Счастливые воспоминания

Она улыбнулась. Как будто Адам в состоянии будет когда-либо остановиться.

— Чему ты улыбаешься?

— Я просто подумала, что ты, скорее всего, погибнешь в возрасте 103 лет в результате превышения скорости на мотоцикле.

— Почему это пришло тебе в голову?

Она не собиралась говорить ему, что думала об их совместном будущем.

— Не знаю, эта коляска, наверное, заставила меня подумать о старости.

— Ты состаришься красиво. И будешь необыкновенно привлекательна.

— Адам! Никто не может этого знать.

— Я могу! Я все про тебя знаю.

Она почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Ну если ты так ясно можешь видеть будущее и гарантируешь, что я доживу до старости, то теперь я без страха помчусь с этого холма.

— Договорились! — Он с озорным блеском в глазах смотрел на нее. Она снова села в кресло и подумала, что он всегда заставлял ее проявлять рисковую часть натуры, быть безрассуднее, чем она есть на самом деле.

Она вспомнила, как однажды на нее смотрел Марк, когда Адам корчился от смеха, глядя на нее, забыв о приличиях. Тогда она ничего не поняла, но сейчас, оглядываясь назад, она словно видела во взгляде Марка тоску.

— Хорошо, — крикнула Тори, нетерпеливо отгоняя воспоминания, — поехали!

Они понеслись вниз по склону, и ее страх пропал. Стерся. Она почувствовала мощь ветра у себя на лице и в волосах — чувство необыкновенного восторга. Она оглянулась на Адама и на мгновение была зачарована его силой, легкой игрой мускулов на его руках и ногах, а затем посмотрела через его плечо.

Воздушный поток подхватил змея, и она отпускала леску, умоляя ветер не ослаблять ее.

В конце спуска Адам неожиданно сделал крутой вираж и затормозил. Прежде чем она сказала ему все, что думает по поводу его безумной езды, она увидела змея, танцующего в небе над ними.

Тори смеялась от восторга, которого, кажется, не чувствовала с самого детства. А змей летел все выше и выше. Затем неожиданно начал снижаться.

— Нет! Он не может это сделать, Адам!

Змей заметался в воздухе, а затем нырнул вниз, сделав петлю.

— Беги! — крикнула она.

Он предпринял героическую попытку снова разогнаться, но было уже поздно. Змей вел себя как пьяный, а потом рухнул на землю.

Адам подобрал змея, а Тори смотала леску.

— Кажется, он немного порвался, — сказал он, — к счастью, у меня есть клейкая лента.

Достав из кармана ленту и положив змея ей на колени, он низко наклонился, чтобы ей было удобно.

Ей так хотелось коснуться его блестящих шелковых волос. От него чудесно пахло. Солнцем и кремом после бритья. Ей даже нравился запах его пота. Запах мужчины.

Они еще несколько раз неслись с холма как сумасшедшие. Змей был уже не один раз залатан и являл собой печальное зрелище. И когда они уже решили, что поднять змея в воздух просто невозможно, природа сжалилась над ними.

Налетел ветер. Змей взмыл вверх, натягивая леску в руках Тори, танцуя в потоках ветра, моля о свободе.

Она еле держала катушку и управляла змеем, дергая за леску. Адам стоял сзади. Змей был похож на живое существо, он метался, взмывал, немного опускался, снова начинал метаться.

Она испытывала какой-то необъяснимый восторг и отдала катушку Адаму, чтобы поделиться с ним этим восторгом, торжествовать вместе с ним. Дать ему почувствовать силу змея, красоту его танца, ощутить, как вибрирует леска в руках.

Змей метался, как танцор в экзотической, фантастической пляске в паре с самим ветром. Он нырял и поднимался, извивался и кружился. Двадцать минут змей танцевал в воздушных потоках.

Это было невероятно. Великолепно.

Ей было совсем не жалко, когда змей неожиданно оторвался и стал быстро улетать. Она смеялась и махала змею, потом маленькой точке в небе; даже когда нельзя было уже ничего различить, она все махала.

— Черт возьми… — пробормотал Адам, — он заслуживал лучшей доли.

— Какой же? — Стоя перед ним, она почти неосознанно прислонилась к его широкой груди.

Он обнял ее, прижал к себе.

