Черта прикрытия

Она прикрыла глаза, расслабила пальцы, повертела кистями, точно вращая крылья воображаемой ветряной мельницы. И ничего особенного не почувствовала.

Татуировка вела себя так, словно выросла вместе с ее кожей.

— Спасибо, — проговорила она, открывая глаза. — А можно ли так же быстро снять ее?

— Даже немного быстрее.

Она коснулась кожи под глазом.

— Но сможет ли она, э-э, остановить кого-то, если этот кто-то попытается выколоть мне глаз?

Тонкая сетка темных линий опустилась на ее правый глаз, куда только что целились пальцы. Она чувствовала себя неплохо. Боли, во всяком случае, не было, хотя на кожу вокруг глаз явно что-то давило.

Она усмехнулась.

— Какие еще естественные уязвимости, отверстия и части тела она может защитить?

— Она может заглушить звук твоего пука или послужить поясом целомудрия, — сообщил Демейзен тоном человека, констатирующего научный факт. — Сначала ты должна будешь управлять ею при помощи терминала. Просто попрактикуйся в этом. Потом можешь переходить к более сложным упражнениям. Она обладает способностью к обучению.

— А на что еще она способна?

На его лице отразилось сожаление.

— Ни на что, пожалуй. Она не сможет удержать тебя, если ты вздумаешь спрыгнуть с крыши высотного здания. Не сможет. Ты упадешь и разобьешься в лепешку.

Она отступила на шаг, смерила взглядом свои кисти и руки, потом снова шагнула вперед и порывисто обняла его.

— Спасибо, Демейзен, — шепнула она ему в ухо. — Спасибо, корабль.

— Я сделал это и для собственного развлечения, — ответил аватар.

Он обнял ее точно с той же силой — она бы об заклад побилась, если б ей предложили, — с какой она сама стиснула его в объятиях.

— Я очень рад, что тебе понравилось.

Ей и вправду понравилось. Она снова обняла аватара, на этот раз объятие продолжалось дольше.

Он похлопал ее по спине. Она позволила ему ровно один лишний хлопок, чтобы узнать, не последует ли за этим нечто большее. Не последовало.

Да любой нормальный человек...раздосадованно подумала она. Но, разумеется, именно нормальным человеком он и не был.

Она похлопала его по плечам, развернулась и ушла.

СЕМНАДЦАТЬ

Семзаринская Метелка оказалась невзрачным скоплением молоденьких светил, выстилавших складки огромной тонкой мантии разреженного межзвездного газа. Она одиноко свешивалась с основного рукава этой части Галактики, будто светлый кудрявый локон с лохматой шевелюры. Всесистемнику Культуры Бодхисаттва, ДССКпотребовалось шестнадцать дней, чтобы доставить Йиме Нсоквай, которую он так неожиданно выдернул из дому, на пересадочную станцию в Метелке. Станция принадлежала к Непадшим бальбитианам.

Когда-то бальбитиане опрометчиво ввязались в жестокую масштабную войну и потерпели сокрушительное поражение. Структуры, ныне условно объединяемые этим именем, будь то Падшие или какие-то другие, на самом деле были обителями этих существ, хабитатами довольно внушительных размеров. Внешне каждая из них походила на пару крупных, темных, затейливо украшенных кремовых тортов, слипшихся основаниями. Хабитаты достигали двадцати пяти километров как в диаметре, так и от башенки одного торта до башенки другого. По меркам космических поселений они были невелики, но немногие цивилизации могли похвастаться звездолетами, которые превосходили бы их размером.

Что до самих бальбитиан, то в исходной биологической форме они напоминали одноногих попрыгунчиков. К началу великой войны средний срок жизни этих маленьких существ уже был достаточно велик. Но вспыхнувший конфликт истребил эту расу подчистую: никаких достоверных следов их биоформ не осталось.

Зато уцелели некоторые космические поселения. Подавляющее большинство их, впрочем, уже находилось отнюдь не в космосе.

То были Падшие бальбитиане, корабли/орбиталища/хабитаты, осторожно перемещенные в атмосферу ближайшей планеты с твердой поверхностью. Сделали это хакандранцы, которые, собственно, противостояли им в той войне и выиграли ее. Хабитаты послужили им лучшими памятниками в честь победы. Постепенно снижаясь в атмосфере, исполинские сооружения в конце концов падали на поверхность планеты, разбивались под собственной тяжестью и оставались там навеки в виде огромных развалин, высотой с горы и размером с мегаполисы.

