Кровавый разлом

— Мернер.

Голос у него усталый. Бедняга. Герлоф откашлялся.

— Это Герлоф. Герлоф Давидссон из Стенвика. Ты можешь говорить?

— Недолго… я бегу к дочке в больницу. Что-нибудь случилось?

— Как тебе сказать… я просмотрел журналы твоего отца.

— О, господи! Где вы их взяли?

— Контакты, — уклончиво ответил Герлоф. Ему не хотелось впутывать Йона или его сына.

— И что?

— Блондинистые парики и грустные глаза… Все это очень грубо.

— Знаю… — Голос Пера звучал хрипло. — А мужики все это покупают.

— Я уже не в том возрасте.

— А мне они никогда не нравились. Джерри получал от этого удовольствие, а я нет. Ни в детстве, ни в юности, ни сейчас. Но ведь покупают же, и очень много.

— А мужчины на этих снимках… кто они?

— Мужчины? Там на всех снимках, по-моему, один и тот же парень.

— Нет. Разные. По меньшей мере, два. Лиц-то не видно, но тела разные.

— Вот как?

— И они не предохраняются.

— Это правда. Джерри считал, что это глупо — кондомы. Вы наблюдательны, Герлоф.

Герлоф вздохнул:

— Но почему девчонки на это соглашаются?

— Почему? Не могу ответить… многим из них все это явно не по душе… но кто знает.

Он замолчал.

— Одну я вычислил, — неожиданно сказал Герлоф.

— Одну что?

— Девушку из журнала. Ты же говорил, что хочешь с кем-то поговорить о Джерри.

— Вы имеете в виду… это ваша знакомая?

— Я узнал ее свитер.

— Она что, в свитере?

— Нет… свитер висит на заднем плане на стуле. Она из Кальмара. Не знаю, как ее зовут, но думаю, ты ее найдешь.

50

По дороге в больницу Пер завернул в библиотеку. Его заинтересовала находка Герлофа, но сначала он хотел попытаться найти Маркуса Люкаса в телефонном каталоге в библиотеке. В каталоге такого имени не оказалось. Тогда он начал искать другое имя, которое пару раз называл Джерри.

Моленг Ноар.

Звучало вполне по-азиатски, вроде «наси горенг» или «Меконг». Он перелистал «желтые страницы», но в Мальмё ресторана с таким названием не было.

Ганс Бремер жил в Мальмё, вспомнил он, вернулся к каталогу частных телефонов и тут же нашел адрес: Бремер Ганс, Терренгатан 10В.

Он записал адрес и продолжил поиски таинственного моленга.

Безнадежно.

Тогда он взял ручку и стал пробовать различные написания.

Моланг Hoop.

Му-лан Нур.

Моо Ленг Ноер.

Ничего не находилось.

А может быть, это вовсе не азиатское, а французское название, что-то вроде «Мулен Руж»?

Он написал по-французски «Moulin Noir». Мулен Нуар, черная мельница.

Он опять открыл каталог и сразу нашел. «Мулен Нуар», ночной клуб в Мальмё, открыт с двух дня до четырех утра. Шоу каждые полчаса, написано в анонсе.

Стрип-клуб. Чем это может быть еще? Конечно, стрип-клуб.

Неужели Джерри владел еще и ночным клубом? Перу он ничего на этот счет не рассказывал, но Пер не удивился бы, если бы и владел.

Он записал адрес. Заеду в больницу — и в Мальмё, решил он. До операции еще шесть дней.

К Нилле его не пустили — в палате была целая орава сестер, брали еще какие-то анализы. Пришлось сидеть и ждать, пока они закончат.

Кроме него в комнате для ожидания сидела дама лет шестидесяти пяти. Она сидела, глядя в пол, на диванчике напротив. В руке у нее был скрученный в трубку шерстяной свитер.

Он не первый раз встречался здесь с родственниками, и ему почему-то всегда становилось очень не по себе — вот, сидят люди и ждут приговора своим детям и внукам.

Перу надо было бы взять отпуск по болезни ребенка, но у него не было сил заниматься формальностями. Тем более что Марика взяла такой отпуск, и ни он, ни она не знали, что написано в законе: могут ли взять отпуск по уходу за больным ребенком сразу оба родителя? Наверняка есть какое-то правило. А пока он, чтобы время шло побыстрее, принялся выдумывать ответы на свои мысленные вопросы.

