Страница 27 из 74
Обнадеженный господин Теренов ушел, а я принялась собираться.
Разговор оставил какойто гадостный осадок, и хотелось хорошенько отмыться, а потом закрыть глаза и ни о чем не думать.
Парадоксально, но действительно почемуто летом сильнее чувствуется усталость…
Нат сразу же заметил мое унылое настроение, молча накрыл ужин и отправился наполнять ванну.
Аппетитный натюрморт из холодной окрошки, свежеиспеченного хлеба и спелой, почти черной, черешни одним видом улучшил мне настроение.
Пахнущая грейпфрутом и можжевельником вода довершила начатое.
Оставалось лишь накинуть халатик и устроиться на диване с книжкой.
Друзья часто называют меня домоседкой, и это чистая правда. На мой взгляд, не стоит смешивать отдых и развлечения. Отдых – это тишина и покой, время наедине с собой, когда никто не дергает и не беспокоит. А гулять и развлекаться следует в прекрасном расположении духа.
Зато на следующий день я была полна сил, что весьма кстати: не каждый день лучшая подруга выходит замуж!
Инна и Макс просто светились счастьем, а во мне смешались радость и светлая печаль. Быт, дети, новые заботы – и подруга постепенно от меня отдалится. Однако не стоило расстраиваться по столь счастливому поводу.
Впрочем, для тоски не хватало времени и сил: приличная часть свадебных хлопот легла на мои плечи.
Ворох цветов и белизна платья, поздравления и улыбки, слезы и нежность. Особая трепетная атмосфера надежды…
Дайте им счастья, благие богини, Фрейя и Фригг [30]!
Букет невесты я не поймала, хотя Инна изо всех сил метила в меня.
Одиночество и свобода меня вполне устраивали. Конечно, я тоже влюблялась, но прожить с человеком остаток жизни не хотела никогда.
Наверное, я веду себя как старая бабка, у которой уже все позади… Впрочем, свадьба – это замечательно, и подруга у меня тоже замечательная. Надеюсь, у нее все сложится прекрасно.
А теперь можно и потанцевать. Хватит киснуть, в концето концов!
В понедельник пришлось готовиться к делу, несмотря на полнейшее нежелание работать. Я долго возилась с достаточно простыми бумагами, составляя возражения на исковое заявление. То и дело замирала с листом в руках, вспоминая сияющие глаза Инны… И в противовес – господин Теренов, который сделал все, чтобы бывшая жена осталась ни с чем. К сожалению, значительно чаще мне приходится видеть именно крушение семейной лодки, а примеры счастливого брака проходят мимо. Такова специфика работы. Вот только со временем поневоле начинаешь видеть лишь негатив и только ждать разлада…
Потом позвонила мама и окончательно испортила мне настроение, допытываясь, когда я собираюсь замуж и намекая на Артема. Я попыталась (впрочем, без особого успеха) втолковать ей, что наши отношения с Артемом навсегда перечеркнул тот разговор, и он сам не стремится к чемуто иному. Все эти разговоры на тему «а вдруг» вызывали только раздражение пополам с недоумением.
Во вторник с самого утра меня одолело унылое настроение. Снилась какаято муть, побаливало горло, и идти на работу совсем не хотелось.
Во втором судебном заседании по делу господина Теренова (он явно экономил, не пригласив адвоката раньше) нас ждали пояснения сторон и допрос свидетелей. К сожалению, предварительное заседание, а значит, определение объема доказательств, прошло без меня.
Судя по столпотворению у кабинета, свидетелей явилось предостаточно, так что рассмотрение грозило затянуться. К тому же гном в роли судьи – это сущий ужас. Его тщательность, формализм и дотошность доводили адвокатов до истерики.
Истица, Ольга Теренова, оказалась молодой и довольно симпатичной женщиной. Она нервно тискала в руках сумочку и поминутно переспрашивала о чемто своего адвоката, Юрия Полевого, известного мне по делу Наортэля. Глаза лани, темные волосы, открытое лицо – все это вызывало невольную симпатию.
Мой клиент на бывшую жену посматривал с усмешкой, отчего та еще больше волновалась.
