Счастливые воспоминания

Когда она сказала, чтобы он уходил, в его глазах сверкнули знакомые задорные огоньки, еще более разгоревшиеся, когда он увидел грязь на ее коленях.

Она невольно задрожала, подумав об этих черных глазах, смотревших на нее с дружелюбием, о его взгляде, притягательном и чувственном.

В нем всегда был магнетизм. Воздух вокруг него как будто наполнялся энергией, и остальные ребята казались рядом с ним маленькими, неинтересными, как будто они были черно-белые и плоские, а он — трехмерный и цветной.

Тори всегда считала, что Адам будет необузданным человеком. И окончит жизнь, прыгая в черной коже через каньоны на мотоциклах, которые он так любил, будучи подростком. Или путешествуя в поисках приключений, охотясь на крокодилов и спасая красавиц.

Он во всем был не похож на других, поэтому она думала, что он будет заниматься чем-нибудь из ряда вон выходящим. Станет секретным агентом. Покорит Эверест. Отправится в одиночное кругосветное плавание. Будет исследовать космическое пространство.

Когда она услышала, что он стал адвокатом, то сначала не поверила. Адам — юрист? Это казалось невероятным.

Пока она не увидела его на своем крыльце, излучающего уверенность и здоровье. Хотя, конечно, уверенности ему всегда было не занимать. Тем не менее она никогда не могла бы представить его в таких ботинках, шелковой рубашке, в слегка ослабленном галстуке и выглаженных брюках.

Она снова посмотрела на террасу. Раньше он курил, теперь наверняка бросил. Плохой мальчик вырос. Но остались те же глаза и та же улыбка.

— Уходи, — прошептала Тори.

Он не двигался.

Она знала, что он стал бы хорошим адвокатом, нет, больше чем просто хорошим. Он умел разбираться в людях — всегда знал, что они сделают. Он был такой умный и проницательный, что часто она и Марк удивленно переглядывались за его спиной. И он мог быть довольно жестким, этого не было ни у нее, ни у Марка.

Она знала, на что он рассчитывает: она сдастся и выйдет, движимая прежней привязанностью или любопытством. Но она не собиралась потакать ему. Пусть сидит там хоть целую ночь!

Она пошла в ванную комнату, захлопнула дверь и посмотрела на себя в зеркало, грустно усмехнувшись. Выглядит как ребенок. Да и чувствует себя ребенком. Она послюнявила палец и потерла коленку.

Он теперь такой солидный. Назначает свидания шикарным женщинам, которые носят вечерние платья и не кажутся смешными. Он, может быть, даже приглашает их в оперу.

Адам Рид в опере.

В нем не осталось ничего мальчишеского. Настоящий мужчина. Рост не меньше шести футов, широкие плечи и необыкновенная сила, которая угадывалась под этой великолепно сшитой одеждой. И, конечно, та сила, которая всегда светилась в его глазах. Делала его загадочным, интригующим.

Интересно, он женат? В зеркале она увидела, как бьется на виске жилка и как выступили веснушки, похожие сейчас на крошечные кляксы.

«Какая тебе разница, женат он или нет!» — устыдила она себя. Просто любопытно, какая у него могла бы быть жена.

Тори вышла из ванной, на цыпочках подошла к окну. Он был там.

Она знала, что, если в нем осталось что-то от тогоАдама, он будет здесь и утром, просидит неделю, месяц. Отказать ему будет очень сложно.

И вообще, почему она так его боится? Пусть скажет, что хочет, и уходит.

Она вздохнула, накинула на себя шерстяной плед с кровати. Из-за близости к горам в Калгари всегда было прохладно. Адам как будто и не чувствовал этого.

Она открыла дверь и скользнула в темноту. Вокруг стояла тишина.

Тори села рядом с ним, закуталась в плед — удобный барьер между ними.

— Ты самый упрямый человек, которого я встречала, — сказала она.

От него пахло солнцем, одеколоном и свежестью.

Он осторожно коснулся ее руки, нащупав ее в складках пледа. Его руки были неожиданно теплыми, хотя он столько времени провел на холоде.

Она приказала себе отдернуть руку, но вместо этого повернулась и посмотрела на него.

Темные, загадочные глаза. Странный взгляд.