Они стояли так сотни раз во время городских фейерверков, после школьных футбольных игр, на берегу реки, на закате солнца.

— Я взял этого змея у того парня. Он уже готов заработать свой первый миллион.

Она чувствовала себя так, как всегда чувствовала в его объятиях. Защищенной. Так, как нужно себя чувствовать.

— Твой юный друг и коляску добыл, да?

— Боюсь, что да. И велосипед. И коньки.

— Он?! Который обозвал нас старичьем?

— Его зовут Дэниел.

— Как это ты умудрился связаться с ним? — спросила она. Она заметила, что в его объятиях чувствовала еще что-то. Какое-то странное покалывание, которое начиналось в ступнях и доходило до самого сердца.

— Ну, ты знаешь, не такой уж он и ужасный. С ним приятно иметь дело.

— Он мне понравился, — призналась она, изо всех сил стараясь не прижаться к нему еще сильнее. — Он смелый. Из него что-нибудь получилось бы…

— Да, может быть, если бы хорошие возможности представились раньше плохих.

Что-то в его тоне заставило ее догадаться.

— Ты собираешься помочь ему, да?

— Я уже помог! Взял коньки, кресло, велосипед. Я еще куплю этого проклятого змея!

— Ты не сможешь все оставить как есть! Она заметила его удивление.

— Как это ты все время видела во мне то, что никто не видел? — мягко спросил он.

— Может, Адам, ты всегда показывал мне то, что другому бы не открыл?

Ей было хорошо. Она чувствовала себя спокойно, счастливо. Она могла бы стоять так вечно.

— Это было забавно, да? — спросил он, удобно устроив свой подбородок на ее макушке.

— Да! Очень забавно! Даже лучше, чем эти ролики.

— Гораздо лучше, чем двухместный велосипед.

— Почему, интересно, Марк выбрал запуск змея? Мы никогда этого не делали, когда были маленькими.

— Нет, я тоже не помню.

— Но он прав. Я давно так не смеялась.

— Кажется, я тоже.

— Адам, да ты постоянно смеялся. Что же случилось?

— Работа, наверное. Жизнь. Да кто знает?..

— Пообещай мне, что, когда вернешься, будешь чаще смеяться.

Да… Легко сказать, что он должен вернуться. Это ощущение в его объятиях — не более чем мираж, дрожащий в знойном воздухе.

— Что же ты мне для этого предлагаешь?

— О, я не знаю. Шутить над пожилыми дамами или что-нибудь в этом духе.

— Ну, тогда с тобой вместе.

— Что? Мне — и измываться над пожилыми женщинами? — Она старалась разговаривать непринужденно, но чувствовала, как заныло сердце при мысли об его отъезде.

— Ищи то, что заставит тебя смеяться, Тори.

Сейчас она не могла придумать ни единой шутки, которая заставила бы ее рассмеяться. Пятьдесят миль в час вниз с холма в инвалидной коляске — это нелегко было бы повторить.

— Ну например?

— Я не знаю. Найди парня, который будет гоняться за тобой по спальне, а когда поймает, станет щекотать твои пятки.

— Адам!

— Ты до сих пор боишься щекотки?

— Да я не боялась никогда!

— Да? Тогда давай я пощекочу тебя прямо сейчас, если ты не возражаешь.

— Нет, я возражаю. Протестую.

«Для начала хорошо, если бы мы были в спальне», — подумала она и тут же покраснела.

Он смотрел на нее так, как будто прочел ее мысли, и она вырвалась из его объятий. Теперь в них было небезопасно.

— Не приближайся ко мне, — предупредила она.

Он сделал шаг к ней.

— Адам, я не могу бегать. И ты это знаешь.

— Да! — Он подкрутил воображаемые усы. — Я знаю!

— Ну, пожалуйста, не делай этого!

Он шагнул ближе.

— Адам!

— Хорошо, я готов торговаться. Я пощажу твои пятки в обмен на кое-что.

— Что? — обреченно спросила она, так, как будто уже знала. Поцелуй. И она хотела этого. Она хотела, чтобы он целовал ее, держа в своих объятиях, и щекотал ей пятки, а она бы смеялась. Чтобы он положил ее на землю прямо здесь — несмотря на чопорных женщин, которые медленно проходили мимо, — и целовал ее до тех пор, пока она не перестанет дышать, пока ее разум не отключится.