Мертвый эфир

Мой телефон зазвонил, когда я шел по дорожке к камню с хранящимся в нем ключом. По бокам комбинезона имелись прорези, так что можно было спокойно сунуть руку в карман того, что надето под ним. Сквозь одну из них я извлек свою «моторолу». Звонила Селия.

— Нахожусь в саду за домом, — сообщил я ей.

— Хорошо. Слушай, мне только что пришла в голову мысль. Джон наверняка уехал на машине. Когда зайдешь в дом, рядом с черным ходом увидишь ключи. Можешь открыть ими гараж и поставить туда свою. Она будет не так бросаться в глаза.

Я не очень присматривался к воротам гаража. Кажется, они достаточно высокие, но я мог и ошибиться.

— У меня же «лендровер», — сказал я. — Высотой не менее двух метров. Влезет ли?

— Должен. Раньше там был каретный сарай.

— Ладно. Хорошая мысль, — Я остановился у третьего фонаря и посмотрел вниз, где были изящно разложены затейливые округлые камни. — Постой. А что, если он вернется? Если увидит «лендровер», припаркованный у ограды, то слегка удивится, но обнаружить его в собственном гараже…

— Хм, ты прав. Кстати, я позвонила в метеоцентр. Пик-Дистрикт залило дождем. Так что, скорее всего, Джон вернется еще сегодня.

— О черт. А ты? Какие перспективы насчет рейсов?

— Абердин закрыт. До Эдинбурга или Глазго ехать часа три-четыре. Я пытаюсь нанять самолет, который отвез бы меня в Лондон с какого-нибудь здешнего маленького аэродромчика, но это, оказывается, не так просто.

— Ну, так или иначе, я уже на месте. Погоди, не вешай трубку, — Я приблизился к камням. Из-за толстых перчаток мне пришлось сделать несколько попыток, но, провозившись несколько секунд и чертыхнувшись несколько раз, я уже смог объявить: — Все, он у меня.

— Код сигнализации при тебе?

— Да, я его и запомнил, и записал. А вот как насчет садовой калитки, выходящей к конюшням, в проулок, где бы найти ключ от нее?

— В подсобке слева от черного хода. На нем зеленая пластмассовая бирка.

— Можно ли закрыть дверь без него? Ну, просто захлопнуть? Хотелось бы выбраться, не перелезая опять через стену.

— Дай вспомнить… — Селия помолчала пару секунд. — Да. Открой ключом калитку и оставь ее открытой, верни ключ на место, нажми маленькую кнопку на замке и закрой дверь снаружи. Замок защелкнется. Только сперва не забудь положить ключ от черного хода обратно в камень.

—’ Господи, — проговорил я, прикрывая рукой глаза, — только этого гребаного похмелья мне сейчас, конечно, и не хватает, — Я поглубже вдохнул воздух и выпрямился, — О’кей. Ничего. Все в порядке. Запомнил, так и сделаю. Спасибо.

— Удачи, Кеннет.

— И тебе, детка.

Отперев черный ход, я вошел в дом, быстро проследовал через подсобное помещение, затем через кухню и попал в прихожую; из ее дальнего угла, находящегося рядом с главной входной дверью, доносилось назойливое пиканье. Я ввел код в систему сигнализации, но из-за толстых, неудобных перчаток, верно, сделал это неправильно, нажав не на те кнопки. Тогда я начал все сызнова, чувствуя, как на лбу собираются капли пота. Пиканье продолжалось. Так можно было исчерпать лимит времени. Тогда я стянул правую перчатку и ввел код так, как надо. Пиканье стихло. Сердце колотилось, руки тряслись. Я несколько раз поглубже вдохнул. Протер бумажным носовым платком кнопки, которые только что нажимал, затем опять натянул перчатки. Господи, я весь взмок. Стянул с головы дурацкую бейсбольную шапочку и сунул ее в карман. Внутренний голос подсказывал ничего не откладывать на потом, поэтому, чтобы не забыть, я прошел к двери, ведущей в сад, поставил замок на «стопор», плюс еще заклинил створку на всякий случай резиновым сапогом, и отправился класть ключ на прежнее место в искусственный камень.

