Эпидемия. Начало конца

Брюнетка посмотрела на себя в зеркало заднего вида, поспешно подкрасила серо-голубые глаза тушью, припудрила курносый носик, подвела помадой нейтрального цвета тонкие губы, бросила взгляд на часы и, схватив кожаный портфель с сиденья для малышей, выскочила из мини-вэна. Она направилась к дверям приемного отделения, молясь про себя о том, чтобы случайно не встретиться с кем-то из администрации госпиталя.

Двойные двери на фотоэлементах открылись. В нос ударили холод и запах болезни. В приемном отделении сесть было негде. В этом царстве кашля, костылей и плачущих младенцев была одна отрада — «Сегодняшнее шоу», транслируемое на плоских экранах телевизоров, которые крепились стальными кабелями к шлакобетонным стенам.

Отвернувшись в сторону, Ли Нельсон прошла мимо столов администраторов, а на полпути по главному коридору остановилась и накинула на плечи белый медицинский халат. Это привлекло внимание высокого индуса лет сорока.

— Пожалуйста… Где тут отделение интенсивной терапии? — спросил он с одышкой.

Страдальческое выражение его лица мгновенно рассеяло накопившееся в душе Ли раздражение. Этот человек никак не мог быть банковским служащим, с которым она недавно разговаривала.

«Белая рубашка к вечернему костюму с пятнами от пота. Галстук-бабочка. Правая брючина штанов закатана и скреплена резиновой лентой. Похож на преподавателя, навещающего больного коллегу. Приехал из кампуса на велосипеде».

— Поднимитесь на лифте на седьмой этаж.

— Спасибо.

— Доктор Нельсон! — Звук голоса Джонатана Кларка вынудил женщину вздрогнуть от неожиданности. — Опять опоздание. Позвольте предположить… Заторы на дорогах в Нью-Джерси? Нет… Подождите. Сегодня понедельник — самое время для конфликтов, возникающих из-за различного подхода к воспитанию детей.

— У меня нет проблем с этим, сэр, — ответила женщина. — У меня двое очаровательных деток, правда, младшенькая страдает аутизмом. Сегодня утром она вымазала кота овсяной кашей. Дуглас поехал на собеседование — он ищет работу. Няня позвонила из Вайлдвуда и сказала, что заболела…

— Доктор Нельсон! Вы знаете, как я отношусь к всяческим отговоркам. Еще не было успешного человека, который нуждался бы в отговорках…

Кровь прилила к лицу Ли Нельсон.

— Еще не было неудачника, которому не хватало бы отговорок.

— Я удерживаю с вас половину дневного заработка, — сказал Джонатан Кларк. — А теперь приступайте к работе и не забудьте, что в шесть часов у нас совещание.

«А пошел бы ты…»

— Да, босс.

Ли Нельсон прошла по коридору к своему кабинету. Закинув портфель на картотечный шкафчик, женщина плюхнулась на скрипучий, расшатанный деревянный стул. Давление зашкаливало.

Понедельники в ветеранском госпитале — сумасшедшие дни. В такие дни Ли Нельсон с ностальгией вспоминала свое босоногое детство на свиноферме деда, которая находилась близ Паркерсбурга, в Западной Вирджинии.

Нынешнее лето выдалось трудным. В Нью-Йорке было три медицинских центра для ветеранов: бруклинский, квинсский и манхэттенский, в котором работала Ли. Желая сэкономить немного «карманных денег», конгресс решил, что государство может себе позволить лишь два центра по уходу за больными с ампутированными конечностями. Тот факт, что США ведет две войны, а третья вот-вот вспыхнет, никого не волновал. Миллионы долларов выделялись воюющим солдатам, а на лечение оставалась мелочь. В Вашингтоне, видимо, сошли с ума. Эти люди в правительстве живут в реальном мире или в созданной их воображением параллельной реальности?

В любом случае власть имущие не имели ни малейшего представления о реальном положении дел.

За тот же оклад Ли Нельсон приходилось работать все больше и больше. Солдаты прибывали, а ей предлагалось терпеть и повторять словно заклинание: «Будь рада, что у тебя есть работа».

Ли Нельсон ненавидела понедельники.