Женщина вдруг подняла голову и спросила:

— Вы папа Ниллы?

Пер молча кивнул.

— А я бабушка Эмиля… он рассказывал про Ниллу. — Она улыбнулась. — Они, похоже, подружились.

— Похоже на то… А как дела у Эмиля? — спросил Пер и тут же осознал, что боится услышать ответ.

Улыбка исчезла с лица его собеседницы.

— Они почти ничего не говорят… мы все время в ожидании.

Пер кивнул. Все в ожидании, и никто не знает, чем это ожидание закончится.

Наконец его впустили в палату к Нилле.

Нилла лежала в полутьме, сжимая свой талисман. Она подняла руку, и Перу показалось, что рука ее стала еще тоньше, а грудь запала.

— Как дела?

— Так себе.

— Болит что-нибудь?

— Нет… — она посмотрела на свой камень, — сейчас не болит… но я так устала… устала от болей, а врачи и сестры все время требуют, чтобы я их описывала. Где болит, какая боль… рвущая, грызущая, колющая, тянущая… а я не знаю, как им описать.

— Это же не экзамен… отвечай, как можешь.

— Я знаю… но когда я говорю, что боль похожа на черное облако, а оно растет и втягивает в себя белое облако, на котором я сижу, они перестают слушать. Это им кажется странным, я вижу.

Они помолчали.

— Нилла… мне нужно уехать ненадолго.

— Куда? Что-то случилось с дедушкой?

Он покачал головой. Он не говорил Нилле, что дедушки больше нет. Успеется.

— Мне нужно съездить в Мальмё… по работе. Завтра вечером обязательно приду.

51

В Мальмё был самый обычный выходной. По улицам сновали машины, каждые двадцать минут отправлялись паромы в Данию, люди гуляли с колясками, наслаждаясь вечерним солнцем.

Он ехал из Кальмара почти четыре часа. Около трех он припарковал машину в нескольких кварталах от центрального вокзала: там было подешевле — и пошел искать улицу, где располагался ночной клуб «Мулен Нуар».

Клуб не принадлежал к заведениям, которые тратят большие деньги на рекламу. Над входом висела маленькая, с треснувшим стеклом вывеска: «Moulin Noar — Sexshop & Nightclub». Витрины были закрашены черным, да к тому же еще и забраны железными решетками. Пер догадался, что противники порно иногда собираются здесь с плакатами и тухлыми яйцами. Но сейчас улица была пуста.

Пер остановился в нескольких метрах от двери, где была приклеена табличка: «Внимание! Только после 18 лет!» Огляделся, не видит ли его кто, хотя у него почти не было знакомых в Мальмё.

Похотливый старик,мысленно прокомментировал он впечатление, которое мог бы вынести, глядя на него, случайный прохожий. Ну и что? Старческой похоти еще никто не отменял, горько усмехнулся он про себя, и открыл дверь.

Он оказался в длинном узком зале, похожем на магазин. Тут было так же тихо и спокойно, как и на улице перед входом. В воздухе стоял острый псевдолимонный запах какого-то моющего средства, но линолеум на полу все равно показался ему грязноватым. На полках стояли длинные ряды порнофильмов и журналов в пластиковых обертках, хотя «Вавилона» и «Гоморры» он не заметил. Вакуум, оставленный Джерри и его приятелями, давно заполнили конкуренты.

На стеклянном прилавке напротив полок стоял старый железный кассовый аппарат, а за ним на высоком барном табурете сидела и полировала ногти молодая женщина лет тридцати в тесно прилегающем черном платье и длинных лаковых сапогах на высоких каблуках. Сильно подведенные глаза и роскошные рыжие волосы… хотя, скорее всего, парик. Пер прекрасно понимал, что в таких местах трудно ожидать чего-то натурального.

За прилавком вниз шла лестница. Куда она ведет, было не видно: в самом низу висела перламутровая занавеска. Из-за занавески доносились приглушенное буханье музыки и женские стоны, все со странным металлическим призвуком: скорее всего, показывали фильм. Звуки эти напомнили Перу запись, которую крутил по телефону его загадочный абонент.

Он подошел к женщине. Она опустила напильник и улыбнулась ему.