— Кажется, время повернуло вспять, когда я посмотрел на тебя, закутавшуюся в этот плед.

— Как колбаса… — сказала она строго.

Он сверкнул зубами — белыми, ровными и сильными:

— Больше похоже на индийскую принцессу из «Питера Пэна». Ты всегда первая замерзала.

— «Холодные руки, теплое сердце…» — произнесли они вместе.

Он засмеялся, а она разозлилась, что позволила втянуть себя в разговор о прошлом.

— Ты не сможешь заставить время двигаться вспять. — На этот раз она выдернула руку, спрятала ее в складках пледа и принялась изучать окно дома на противоположной стороне улицы. Новые жалюзи. Горизонтальные. Она поняла, что ненавидит их.

— Я знаю, — сказал он. В его голосе было что-то, от чего она почувствовала себя беззащитной. Что это? Усталость? Сожаление?

— Ты не возвращался, — прошептала она.

Он молчал. Потом хрипло произнес:

— Прости…

— Он был твоим лучшим другом, ты не приехал, даже когда он умер. — Она повернулась, чтобы разглядеть его лицо. Он отвернулся… — Ты не приехал, когда он болел.

Он больше не извинялся.

— Что ты делаешь здесь теперь? — потребовала она ответа, жалея, что он появился, что она была так этому рада, что ей нравилось ощущение своей руки в его.

— Я просто приехал навестить тебя, — мягко сказал он, — думал, мы сможем провести какое-то время вместе…

— Не уверена, — ответила она напряженным голосом. Он заметил, что это не было ее обычное «нет».

— Ты никогда не была в Роллер-парке, ведь так? — «Роллер-парк, — подумал он, — она решит, что я свихнулся». Но он должен был это сделать. Он еще хотел запустить с ней воздушных змеев, покататься на велосипеде и съездить на озеро Сильван — чтобы, расположившись на пляжных лежаках, увидеть звезды. Раз уж он приехал к ней.

Она смотрела на него с удивлением, как на сумасшедшего. Это было недалеко от истины.

— Ты сошел с ума? — спросила она. Он заметил, что ее глаза изменились. Раньше они всегда улыбались. Теперь были рассерженными и немного грустными. Куда делись прежние искорки?

— Послушай, — сказала она неожиданно резким голосом, — я не знаю, что ты пытаешься сделать, но не стоит. Ты был нужен мне. И Марку. Но это было давно. Теперь поздно. — Она резко поднялась и окинула его взглядом, от которого тут же превратилась из Тори в Викторию Брэдбери. — Возвращайся туда, откуда приехал. Больше не беспокой меня!

Он тоже встал, посмотрел на ее горящие глаза и мягкие губы.

Когда-то он целовал эти губы и запомнил их сладкий вкус навсегда.

Он как будто очнулся. Она давала ему возможность уйти.

«Воспользуйся этой возможностью и беги…» — подумал он.

В Торонто было много дел. Он не мог себе сейчас позволить на неделю выбиться из графика. У него была красивая, замечательная девушка, которая согласилась бы выйти за него, если только он предложит ей. Он удивился, почему до сих пор этого не сделал.

— Я приду завтра, — мягко сказал он, — около десяти.

Спустившись с крыльца, он услышал, как она пробормотала: «Не стоит беспокоиться…»

«Нужно прийти к девяти, чтобы застать ее», — подумал он.

Номер в гостинице был шикарный. Но Адам Рид, сын механика, воспринимал роскошь довольно спокойно.

Он посмотрел на часы. Около одиннадцати в Калгари, около часа ночи по восточному времени. Слишком поздно, чтобы звонить Кэтлин. Почему-то его это обрадовало. Он не рассказывал ей о поездке в деталях, просто сказал, что едет по делам. Это и есть дело. Или было им. Настоящим делом.

До тех пор, пока он не увидел Тори.

«Что может подумать Кэтлин, услышав мой голос? А что она, собственно, должна в нем услышать?» — спросил он себя.

Тоску по прошлому. Вещи, которые казались очевидными, вдруг перестали быть таковыми.

Адам думал, что он и Кэтлин, тоже адвокат, составляли прекрасную пару, он был почти готов сделать ей предложение.

До того самого момента, как Тори открыла дверь…