Серебряная заря

— Я говорила тебе, что любила своего отца, — начала она и устремила взгляд в окно, чтобы не смотреть на Лоренцо. — Он был невероятно обаятельным. — Она говорила монотонно, словно читая какой-то сценарий. Это и был сценарий вероломной жизни ее отца. — Он никогда не преуспевал в финансах, просто унаследовал все от своего отца. Оглядываясь назад, я понимаю, что поместье медленно разрушалось, чего я не замечала. Когда я была маленькой, здесь был мой дом, и я любила его. Став старше, я была слишком занята своей собственной жизнью, чтобы замечать что-то.

Лоренцо слегка пожал плечами:

— Так всегда происходит у молодых.

— Наверное. Я просто хочу, чтобы ты понял… все. Мой отец постоянно уезжал. Деловые поездки, как он говорил. У него были инвестиции, которые требовали забот, как он говорил. — Она вдруг неожиданно горько засмеялась, и Лоренцо удивленно поднял брови, хотя ничего не сказал. — Ну да, требовали забот, особенно две из них. — Она помолчала. — Он отсутствовал по нескольку дней, иногда неделями. Моя мама всегда говорила мне, что папа делает это для нас, заботясь о том, чтобы мы могли продолжать жить в нашем замечательном поместье. Мне кажется, она искренне верила в это… в то, что он работает с этими своими инвестициями, хотя теперь я понимаю, что она всегда подозревала… Она была несчастна. Но никто из нас не узнал всей правды до его смерти, что случилось, когда мне было девятнадцать лет.

Лоренцо прищурился:

— И что же случилось тогда?

— Открылся секрет моего отца, — безучастно сказала Эллери. — Оба секрета. У него была любовница. Любовница и… — тут ее голос дрогнул, — и… сын.

Лоренцо поджал губы, но ничего не сказал.

— Сын. — Она покачала головой, вспоминая шок и ужас, которые пережила в тот день, онемевшая от горя, когда другая семья ее отца приехала в Мэддок-Манор, и Эллери поняла, что они так же были любимы и так же убиты горем сейчас, как она и ее мама. — Он постоянно навещал эту семью. У него была полноценная другая жизнь — полноценная другая семья. Они жили в Колчестере, в довольно милом доме, который он содержал. В этом и была частичная причина того, что Мэддок-Манор постепенно приходил в такое ужасное состояние. Жить на два дома — довольно дорогое удовольствие. — Она вздохнула. — Мы не поверили им сначала. Неужели кто-то бы не узнал? Неужели кто-то бы не сказал? Невозможно было тайно разъезжать вокруг Колчестера в винтажном «роллс-ройсе». — Она попыталась засмеяться, но ей это не удалось. — Тем не менее эта женщина показала моей маме фотографии, сделанные на протяжении всех этих лет. Во время дней рождения, даже рождественских праздников, когда мой отец утверждал, что ему необходимо уехать по делам.

Эллери, онемев, недоверчиво уставилась тогда на эти фотографии. Она пристально вглядывалась в снимки, на которых ее отец играл в футбол с сыном, о котором всегда мечтал и которого наконец обрел. Мама изменилась в лице, взглянув на фотографии, на которых ее муж целовал другую женщину. Но еще хуже были снимки счастливой семейной жизни, которой они с мамой давно были лишены и которой ее отец наслаждался все это время. С кем-то еще. Это было самым ужасным предательством для них обеих.

— Как ее зовут?

Эллери испуганно взглянула на него:

— Ты имеешь в виду мою маму?..

— Нет, — ответил Лоренцо ровным голосом. — Любовницу твоего отца. Как ее зовут?

Она ошеломленно уставилась на него:

— Диана.

— А его сына?

Эллери отвела взгляд.

— Дэвид, — наконец сказала она спокойно. — Он всего на год моложе меня. А почему тебя это интересует?

— Просто так. — Он помолчал. — Не вижу, какое отношение все это имеет к тебе или ко мне.

Эллери сглотнула.

— Просто я хочу, чтобы ты понял… Я согласилась на эту неделю, Лоренцо, потому что думала, что у меня все будет по-другому. Всю свою взрослую жизнь я пыталась быть не такой, как моя мать, которая страдала по человеку, не способному ее полюбить. Я решила, что смогу держать все под контролем. И, — добавила она честно, — я действительно хотела быть с тобой. — Лоренцо ничего не сказал, и Эллери горько продолжила: — Но все закончилось тем, что я повела себя хуже, чем моя мать. Я оказалась в роли любовницы моего отца. Любовницы! — повторила она с отвращением. — Я не могу играть эту роль.