Затем я снова закрыл заднюю дверь. По пути к лестнице, начинающейся у главной двери, я вдруг почувствовал, что мне срочно нужно посетить туалет. Просто смешно: очень может быть, какая-нибудь соседка уже позвонила в местный полицейский участок и доложила, что видела парня в спецовке с чужого плеча, переползавшего через ограду чужого дома, но мне действительно срочно понадобилось в сортир, иначе я не мог поручиться, что не наложу в штаны. Отчасти это, видимо, было связано с колоссальным количеством принятого накануне алкоголя, а отчасти с самым банальным страхом. Помнится, где-то я читал, что грабители, испражнявшиеся на коврах своих жертв, необязательно делали это из-за своего дерьмового характера, у них просто не оставалось другого выхода. Вламываться в чужое жилище достаточно страшно, так что, видимо, они сами боялись каждого шороха прямо-таки до усрачки. И это при том, что они, черт возьми, как правило, не вторгались во владения королей лондонского преступного мира.

Я взбежал по ступенькам наверх и принялся искать туалет, открывая двери в гостиную, библиотеку, небольшой кинозал, еще одну гостиную, а также в стенной шкаф, где при желании можно было прогуливаться, пока не нашел наконец ту, что не открывалась, а значит, вела в кабинет, где находился автоответчик.

О господи, мне, видимо, все-таки суждено было в этот день обделаться. Моя прямая кишка уже совсем не хотела удерживать содержимое, а когда я попытался его все-таки в себе удержать, с мышцами сфинктера приключился какой-то спазм. И нигде ни одного туалета. Скорей наверх. Я знал, что там должен быть туалет — ведь где-то там находится комната Селии с примыкающей к ней ванной. Пробежка на полусогнутых до лестницы, ведущей на третий этаж, со стороны выглядела бы, пожалуй, весьма странной. Я втягивал живот, словно это могло остановить беду, которой, по моим ощущениям, предстояло случиться в любую секунду. Что я делаю? — подумал я, добравшись до третьего этажа. Разве не глупо бежать сюда? Ведь туалет наверняка внизу, на первом этаже, где-то рядом со столовой и кухней.

Но теперь чересчур поздно. Я побежал к двери в комнату, окна которой, по-видимому, выходили в японский сад. Теперь я втягивал щеки тоже — наверное, из солидарности с ягодицами. Все мое тело охватила дрожь. Дернув на себя ручку и ввалившись в помещение, я споткнулся и чуть не упал. Спальня. Большая. В ней темно: оба высоких окна закрыты вертикальными полосками темно-серых жалюзи.

Справа и слева от постели — широкой, черной с белым — по двери. Я открыл одну — там оказалась туалетная комната, то есть гардеробная, не имеющая ничего общего с сортиром! Господи, что творится с этими богатыми ублюдками? Почему эти сукины дети не могут пользоваться обычными шкафами, как нормальные люди? Я засеменил вокруг кровати, стараясь изо всех сил стискивать колени и бедра, но вместе с тем продвигаться вперед, при этом прижимая руку к заднице — как можно крепче, словно стараясь остановить то, что перло наружу. Боже, о боже, если и вторая дверь не ведет в туалет, мне придется наделать в собственные штаны.

Дверь широко распахнулась, и прямо передо мной предстал великолепный фарфоровый унитаз с богатыми, из темного дерева, стульчаком и крышкой. Я вмиг стянул с себя перчатки.

Но только лишь я успел заскулить от радости, как радостный визг сменился яростным ревом отчаянья и разочарования, потому что мне пришлось потратить несколько драгоценных секунд на то, на что я вовсе не рассчитывал, — на то, чтобы высвободиться из проклятого тесного комбинезона и лишь тогда получить доступ к джинсам и дальше, к трусам. Я едва не забыл откинуть крышку унитаза, прежде чем повернуться к нему задом.

Срать я начал еще до того, как моя задница коснулась деревянного стульчака. Процесс протекал бурно: с брызгами, с отвратительной болезненностью, — но мне показалось, будто я все-таки сумел удержаться в рамках принятых в обществе традиционных обычаев дефекации.

Откинувшись назад с закрытыми глазами и дыша через рот, чтобы не ощущать жуткой вони, шедшей из унитаза, я в течение нескольких коротких, мимолетных мгновений плыл куда-то, подчиняясь приливной волне животного облегчения, прокатившейся по всему телу.

— Какой кайф, — выдохнул я.

Для того чтобы восстановить чистоту, понадобилось некоторое время. Я почти закончил, когда до меня дошло, что я, скорей всего, только что облегчился в туалете Джона Мерриэла, а не Сели. Туалетные принадлежности, разложенные по многочисленным полочкам, явно принадлежали мужчине; на полочке над одной из двух больших раковин лежала электрическая бритва, а выше висело зеркало для бритья. Когда же ко мне вернулась способность мыслить, я припомнил, что вся одежда в гардеробной, куда я заглядывал раньше, тоже была мужской. Но я находился в таком состоянии, что ничего не замечал.