Слушание происходило прямо в кабинете, который был надлежащим образом оборудован для звукозаписи. Судей намного больше, чем залов заседаний, так что приходится выкручиваться.
Судья Дреггюсон объединил в одно производство два дела – о взыскании алиментов и о разделе имущества. Обычно так не делается, но он не желал распылять силы и время.
Почтенный гном вел процесс очень дотошно и тщательно, так что подготовительная часть заседания заняла у нас почти полчаса.
Закончив с формальностями, он внимательно осмотрел всех сквозь стекла толстенных очков и провозгласил, что считает необходимым огласить ответы по поводу имущества ответчика. Когда возражений не последовало, он зачитал письма ГАИ и Бюро технической инвентаризации, из которых следовало, что спорное имущество принадлежало вовсе не господину Теренову.
– Какие будут предложения по поводу изложенного? – мрачно поинтересовался судья, грызя кончик карандаша. Пожелтевшие от сигарет, но крепкие зубы гнома методично превращали дерево в щепу.
Истица вскочила с места и разразилась проклятиями вперемешку со слезами.
– Да как ты можешь? Это же твои дети! Мы же вместе это все покупали! А теперь ты нас хочешь на улицу выгнать?
– Успокойтесь и сядьте! – зашипел на нее адвокат.
Он с трудом утихомирил свою клиентку и попросил объявить перерыв.
Взглянув на растрепанную и все еще всхлипывающую истицу, судья согласился.
Господин Теренов с кемто разговаривал по мобильному, а я тихонько наблюдала за тем, как коллега чтото горячо втолковывал своей клиентке. Она постепенно успокаивалась и начинала прислушиваться к словам адвоката. Потом кивнула и начала чтото шепотом объяснять.
Любопытно, какие козыри у них остались? Впрочем, вскоре это в любом случае станет известно.
Наконец перерыв закончился, и мы вновь приступили к слушанию. Пояснения сторон не принесли никаких неожиданностей. Разумеется, истица заявила, что мой клиент намеренно оформил все имущество на свою мать, имея намерение обмануть ее и детей.
– Сволочь он! – выпалила она, комкая носовой платок.
Судья поморщился, а я с ней согласилась – естественно, про себя, поскольку обязана поддерживать позицию клиента.
Коллега явно учел свои прошлые ошибки и очень тщательно подготовил клиентку, которая внятно и четко излагала свое видение обстоятельств дела.
Ответчик же заявил, что никакого имущества они во время брака не приобрели, не считая мелких бытовых предметов. Что же касается алиментов, то он высказал намерение исполнять отцовские обязанности, но лишь в меру своих весьма скромных возможностей. При этом истица явно с большим трудом сдержалась, чтобы вновь не начать выяснять отношения.
Секретарь посматривала на нее с явным сочувствием (неудивительно, если учесть ее собственный тягостный опыт семейной жизни), а судья – с сомнением. Похоже, в нем боролись приверженность букве закона и его духу.
На вопросы суда мой клиент также отвечал достаточно уверенно и не путался в деталях.
Наконец приступили к допросу первого свидетеля, мужчины лет шестидесяти, который пояснил, что он являлся хозяином дома, впоследствии приобретенного истицей и ее супругом. По его словам, дом перед покупкой осматривали они вдвоем, они же передали ему деньги при заключении договора куплипродажи.
– Скажите, кто подписывал у нотариуса договор куплипродажи дома? – поинтересовалась я.
– Пожилая женщина. – Ответил он, нервно оглядываясь. – Только ее тут нет!
– Ваша честь, позвольте пояснить? – попросила я.
Гном невозмутимо кивнул и даже оставил в покое обгрызенный карандаш.
– Хочу обратить внимание суда на то, что мать моего доверителя – пожилая женщина, не удивительно, что ее сын и невестка помогали ей при покупке дома. У меня все. – С этими словами я села.
Коллега обжег меня неприязненным взглядом и чтото зашептал клиентке.
Опровергнуть мою позицию сложно: слово ответчика против слова истицы, и весь вопрос в том, кому поверит судья.
Следующий свидетель, Владилен Толбашев, пояснил, что по документам именно он является владельцем автомобиля, на который претендует истица.