Брызги шампанского

— Ты женат, Люк?

— Нет.

— Дал обет воздержания?

— Нет.

— Ты уверен? — Габриель дотянулась губами до мочки его уха. — Тогда я не понимаю, почему ты так напряжен. Я всего лишь приветствую старого друга. Вполне невинно.

Давление пальцев на ее шею усилилось.

— Ты не невинна.

— Неужели это так заметно? — Девушка покачала головой. — Впрочем, ты всегда отличался наблюдательностью. — Она отступила на шаг и одарила Люка беспечной улыбкой. — И кто сказал, что поцелуев обязательно должно быть три? Обойдемся двумя, согласен?

— Габриель, что ты здесь делаешь?

Да, похоже, она — нежеланный гость в Кавернесе.

— Звонила Симона и сообщила, что моя мать больна. Она сказала… — Габриель помедлила. — Она сказала, что Жозе звала своих ангелов.

Кого на самом деле звала Жозе Александер, экономка Кавернеса, — своих детей, названных в честь ангелов, или кого-то другого, — оставалось только догадываться. В любом случае Рафаэль считал поездку сестры через полмира ошибкой, полагая, что это всего лишь бред, вызванный температурой. Но даже если Раф прав и Жозе откажется ее увидеть, Габриель не могла не приехать.

— Вот я и здесь, — закончила она, пожимая плечами.

— Жозе знает о твоем приезде? — обманчиво мягким тоном поинтересовался Люк.

Габриель тут же занервничала:

— Я… Нет.

Взгляд Люка стал непроницаемым, но Габриель на миг показалось, что в глубине его глаз промелькнуло что-то похожее на сочувствие.

— Ты всегда действовала чересчур импульсивно, причем во вред себе, — негромко заметил он. — Насколько я понимаю, Раф отказался сопровождать тебя.

— Он занят! — защищая брата, воскликнула она. — Уверена, у тебя тоже есть дела. Скажи, где я могу найти мать?

— Идем, — отрывисто бросил Люк и повернулся. — Жозе поместили в одной из комнат западного крыла. При ней постоянно находится медбрат — врач велел не оставлять ее без присмотра.

Габриель закрыла дверь, сунула ключ в сумочку и поспешила за Люком.

— Она настолько плоха?

— К сожалению. Дважды мы думали, что потеряли ее.

Девушка помолчала, но затем все же спросила:

— Как ты думаешь, она захочет меня увидеть?

Лицо Люка приобрело жесткое выражение.

— Не знаю. Тебе следовало сначала позвонить, а не мчаться сюда сломя голову.

Опасения Габриель усилились, когда они вошли в западное крыло замка. Жозе Александер никак не проявляла свою любовь к детям, если вообще испытывала ее, зато критиковала она их по поводу и без повода. Детство Габи провела в тщетных попытках хоть как-то заслужить мамину похвалу, но так этого и не добилась. Несмотря на семь лет, в течение которых она почти не поддерживала контакт с матерью, детское желание угодить ей снова дало о себе знать. Неужели Жозе откажется ее увидеть? Что, если в бреду она не звала своих детей?

Медбрат, седовласый мужчина лет за пятьдесят, встретил их в гостиной. Люк представил его как Ханса.

— Самая упрямая больная, за которой мне приходится ухаживать, — с улыбкой сказал он Габи. — Она недавно приняла лекарство, но у вас есть еще минут пять, пока она не начнет клевать носом, заявляя при этом, что спать не хочет. — Ханс снова улыбнулся и указал рукой на закрытую дверь.

— Спасибо, — поблагодарила его Габриель, чувствуя, как на нее накатывают волны страха. Но не отступать же в последнюю минуту, хотя ее брат и Люк, скорее всего, правы!

— Мне зайти с тобой? — негромко спросил Люк.

— Нет, — тут же возразила она. Не хватало только, чтобы он стал свидетелем ее унижения! С другой стороны, возможно, именно его присутствие заставит мать держаться хотя бы в рамках приличий. — Да.

— Так нет или да? — уточнил он с легкой усмешкой.

Их взгляды встретились, и первой отвела глаза Габриель:

— Да.

— Не больше чем на пару минут, — предупредил их Ханс.

— Спасибо.

Собравшись с духом, Габи открыла дверь и вошла. В комнате было тепло. И полутемно, так как солнечным лучам приходилось пробиваться через плотные занавеси. Большую часть комнаты занимала кровать. Она была так велика, что лежащая в ней женщина казалась совсем маленькой.

