Кровавый разлом

Регина и Маркус Люкас.

Он на всю жизнь запомнил эти два имени. В голове ощущалась отвратительная свинцовая тяжесть. Слишком много вина и воспоминаний. Он приподнялся и посмотрел в окно — из окна его спальни открывался вид на новые шикарные виллы. Людей он не заметил. Веранда в доме Ларссонов была пустой. Никаких следов вечернего застолья.

После выходки Джерри все закончилось очень быстро. Муж и жена Курдин забрали ребенка и исчезли, Герлоф и Йон тоже поднялись с мест. Вендела Ларссон начала убирать тарелки. Может быть, это были комплексы, но Перу представлялось, что соседи будут обходить его и Джерри за версту.

Он примерно знал, что за этим последует. Конечно, никто ему ничего не сказал; он поблагодарил за вечер, и они с Джерри удалились. Но вопросы обязательно будут. О, это любопытство… вечное провинциальное шведское любопытство! И конечно, многозначительные улыбочки: а вы знаете, кто наш новый сосед? Ни за что не догадаетесь! Сын Джерри Морнера! Ну да, того самого…

— А вы, Пер, сами тоже снимали порнофильмы?

— Нет.

— Неужели ни разу?

— Я никогда не принимал участия в делах Джерри.

— Так-таки никогда?

— Никогда.

Когда Пер стал взрослым, он к этому привык: четко проводить границу между собой и отцом, подчеркивать, что он вовсе не такой, как отец. Но зачем он тогда поддерживает с ним контакт? И как он мог сделать эту чудовищную глупость — зачем он приволок его сюда, на Эланд?

Пер с удовольствием еще повалялся бы в постели и даже, может быть, задремал. Но надо было вставать. Яркий солнечный свет резал глаза. Он мысленно пожелал, чтобы небо заволокло тучами. И он не хотел больше думать о Регине.

И о соседях тоже.

Похоже, все еще спят. Он вышел в кухню. Двери в комнаты детей закрыты, из гостевой каморки доносится тяжелое дыхание отца. Храп, смешанный с шипением и свистом.

Он помнит эти странные звуки еще с тех пор, когда он приезжал к отцу в его маленькую квартирку в Мальмё, еще до того, как к отцу потекли большие деньги. Он и тогда свистел и шипел.

Особенно если он был с женщиной. Пер лежал на матрасе у телевизора и слышал эту симфонию шипения и хрипов, смешанную со стонами, вскриками, а иногда и плачем женщин. В те вечера, когда Джерри фотографировал или снимал фильмы, Пер никогда не мог заснуть, а постучать он боялся — вдруг отец так же наорет на него, как тогда, в лесу?

В зимние месяцы спальня была рабочим местом отца — работать на натуре было слишком холодно. Там он делал фотографии и фильмы, там же был и его так называемый офис. Он купил водяной матрас на полкомнаты. Деньги фирмы хранились в конверте под матрасом. Можно сказать, что матрас и был его главным офисом. Два телефона, калькулятор «Фацит», маленький бар и кинопроектор — можно было показывать фильмы на белой стене.

Сладкая жизнь, подумал Пер. Но и ей пришел конец.

Он постучал в дверь:

— Джерри?

Храп прекратился. Вместо него послышался кашель.

— Пора вставать, Джерри. Будем завтракать.

Он повернулся и увидел на столике в прихожей черный мобильный телефон. Это был мобильник Джерри. Он был включен. Пер взял телефон в руки — кто-то звонил Джерри в семь утра. Конечно, ни один из них не слышал звонка. Все спали как убитые.

Он посмотрел, кто звонил. На дисплее выскочила надпись: «Номер неизвестен».

Джерри приплелся на веранду через четверть часа. На нем был белый купальный халат — Пер ему одолжил свой. Дети все еще спят — и пусть, им нужен отдых. Особенно Нилле. К тому же Пер хотел поговорить с отцом без детей.

Они кивнули друг другу. Солнце стояло уже довольно высоко.

В руках у Джерри был стакан.

— Пелле? — сказал он, как показалось Перу, умоляюще.

— Нет. Сегодня никакого спиртного. Пей сок.