Хакандранцы не стали слишком себя утруждать обезвреживанием этих структур перед тем, как поместить их в атмосферы выбранных небесных тел. Конечно, они снимали с них и присваивали самые совершенные боевые установки, но этим, как правило, и ограничивались. Поскольку бальбитиане, покуда были живы, слыли заядлыми гаджетоманами, коллекционерами мудреных технических устройств всех родов, сортов и форм, каждый Падший бальбитианин представлял собою сущий клад всякой технической всячины — клад баснословно богатый и чрезвычайно опасный — для любых существ, которым посчастливилось жить поблизости и развиться до нужного уровня к моменту приземления хабитата. В некоторых случаях, однако, внезапное появление такой структуры знаменовало скорее катастрофу, нежели сказочную удачу: выполненные хакандранцами расчеты точек приземления падающей в атмосфере добычи не всегда были так точны, как хотелось бы жителям городов, раздавленных свалившимися с небес хабитатами.

Искусственные интеллекты, управлявшие этими структурами, ухитрились сохранить значительную часть функциональности, даже будучи частично разрушены. А может, беззаботным хакандранцам просто не было до них дела. Как бы там ни было, слава о Падших и Непадших бальбитианах ходила самая дурная. В некотором смысле бальбитиане все еще были живы, а вычислительные субстраты, процессорные кластеры и центры обработки данных, построенные ими, оказались устойчивы ко всем внешним воздействиям, кроме полной аннигиляции всей заключавшей их структуры. Все они, без исключения, отличались весьма эксцентричным поведением, а некоторые были, несомненно, почти безумцами. Ресурсы и технологии, которыми они, как можно было судить, все еще распоряжались, не уступали разработкам Старших цивилизаций, а иногда и превосходили их, будучи сопоставимы с достижениями Сублимированных, причем никаких намеков, что сами бальбитиане до войны хоть сколько-нибудь продвинулись в этом направлении, не было.

Постепенно доступ к этим технологиям или силам получили и сами хакандранцы. Они всегда считались стильным, но бесцеремонным видом, и поведение их могло легко задеть и оскорбить даже самых близких друзей, а к тому времени они стали еще беспечнее. В конце концов хакандранцы на всех положили, нажали кнопку Сублимации и отбыли на следующий уровень, оставив после себя в том измерении Реальности, где всё пока еще зиждилось на материи, кэшированную копию своей культуры в цивиличипах.

Непадшие составляли среди бальбитиан меньше четверти процента. Они по-прежнему оставались в космическом пространстве. Рациональности в их манерах и поступках было не больше, чем у Падших сородичей. Искусственные интеллекты этих хабитатов тоже пострадали при попытках отключить их, и никаких признаков биологических существ — создателей этих структур — внутри Непадших тоже не нашлось. Там тоже на протяжении сотен эпох хозяйничали мародеры (правда, только те, которым уже был известен секрет космических путешествий), и Непадшие тоже каким-то неизъяснимым образом пробуждались к жизни — спустя много веков и тысячелетий после того, как их признали столь же мертвыми, что и биологических предшественников этих созданий, и давно о них позабыли.

Все Непадшие бальбитиане обитали в глуши, вдалеке от обычных галактических путей и скалистых планет с густыми атмосферами, куда забросили большую часть таких структур победившие хакандранцы. Вполне возможно, уцелели они только потому, что хакандранцы просто поленились прочесать эти места.

Структура из числа Непадших бальбитиан, облюбовавшая Семзаринскую Метелку, находилась в задней точке Лагранжа гигантского газопылевого протозвездного облака, которое, в свою очередь, было частью двойной системы коричневых карликов. Исполинский двойной торт — бальбитианский хабитат — в гордом одиночестве купался в потоках длинноволнового излучения от всей, порядком запылившейся, бинарной системы. Его искусственный небосвод озаряли яростные бело-голубые вспышки молодых звезд Метелки, чей свет был столь ярок, что пробивался даже через медленно вращавшиеся пылевые облака и туманности, где продолжались бурные процессы звездообразования.