Мертвый эфир

Мерриэл пожимает плечами, приподнимает брови и недовольно выпячивает нижнюю губу.

— Знаете, все сожалеют, когда их застукают, Кеннет, — отвечает он довольно резонно. И мягким голосом добавляет: — Я думаю, вы все-таки знаете, отчего вы здесь.

Боюсь, что на данном этапе я не могу сказать ничего полезного. А потому предпочитаю еще раз сглотнуть слюну. Дерьмо у меня в штанах начинает остывать, особенно в том месте, где задница лежит на самом краешке стула, к которому я крепко привязан. Боже, какая вонь. Какая жалость, Селия, что тебе приходится все это видеть, нюхать и терпеть, лучше бы ты сбежала, например, далеко на север или еще куда-нибудь, лишь бы подальше от этого человека.

— Кай, — объявляет Мерриэл. — У тебя имеется первое доказательство. Продемонстрируй его.

Кай кивает и идет открывать заднюю дверцу «рейнджровера».

— Джон, — вмешивается Селия, — понятия не имею, что тут происходит, но не желаю принимать в этом участия. Я ухожу домой. И немедленно. — Голос ее звучит ровно и спокойно, однако в нем чувствуется скрытая ярость.

— Мне бы хотелось, чтобы ты осталась тут еще на некоторое время, Селия, — возражает Мерриэл.

— Я не желаю оставаться, — отвечает она сквозь стиснутые зубы.

— Я так и думал, что ты не захочешь, — говорит ей Мерриэл. Он покачивает свисающей с крыла «бентли» ногой, осторожно касаясь каблуком борта, — Но я настаиваю.

Кай держит в руках раскрытый лэптоп.

Глаза Селии сужаются. Она переводит дыхание.

— Моли Бога, Джон, — произносит она очень медленно, — чтобы у тебя имелись на это очень веские причины, — Она обводит взглядом гараж, бросив при этом на меня краткий взгляд, в котором читаются жалость и даже некоторое отвращение, — До сих пор ты позволял мне оставаться в стороне от… от подобных вещей. Мне всегда казалось, что ты догадываешься, как я отреагирую, если на деле столкнусь со всем этим, — Ее яростный взгляд снова перескакивает на Мерриэла. — То, что произошло сегодня, меняет характер наших отношений, Джон. Теперь возврата к прошлому у тебя нет. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

В ответ Мерриэл лишь улыбается.

— Покажи Кеннету доказательства, Кай.

Белобрысый верзила держит портативный компьютер открытым где-то на расстоянии метра от меня. Селии с того места, где она стоит, экран тоже виден. Кай нажимает соответствующую клавишу, большое серовато-голубоватое окно, уже открытое на экране, моргает, и в нем появляется движущееся изображение.

Ох, черт! Если бы я не обделался раньше, то уж наверняка сделал бы это сейчас.

Передо мной внутренний вид дома Мерриэлов, одна из лестничных площадок, залитая светом, проникающим сквозь окно. Второй этаж; я вижу лестницу, уходящую вниз, к парадной двери, и дверь в каморку, где я поздней спрятался. От каждой двери видна только часть. Блок сигнализации вообще не просматривается. А вот и я, поднимающийся вверх по лестнице, — изображение нечеткое, то и дело дергается, замедленное какое-то — в общем, точь-в-точь как в тех телепрограммах, — в которых показывают настоящие записи ограблений банков, ссудных касс или почтовых отделений. Немое кино. И такое впечатление, будто съемка велась откуда-то с потолка.

— Камеры вмонтированы в датчики пожарной сигнализации, — сообщает Мерриэл как бы между прочим, — Я тебе говорю об этом, чтобы ты не слишком удивлялась, — И он бросает взгляд в сторону жены; Селия глубоко дышит, ярость переполняет ее, — У меня, — поспешно поясняет Мерриэл, — зародилась парочка небольших подозрений, так что пришлось…

— Ты поставил камеры наблюдения в моем доме? — проговорила Селия, выплескивая наконец накопившуюся ярость, — И даже не то что не спросил, а вообще не удосужился сообщить?

Мерриэл выглядит почти смущенным.

— Вопросы безопасности — это мое дело, а не твое, Селия, — возражает он, глядя уже не на нее, а на меня, — Да и установлены они только в прихожей и на лестничных площадках, больше нигде.

— Ты что, ума лишился, муженек? — цедит вполголоса Селия, обращаясь скорее к себе самой, чем к кому-либо еще. — Как ты мог? Как ты мог?!