За двадцать минут она ответила на дюжину электронных сообщений, доела вчерашний пончик и приступила к просмотру лежащих на столе стопкой карточек больных. Она добралась до второй папки, когда дверь отворилась, и в ее кабинет вошел Джеффри Пейн.

— Доброе утро, Пухлые Губки. Я слышал, ты сегодня едва успела запрыгнуть в последний вагон поезда на Кларксвилль.

— Я занята, Джеффри. Не мешай.

Мужчина передал женщине историю болезни очередного пациента.

— Свежее поступление из Германии. Патрик Шеперд, сержант морской пехоты США. Тридцать четыре года. Очередная жертва ампутации после взрыва самодельной бомбы. Перед взрывом бедолага взял ее в руку. Левую руку пришлось ампутировать до бицепса. Прибавь к этому сотрясение мозга, гематому, повреждение левого легкого, три сломанных ребра и смещенную ключицу. А еще приступы головокружения, головные боли и провалы в памяти.

— А как насчет посттравматического стресса?

— В тяжелейшей форме. В истории болезни есть психосоциальный диагноз. Он отказывается принимать антидепрессанты и не желает обсуждать свои проблемы с психоаналитиком. В Германии врачи не спускали с него глаз — боялись, что пациент совершит самоубийство.

Ли открыла папку, взглянула на заключение психиатра, а затем прочитала вслух послужной список больного:

— Четыре периода боевой службы: Аль-Каим, Хадита, Фалл у джа и Эр-Рамади. Работа в тюрьме Абу-Грейб. Боже правый! Это парень прошел через ад. Его уже протезировали?

— Пока нет, — сказал Джеффри. — Почитай его личное дело. Там есть кое-что интересное.

Женщина пробежала глазами текст.

— Ух ты! Он был профессиональным бейсболистом!

— Питчер в «Ред сокс».

— Ну… Проследи, чтобы ему заказали протез.

Джеффри улыбнулся.

— Мы еще легко отделались. Этот парень мог бы стать могильщиком «Янки». Первый год — и он уже сенсация. Прошло восемь месяцев — и он отправляется в Ирак.

— Неужели он настолько хорошо играл?

— Парень отлично подавал. Помню, я читал о нем в «Спортс иллюстрейтед». Бостонская команда взяла его на подбор мяча в девяносто восьмом. Никто и близко не подпускал его к кругу подачи. Через три года он стал ведущим хиттером в низшей лиге. Затем «Ред сокс» потеряли одного из своих новичков, и парень стал питчером основного состава.

— Он за год перепрыгнул из низшей лиги в основной состав «Ред сокс»? Черт!

— У парня в венах холодная вода. Фаны прозвали его Бостонский Душитель. В первой игре он сделал двух хиттеров «Янки» и сразу же стал героем в глазах всех фанатов «Ред сокс». Во второй игре он провел на поле девять иннингов и был незаконно удален с поля. «Ред сокс» проиграли десятый иннинг, но потом была назначена переигровка… на середину сентября. После теракта одиннадцатого сентября игру отменили, а когда сезон возобновился, парень ушел.

— Как ушел? — удивилась Ли.

— Он все бросил, ушел из «Ред сокс», записался в морскую пехоту… Полный идиот!

— Тут указано, что он женат и имеет дочь. Где его семья? — спросила доктор Нельсон.

— Жена его бросила. Он не хочет о ней говорить, но кое-кто из ветеранов вспоминает слухи, которые ходили о сержанте. Говорили, что его жена забрала ребенка и ушла, как только наш парень пошел в армию. Не могу ее винить. Должно быть, непросто отказаться от жизни жены будущего мультимиллионера и звезды бейсбола и сменить ее на удел кормящей матери, которая в одиночку растит дочь на зарплату рядового. Печально, но ничего неординарного. Служба в армии и брак — вещи малосовместимые.

— Подожди… Он что, не видел семью с начала войны?

— Он не говорит об этом, — сказал Джеффри. — Возможно, это и к лучшему. Он через такое прошел, что мало какая женщина согласится спать рядом с этим парнем, когда у него начнутся ночные кошмары. Помнишь, что Стансбери в припадке сделал со своей старухой?

— Боже! Не напоминай мне о нем. Где сейчас сержант?

— На физиопроцедурах. Хочешь с ним встретиться? — спросил Джеффри.

— Положи его в двадцать седьмую палату. Я посмотрю на него позже.