Отец сел на стул. Халат немного распахнулся, и Пер опять обратил внимание на наклейку на животе. Он помог отцу намазать поджаренный хлеб маслом, и Джерри жадно откусил большой кусок.

Пер внимательно посмотрел на отца:

— Тебе не кажется, что вчера ты перебрал со своими выступлениями?

Джерри удивленно заморгал.

— Ты не должен был рассказывать моим соседям, чем ты занимаешься. И тем более показывать журналы.

Джерри пожал плечами.

Пер знал, что чувство стыда Джерри незнакомо. Ему нравилась его работа. Он забавлялся всю свою жизнь.

Пер наклонился к отцу:

— Джерри… ты помнишь девушку по имени Регина?

— Регина, — не столько спросил, сколько повторил Джерри.

— Регина… в конце шестидесятых она работала с тобой… у нее еще был блондинистый парик.

Джерри показал на свою заметно поредевшую шевелюру и покачал головой.

— Знаю, знаю, ты всех делал блондинками… Но неужели ты не помнишь Регину?

Джерри посмотрел в сторону и долго не поворачивал головы. Казалось, пытается что-то вспомнить.

— Что с ней случилось? Вспомни!

— Стала обычной бабой. — Он закашлялся. — Как… все они… — с трудом выговорил он сквозь кашель.

Пер дал ему откашляться и показал мобильник.

— Джерри, — сказал он. — Тебя разыскивают.

26

В Чистый четверг Вендела проснулась в восемь утра. Во рту все пересохло, нос заложен. Она отдернула штору, и ей показалось, что воздух за окном желтый от пыльцы.

Алоизиус спал, как всегда свернувшись клубочком у ножки кровати, — ночью ему хотелось быть поближе к хозяйке. Макс укрылся одеялом с головой и храпел. Это все вино. Он пил вчера стакан за стаканом и словно бы не слышал ее тихих напоминаний — сердце, Макс, поосторожнее с алкоголем, тебе не двадцать… обычный набор атрибутов супружеской заботы.

Если сейчас его разбудить, он будет никакой, решила Вендела. Пусть поспит.

Сегодня на остров опять приедет фотограф — последний раз. Так что Венделе предстоит опять готовить и печь хлеб. Причем начинать надо прямо сейчас — парень обещал приехать до ланча.

Она откинула одеяло, спустила ноги, как можно тише высморкалась в бумажный носовой платок и вышла.

Макс выполз из спальни через час. В халате он выглядел почему-то еще более несчастным. Вендела к этому времени успела принять антиаллергическую таблетку и ждала эффекта. Пока таблетка растворялась в желудке и медленно всасывалась в кровь, она успела поставить тесто для двух сортов деревенского хлеба, а сейчас перетирала ржаную муку с растопленным маслом для третьего. Алли не доел свой сухой корм «со вкусом курицы» и расположился под кухонным столом.

— Доброе утро!

— М-м-м… — простонал Макс, набуровил здоровенную чашку кофе из кофеварки и присел за стол, наблюдая за ее действиями.

— А ты не рано начала с хлебом? — вяло спросил он. — Важно, чтобы он был только что из печи… дымился, когда режешь.

— Я знаю… вся беда в том, что хлебы мгновенно остывают. — Вендела рукавом вытерла пот со лба. — Не волнуйся — этот хлеб для декорации, на втором плане. Свежий поставлю уже при нем.

— Хорошо, хорошо… ты завтракала?

Вендела бодро кивнула.

— Банан, три бутерброда с сыром, стакан йогурта, — соврала она.

На самом деле ее завтрак состоял из чашки чая с лимоном.

— Ну что ж… продолжай.

Он заперся в ванной.

Вендела посмотрела в сторону двери. Ей не терпелось сбегать к эльфовой мельнице и посмотреть, на месте ли ее монетка.

Она собрала оставшееся масло и двумя чайными ложками начала формировать его в шарики.

Золотисто-желтое масло прекрасно выглядело на фотографиях, но у нее с маслом были связаны неприятные воспоминания. В детстве в ее обязанности входило также сбивать масло. Генри сделал маленькие березовые мутовки и показал дочери, как делают масло из сливок. Из восьми литров сливок получался небольшой горшочек масла, а сбивать его надо было долго и нудно… отвратительная работа, она до сих пор помнит, как набивала мозоли этими мутовками.