— Но я не женат, — сказал Лоренцо. — Это другая ситуация.

— Да, — согласилась Эллери. — Ситуация не совсем такая. Я понимаю это. Но… мы не… на равных, правда? И все это, — вытянув руку, она показала на брошенные серьги, роскошную огромную кровать, на все остальное, — не то, чего я хотела. Это не для меня.

— Все, о чем ты говоришь, на самом деле свидетельствует о том, — произнес Лоренцо голосом, спокойствие которого говорило о скрытой ярости, — что ты хочешь отношений. — Он выговорил это слово с язвительным презрением. — Даже любви.

Эллери растерялась:

— Я не знаю, чего хочу. Но только не этого.

Но она продолжала мечтать о Лоренцо. Даже сейчас, когда он смотрел на нее так холодно, нисколько не тронутый ее грустной историей, ей хотелось любить его. Быть любимой…

— Тем не менее я сожалею о том, что оказалась такой… неудобной любовницей, — собравшись с духом, наконец произнесла она, сама удивившись тому, что извинялась. — Я знаю, что это не то, о чем мы договаривались.

Зачем она вообще рассказала ему все? Лоренцо был прав. Прошлое ее отца не имело никакого отношения к Лоренцо и к ней. Это была чисто ее проблема, ее груз. И причина, по которой она стояла здесь с разбитым сердцем, вопреки своим клятвам, была той же, что когда-то у ее матери.

Лоренцо увидел, как поникли изящные плечи Эллери, как опустилась голова. Боль, которую, как он знал, она сдерживала так долго, теперь вырывалась наружу, хотя она и пыталась прятать ее.

У него разрывалось сердце, потому что он знал, какую сильную боль она испытывает от предательства своего отца. Слишком хорошо знал, что значит остаться одному и всего бояться. Бояться доверять, любить…

И в то же время он был в ярости — злился, что она нарушила их условия и сломала их планы. И злился на себя самого за то же самое.

— Пойду переоденусь, — прошептала Эллери дрожащим голосом, и Лоренцо еле сдержался, чтобы не выругаться. Он не хотел, чтобы все закончилось разрывом. Он не хотел, чтобы Эллери ушла.

— Подожди, — произнес он сдавленным голосом, не зная, как найти нужные слова. — Разреши мне помочь тебе.

Она обернулась, удивленно, недоверчиво и даже с легкой надеждой. Лоренцо натянуто улыбнулся. Он сам не знал, чего хочет.

— Давай не допустим, чтобы все так кончилось, Эллери.

У нее печально опустились уголки рта. Глаза тоже стали печальными.

— Я не вижу смысла что-то продолжать.

— Мне… — Лоренцо помолчал. У него пересохло во рту, и он с трудом произнес: — Надо тебе тоже кое-что рассказать. — Он сам с трудом верил, что произнес эти слова.

Ему казалось, что он балансирует на краю бездны, которая пролегла между ними. Не может перебраться через нее. Он может только спрыгнуть.

— Правда? — мягко спросила Эллери, и Лоренцо неуверенно кивнул. Он был слишком близок к тому, чтобы упасть. И не знал, то ли сорвется в бездну, то ли доверие и любовь помогут ему лететь. Это было пугающее чувство — неуверенность, беззащитность.

— Позже, — бросил он почти грубо. — У нас будет время для этого позже.

Лоренцо сам не знал, была это угроза или обещание… или просто надежда.

Она медленно кивнула, а Лоренцо взял ее за руку и повел в спальню. Он не решился больше ничего сказать.

Когда Эллери проснулась, она ощущала такую усталость во всем теле, словно поднималась на гору, а вершины все не было видно, и она не представляла, как долго длится это восхождение.

Она повернулась, чтобы взглянуть на Лоренцо. Он все еще спал. Она так и не поняла, что произошло прошлой ночью, не знала, поняли ли они с Лоренцо, как им быть дальше. Они не особенно много говорили после того, как она рассказала ему о своей семье. Эллери легла в постель одна, а проснувшись среди ночи, обнаружила спящего рядом Лоренцо. Он и сейчас лежал здесь.