Черта прикрытия

— Я уже бывал там, — сказал Вепперс. Эту ремарку он постарался смягчить, хотя сомневался, что в переводе на язык чужаков она окажется бесцеремонной. — Мне принадлежат девяносто шесть тамошних фабрик, дорогой Беттлскруа, и я порядком утомлен пребыванием в должности отсутствующего землевладельца.

— Да-да, разумеется, — закивал инопланетник с умным видом.

Вепперс показал на экран, где медленно поворачивалась космическая станция.

— Разве это не корабль Культуры? Вот этот, который только что вплыл в поле зрения?

— Именно. У вас острый глаз. Это скоростной сторожевик, бывший ограниченный наступательный корабль класса «Убийца». Он называется Гилозоист [32]и прикреплен к миссии Культуры, представляющей секцию Рестория. Он находится здесь на приколе уже около стандартного года и сопровождает миссию Рестории на Диске.

— Похоже, что он так же следит за вами, как вы следите за всем, что здесь происходит?

— О, это было бы весьма бесцеремонно, — сказал инопланетник с чарующей улыбкой. — В любом случае боевое оснащение Вестника истины, одного из лучших наших кораблей, позволяет с легкостью отразить любые попытки несанкционированного вмешательства корабля класса Гилозоистав нашу работу. Без нашего явного соизволения и активного содействия он на такое не отважится. Мы быстрее Гилозоистаи лучше оснащены с военной точки зрения. Какие бы действия мы ни предприняли в ближайшем будущем, вреда от него нам не будет. Мы давно осведомлены о присутствии этого корабля и включили его во все наши планы и симуляции. Кроме того, — бледное лицо Беттлскруа зарделось, и он поднял одну тонкую ручку жестом, словно бы призывающим к воздержанности, — для вас, думаю, не будет секретом, что Вестник истиныздесь, или, точнее сказать, в области Диска, не один. Это всего лишь номинальный флагман нашей флотилии, разместившейся здесь, и даже не самый мощный в военном отношении корабль этой космической группировки.

— А есть ли в окрестностях другие суда Культуры? — подозрительно спросил Вепперс, следя краем глаза, как скоростной сторожевик медленно надвигается на них и заходит в причальное гнездо на внешней стороне Контактной Площадки.

— Нет, — ответил Беттлскруа.

Вепперс посмотрел ему прямо в глаза.

— Вы уверены в этом?

Существо улыбнулось ослепительно прекрасной улыбкой.

— Мы совершенно в этом уверены.

Грациозный, чарующий жест обеих ручек.

— Мы зарегистрировались на Площадке и прошли все проверки. После этих формальных процедур мы можем приступить к более ответственным занятиям.

— Надеюсь, обо мне без нужды толковать не станут? — поинтересовался Вепперс.

— О, безусловно. Мы прибыли сюда, по официальной версии, с регулярной рутинной инспекцией, чтобы бегло осмотреть наши производственные площадки, разбросанные по огромному Диску. Мы можем тут летать везде, где пожелаем.

— Это очень кстати, — кивнул Вепперс.

— Корабль, — сказал Беттлскруа, — можете следовать к пункту назначения.

Картинка на экране мигнула и переменилась. Вместо космической станции появился сам газовый гигант Ражир. Его озаренный отраженным светом диск занимал значительную часть экрана, и на ее фоне вновь обозначились тонкие пятнышки фабрикаторов. Казалось, что по рыжевато-красной полосатой поверхности гиганта разметана почти невидимая светлая пыльца. Изображение пояса фабрикаторов поползло куда-то вверх, потом без предупреждения расширилось, заняв весь экран: это корабль нырнул в самую гущу светового роя, и теперь точки проносились мимо судна, будто фары встречных машин на скоростной наземной автотрассе. Корабль начал разворот, следуя орбитальному вращению части отмеченных космофабрик, и картинка соответственно сдвинулась.

Беттлскруа негромко хлопнул в ладоши и отослал робота.

— Нам следует перебраться в челнок, — сообщил иномирец.

Челнок отчалил от корабля, висевшего возле Первичной Рецепции на дальнем краю Диска, и направился в космос. Одновременно и неожиданно Вестник истинылег на новый курс. Таким образом, как объяснил Беттлскруа, они надеялись замаскировать отбытие челнока даже от самых хитрых приборов наблюдения.