Мерриэл не отвечает.

Между тем на экране, затянутом серой рябью, я тыркаюсь во все двери, а затем исчезаю наверху. Тогда включается запись, сделанная другой камерой, установленной на следующем этаже, и я вижу, как поднимаюсь по ступенькам. Затем направляюсь в спальню напротив той, что принадлежит Селии. Съемка на портретную не тянет, но получился я все-таки достаточно хорошо, чтобы присяжные заседатели в суде согласились, мол, на пленке действительно я. К тому же я до сих пор не расстался с той дурацкой одеждой, которую тогда на себя напялил.

— Достаточно, Кай, — мягко говорит Мерриэл; Кай закрывает компьютер и убирает его обратно в «рейнджровер», — Итак, Кеннет, — обращается ко мне Мерриэл, — что вы делали в моем доме?

Я гляжу на него. Сглатываю. И говорю:

— Мне надо было стереть запись с вашего автоответчика.

Он кивает головой. И выглядит слегка удивленным.

— Вот как? А собственно, зачем это вам понадобилось?

— Потому что я оставил на нем сообщение, о котором немедленно пожалел, как только проснулся на следующее утро, сообщение, которое, если б вы его прослушали, навлекло бы на мою голову беду… — Я обвожу взглядом оба блестящих автомобиля, островок из поддонов и черную, почти невидимую воду. Судорожно хватаю ртом воздух, — Вот именно такую.

Мерриэл кивает.

— Что было в этом сообщении, Кеннет?

— Оно оскорбило бы вас, мистер Мерриэл.

— Что же именно вы сказали, Кеннет?

— Честно говоря, мне трудно вспомнить дословно, — отвечаю я, на несколько секунд прикрывая глаза, — Клянусь, я не могу этого сделать. Я был… Я был очень пьян, когда нелегкая дернула меня сделать звонок. Жутко пьян, честное слово. По правде сказать, у меня тогда выдался очень тяжелый день, в эмоциональном плане. — Я выдавил улыбку в надежде, что она окажется заразительной, но, похоже, у мистера Мерриэла имелся к подобным вещам иммунитет. — Видите ли, мой друг проведал, что я… э-э-э… встречался с его отставной женой, — продолжил я, мужественно решив идти напролом, — И я также узнал, что на меня в суде закрыли дело, от которого я не ждал ничего хорошего. А потому мне требовалось и утопить в вине горе, и одновременно как следует отпраздновать большую удачу. Мне здорово удалось и то и другое, и я жутко надрался. Я не сумасшедший и ни за что не сделал бы того звонка, если б не напился до такой степени. Но, увы, я напился… — Тугя облизнул холодные, сухие губы и прокашлялся, — Послушайте, — произнес я, стараясь, чтоб мой голос звучал жалостно и просительно. — Вы не будете настолько любезны, чтобы подать мне немного воды, а?

Мерриэл кивает.

— Вы угадали, Кеннет, не буду. Продолжайте.

Во рту великая сушь. Сглатываю с гримасой на лице.

— Случилось так, что я узнал от кое-кого из моих друзей, что… чем вы занимаетесь, мистер Мерриэл, — говорю я ему, — Какая, э-э-э, у вас профессия и что она подразумевает, — Тут я пожимаю плечами и отвожу глаза, — И мне стало противно, что в своей передаче я выполнил ваш музыкальный заказ… ну, то есть вашей жены. Я почувствовал себя замаранным, ну, соучастником, что ли. Затем позвонил вам, чтобы все это высказать, ну и меня несколько занесло, если можно так выразиться. Я оскорбил вас так, как ни за что не оскорбил бы вас теперь, когда мы находимся лицом к лицу, мистер Мерриэл. А обо всем недосказанном мной, уверен, вы можете прекрасно догадаться сами.

Мистер Мерриэл медленно кивает.

— Ну а как насчет моей жены?

Я позволяю своим ресницам затрепетать и смотрю на Селию, которая, в свою очередь, с отвращением глядит на мужа. Тихим голосом я говорю:

— Я, гм, возможно, отозвался о ней как о… как о гангстерской подстилке или что-то в этом роде.

Отчасти я надеюсь, что сказанное может вызвать смех или хотя бы улыбку, но Мерриэл выглядит совершенно серьезным.

— А затем вам пришла в голову мысль вломиться в мой дом? — Судя по тону, моя история его не очень убедила. Нисколько не убедила, точнее.