками, когда выкраивалось время. Естественно, что знакомство это затягивалось, его нельзя было завершить одним махом. К тому же Оцука по нескольку раз перечитывал одно и то же, стараясь вникнуть во все тонкости и детали. Таким образом он хотел составить собственное мнение о деле и выявить все противоречия.

Однако, поразмыслив, Оцука пришел к выводу, что следствие, видимо, не допустило ошибки в отношении виновности Янагиды. Вещественных доказательств было достаточно. Отпечатки пальцев Янагиды, оставленные на месте преступления, следы крови жертвы и зола на его штанах. Кроме того, Янагида признался, что взял свою долговую расписку из шкафа. У него были мотивы расправиться с Ватанабэ-сан; косвенных доказательств тоже было достаточно. И вещественные и косвенные доказательства казались достоверными и производили убедительное впечатление. Так что суд первой инстанции признал его виновным не только из-за беспомощности официально назначенного государственного защитника.

Ознакомившись с делом в общих чертах, Оцука стал подумывать о том, чтобы поставить на этом точку. Как поступить дальше, он волен был решать сам — ведь обвиняемого теперь уже не существовало. Дело это было весьма сложным, а с точки зрения адвоката почти безнадежным. Оцука не рассчитывал, что даже ему удастся доказать невиновность подзащитного.

Янагида заявил, что когда он пришел к Ватанабэ-сан, то ока уже была убита, но вскрытие показало, что убийство произошло именно в то время, когда Янагида пришел к Ватанабэ — девятнадцатого числа в одиннадцать часов вечера. Предположить, что за несколько мгновений до появления Янагиды другой преступник ворвался к старухе и убил ее — не покажется ли это слишком странным совпадением? Но если так и произошло, надо еще доказать существование другого преступника. Однако ничто в документах, прочитанных Оцукой, не указывало на его наличие.

Оцуке очень хотелось забыть об этом деле. Даже ему оно оказалось не по силам. К тому же он не несет ответственности за отказ на просьбу этой девочки. Пора было успокоиться. Но это никак не получалось. На душе было неспокойно, он все не мог забыть голос молодой

посетительницы. Мысль о том, что он отказал ей из-за денег, тяготила и преследовала. Не говоря уже о том, что к этому отказу как-то невольно оказалась причастна Митико.

«Сэнсэй, брат признан виновным и умер в тюрьме», — слышалась Оцуке фраза.

Озабоченный всем этим, Оцука встретился с Митико, но даже во время свидания с ней время от времени невольно хмурился. В эти мгновения он даже терял нить разговора, а взгляд его устремлялся куда-то в одну точку.

Умная и наблюдательная Митико не могла не заметить этого.

— Сэнсэй, — она пытливо посмотрела на Оцуку своими черными глазами, — вас что-то беспокоит?

— Почему? — спросил Оцука, улыбнувшись ей в ответ.

— Временами у вас такое озабоченное лицо.

— Что поделаешь, — ответил адвокат, — это потому, что работы много.

Конечно, Митико не знала, что косвенно причастна к этой мрачной истории.

— Ты же сама — женщина деловая. Разве у тебя не бывает хлопот?

— Ну, как сказать…

Митико беззвучно рассмеялась, продемонстрировав белоснежные зубы. Она была такая высокая и стройная, что даже кимоно не скрадывало ее фигуру, и казалось, будто Митико облачена в изысканное европейское платье.

Глядя на нее, Оцука невольно вспомнил обстановку ресторана на Гиндзе, который содержала Митико. Этот ресторан был известен блюдами французской кухни. Убранство в нем было роскошное, цены — высокие. Основал заведение бывший муж Митико, но модным оно стало с тех пор, как принадлежит ей. Оказалось, что у Митико есть особый дар вести дела.

Киндзо Оцука познакомился с Митико, когда она решила развестись с мужем и пришла получить юридическую консультацию. Воспользовавшись тем, что дела в заведении идут хорошо, муж пустился во все тяжкие, а Митико не могла с этим примириться.

В то время муж Митико как раз принимался за большое новое дело, так что в конце концов ресторан европейской кухни на Гиндзе за денежную компенсацию перешел к Митико, как она того и требовала. Кстати, в то время заведение было вполовину меньше, чем теперь. Муж предлагал Митико семь миллионов иен отступного, но она отказалась и упорно требовала именно ресторан. Тогда-то Митико и обратилась к Оцуке. Он уладил распрю в ее пользу.

С тех пор их сеязь тянется уже два года, и, видимо, продлится и в дальнейшем. Заведение Митико процветало, дело шло уже проторенной дорогой и как бы даже не требовало ее участия. Со

всем управлялся администратор, которого она переманила из ресторана первоклассной гостиницы, и три десятка расторопных служащих.

Короче говоря, ничто не мешало Митико, когда ей того хотелось, отправиться на денек-другой в Кавану или на Хаконэ поиграть в гольф или же провести вечер с Оцукой в ночном клубе.

Когда Оцука спросил: «А что, разве у тебя не бывает хлопот в ресторане?» — он имел в виду, что, хотя дело у Митико было поставлено хорошо, иногда все-таки приходилось подсуетиться. Но вообще-то Оцука бросил эту реплику, чтобы скрыть от возлюбленной свое мрачное настроение.

В конце концов Оцука все же обнаружил одно противоречие в деле Янагиды. Не все в этом основательном сооружении было сцементировано как следует. Но для того чтобы установить это, нужен был профессиональный взгляд Киндзо Оцуки.