Семь лет назад волосы Жозе Александер были черны как вороново крыло и ниспадали почти до талии. Сейчас волосы были коротко подстрижены, и в них появились седые пряди, но она по-прежнему была самой красивой женщиной из всех, с кем приходилось встречаться Габриель. Глаза Жозе — потрясающие глаза глубокого синего цвета, прежде зорко следившие за всем, — были закрыты. Габриель была довольна этой крошечной передышкой, так как она давала ей время хотя бы немного совладать со своими эмоциями.

— Жозе, — негромко позвал Люк. — Простите, что мы зашли так поздно, но к вам гостья.

Ресницы Жозе дрогнули. Она медленно открыла глаза. Ее взгляд сфокусировался на Люке, затем на застывшей рядом с ним Габи. С ее губ сорвался вздох. Затем она снова закрыла газа и отвернулась от посетителей.

Глаза Габриель защипало от слез, она произнесла чуть срывающимся голосом:

— Привет, мама.

— Тебе не нужно было приезжать, — по-прежнему не глядя на нее, заявила Жозе.

— Ты не первая, кто мне говорит об этом. — Габриель метнула взгляд на Люка. Его лицо было таким же выразительным, как камни, из которых был возведен замок. — Мне сообщили, что ты больна.

— Ничего серьезного.

С этим утверждением можно было поспорить — Жозе казалась очень слабой и хрупкой.

— Я привезла тебе подарок. — Габи вытащила из сумки альбом с фотографиями, который она готовила с болью в сердце. Раф убил бы ее, если бы знал, как много в альбоме его фотографий. Именно поэтому Габриель ничего ему не сказала. — Я подумала, что хотя бы из любопытства ты посмотришь, как мы с Рафом поживали все эти годы. Мы приобрели заброшенный виноградник и вдохнули в него новую жизнь. Думаю, мы неплохо преуспели, главным образом потому, что Раф — блестящий бизнесмен. Ты можешь им гордиться.

Мать продолжала молчать, и поток слов Габи скоро иссяк. Выходит, эти семь лет ничего не изменили в отношении Жозе к сыну. Скорее всего, именно поэтому Раф работал как сумасшедший: он стремился доказать матери, что заслуживает большего, нежели постоянная критика в свой адрес и безразличие.

— Я оставлю альбом на кровати — на случай, если ты вдруг решишь заглянуть в него.

— Мне ничего не нужно, кроме одного: я хочу, чтобы ты ушла.

Вот так разбиваются мечты. Неужели она всерьез рассчитывала на что-то другое?

— Я сняла комнату в деревне и несколько недель проведу здесь. Когда ты почувствуешь себя лучше или захочешь встретиться, позвони. Вот. — Габриель выудила из сумочки визитную карточку. Ответом ей было молчание. Она прикусила губу, надеясь, что физическая боль заставит поутихнуть боль в сердце, но отказ Жозе поговорить с ней задел девушку слишком сильно. Напрасно она приехала. Следовало слушаться Рафа, а не своего глупого сердца. — Ну ладно. Поправляйся. — Габриель сделала шаг назад, но тут перед ее глазами все поплыло. Почти сразу она ощутила уверенную руку Люка на своем локте.

— Тебе следовало отдохнуть после приезда, — заметил он.

Они оба прекрасно понимали, что вовсе не усталость заставила ее покачнуться. Однако Габриель с радостью ухватилась за предложенное им объяснение:

— Да, день выдался тяжелый.

— Подожди меня снаружи, — попросил Люк, провожая ее к двери. — Я сейчас.

Когда дверь за Габриель закрылась, он повернулся к женщине, лежащей на кровати. Жозе Александер была невероятно красива даже сейчас. Уверенной рукой она долгие годы управляла персоналом замка, и всем было известно: одна промашка — и пощады не будет. В такой же строгости она вырастила собственных детей. Воля этой женщины вызывала восхищение. Ее решение отослать Габриель семь лет назад Люк только приветствовал, но ее сегодняшняя реакция поставила его в тупик.

Жозе лежала, не открывая глаз, но Люку это совсем не мешало. Она его слышит, и это главное.

— Отец рассказал мне незадолго до смерти о нашем долге перед вами, и я надеюсь, что выполнил его волю. Я не оставил вас в беде, Жозе, поэтому считаю, что имею право на ответную услугу. Как только у вас появятся силы, вы должны встретиться с вашей дочерью, проделавшей долгий путь, и поговорить с ней. — Он сделал паузу, потом тихо, но четко произнес: — Иначе можете паковать чемоданы.