Челнок, казалось, дрейфовал в пространстве, хотя сомнений в том, что курс его на одну из темных, невидимых, безвестных космофабрик тщательно выверен, не было. Сидя перед обзорным экраном в компании Беттлскруа и пилота, Вепперс увидел, как темное безвидное ничто приближающегося объекта заслоняет яркие пятнышки остальных фабрикаторов. Постепенно чернота залила весь экран, будто челноку вот-вот предстояло столкнуться с чем-то громадным. Вепперс инстинктивно вжался в спинку кресла. Какое ж оно огромное,сказал он себе.

Он глядел на темную массу, которая к тому моменту уже поглотила все пространство экрана, словно пытаясь оттеснить нависшую над кораблем тушу фабрикатора одной лишь силой воли.

Скорость скачком упала, за этим последовало долгое, не столь заметное, точно рассчитанное замедление, и вот они уже подошли к темной поверхности спутника достаточно близко, чтобы детали ее были хоть как-то различимы невооруженным глазом. Однако на экране по-прежнему светилось синтетическое, искусственное изображение, составленное из множества сканов на разных длинах волн электромагнитного спектра, в большинстве своем лежащих далеко за пределами доступного глазу пангуманоида оптического диапазона. Вепперсу трудно было оценить размеры объекта, хотя по рассказам он знал, что средняя космофабрика представляет собой толстый диск диаметром два километра и втрое меньшей длины. Размеры фабрикаторов могли несколько различаться, но разброс, как правило, был не более чем двукратным. Та фабрика, подле которой они сейчас находились, довольно точно соответствовала среднестатистическим параметрам, но выглядела, как ни странно, менее искусственным объектом, почти природным образованием.

Поверхность объекта выглядела невероятно древней, изборожденной следами кометных ядер и астероидов, и лишь несколько подозрительно прямых линий и слишком плоских выступов выдавали ее искусственное происхождение. Челнок медленно вплыл в сердцевину того, что больше всего напоминало темный глубокий кратер. Экран почернел окончательно, однако свет тут же вернулся; он был неярок, но медленно разгорался. Желто-белая люминесценция озарила все вокруг и постепенно затопила весь экран. Изнутри космофабрику, казалось, затянула паутина: массивные серебряные нити ее образовали почти идеальную решетку шириной около километра. В ячейках решетки виднелись неисчислимые темные машины, похожие на части развалившегося исполинского часового механизма; диски, шестерни, цилиндры, валы, пластины, веретена, станки, сопла...

Челнок остановился, когда до центра спутника оставалось не более сотни метров.

— Хотите посмотреть, как все это будет выглядеть, когда и если мы двинемся дальше? — предложил Беттлскруа.

— Да, пожалуйста, — сказал Вепперс.

На экране начала развертываться последовательность кадров, по всей видимости, взятых из симуляции. Они демонстрировали вид фабрикатора изнутри в рабочем состоянии.

Внезапно части часового механизма пришли в движение, засновали вверх-вниз по серебристым нитям паутины. Большинство их устремилось к далеким стенам фабрики, смутно рисовавшимся в полумраке, но приблизительно двадцатая часть от общего числа скучилась в самом центре системы, как ядрышко ореха.

Машины ездили туда-сюда, загорались и гасли огоньки, и постепенно от машин, обосновавшихся на периметре фабрики, к центральному узлу по нитям заструились какие-то темные обломки и огрызки. Они проваливались к ядру паутины и исчезали там. Ядро разрасталось, разбухало, к нему то и дело подстраивались другие машины, отступая с периметра, чтобы помочь собратьям, трудившимся в центре. Над чем бы они там ни корпели, творение их стремительно увеличивалось в размерах, проходя через ряд довольно простых, приятных глазу своим изяществом форм; у всех были две общих черты: соотношение длины к ширине составляло примерно два к одному, а общие очертания приближались к цилиндрическим.

32

Сторонник натурфилософской концепции, согласно которой вся материя в той или иной степени наделена жизнью и душой (но не обязательно сознанием). Идея восходит к милетской школе философов-досократиков. В данном случае такой выбор имени корабля кажется естественным: он ведь имеет дело именно с живой, хотя и неразумной, материей.