Волчья верность

А объединенные войска отступали, отступали и отступали.

– Князь, я понял, почему ты не хотел, чтоб я пошел в Орочьи горы. Потому что обещал оркам двадцать лет мира.

– Я же говорил, что ты поймешь.

– Полгода думал. Ты все-таки псих. Но сейчас-то ты можешь отправить к ним убийцу. К царице. К генералам. К, мать их, политрукам.

– Да. Но сейчас нам до них не добраться. Я нужен здесь. И ты нужен здесь. А обращаться к другим Мечникам с просьбой убить женщину я не могу и не буду.

ГЛАВА 9

И – два клинка крылами за спиной.

Мечники были отдельным подразделением. Каждый из них умудрялся совмещать командование войсками и личное участие в боях. Перебрасываемые на разные участки фронта, в зависимости от того, где была в них нужда, они вдохновляли одним своим видом.

Да что там – достаточно было слухов о том, что Мечники рядом, чтоб остановить отступление, удержаться на позициях. Их участие переламывало ход боя.

Мечники были ужасны. Чудовищны. Куда там оркам!

Мечники были прекрасны.

Зверь не раз видел их сверху. И безошибочно различал сверкание стальной хризантемы, распускающейся в руках Князя. Не у каждого из Мечников бой превращался в убийственный цветок. Они были разными, и скоро Зверь научился различать их всех.

Хелед, ученица Эртугула, уничтожала врагов, как бешеное рыжее пламя. Эртугул, ученик Кхаша, рубил направо и налево, словно и не убивал вовсе, а так, размахивал руками исключительно для собственного удовольствия. Его жена и ученица, маленькая эльфийка Тари, была застенчива и непредсказуема, как тихая ядовитая змея, и как змеи мелькали в ее руках узкие гибкие клинки. Ученик Тари, Роланд, сражался так же неудержимо и гордо, как его земной тезка.

Там, где проходил Оскил Моряк, ученик Кхаша, орки падали, словно придавленные ветром колосья, а мечи его ученика – менира Гальпера Вурига – брезгливо вскрывали, убивали, отбрасывали, чтоб тут же забыть о том, что попалась на дороге какая-то мерзость. Сродни его брезгливости было холодное спокойствие Таили Тана, с одинаковым презрением относящегося и к жизни и к смерти, и к своей и к чужой.

Бакр, ученик Безана, был жаден, скупился на движения, оставлял за собой почти неповрежденные трупы. Зато, как бич, сплетенный из ветра и трав, весело и гибко проходил по полю боя Степан Батпыртау, ученик Бакра, господин начальник разведки Саронта.

Пляска мечей Енги-хана, ученика Эльрика, походила на бешеную пляску молний в ревущей буре. В отличие от хана, методичен и расчетлив был старый Узман – вечный Узман – Эльрик рассказывал о нем, говорил, что старик старше, чем Степь, а может, даже старше неба над Степью. Но настоящим воплощением Великой Степи, яростной, жестокой и кровавой, был Толга – ученик Узмана.

Александр Тарсхолль, ученик Эльрика, спешил, торопился, и взгляд не успевал уследить за ним, зато сам Александр успевал повсюду. Его жена Ферике, ученица Эльрика, и не пыталась угнаться за мужем, она вообще ни за кем не пыталась угнаться, она просто наводила порядок, избавлялась от мусора, убивала, убивала и убивала.

Страшнее всего было, когда Эльрик выпускал на свободу своего огненного духа. Никакой магии – магия нужна для того, чтобы держать духов в подчинении, а Эльрик терпеть не мог рабов. Ему нужны были только друзья. И огненное чудовище оставалось с ним добровольно.

Просто потому, что его тоже когда-то допустили в малый круг приближенных?

Или потому что никому, кроме Эльрика, не пришло бы в голову рассказывать твари, способной в одиночку уничтожать города, детские сказки?

За духом оставался серый, легкий пепел и больше ничего. Ничего живого.

Если бы только Эльрик позволил ему делать все, что хочется. Но Эльрик – чертов придурок, сдвинутый на честности и чести и прочей аристократической, пафосной, высокомерной бредятине, – выпускал духа только тогда, когда к помощи духов прибегали орки.

Эти бои на уровнях всех восьми стихий провоцировали природные катаклизмы и были невыносимы для тех, кто умел видеть, слышать и чувствовать. Болиды и шлиссдарки выходили из строя. Люди, наделенные магическими способностями, теряли сознание, а случалось, и разум. Бесновались и умирали животные.

Бывало так, что на сотни километров в небе оставались только машины Старой Гвардии, Сорвиголов и Рыцарей Неба. Это обеспечивало немалую свободу действий, но в условиях столкнувшихся грозовых фронтов, снежного бурана, землетрясения и чуть ли не метеоритного дождя немного толку было от такой свободы.

Духи не были использованием магии в войне. Трансформация орков не была использованием магии в войне. Орки продолжали наступать.

Они казались неуязвимыми, они не знали страха, прекрасно владели оружием, мастерски управляли болидами и шлиссдарками. Они были гораздо сильнее людей.

И координировали свои действия, как будто были одним существом.

К Солнцевороту от партизан пришли сведения о том, что бесстрашие орков и их сверхъестественная дисциплина – следствие постоянного вмешательства извне, следствие контроля со стороны то ли какой-то силы, то ли какого-то непонятного существа. Полубог, демон или тотем, кем бы ни было это создание, оно никогда не покидало церемониального шатра, ему прислуживали сехазмелы и лично Терсехазмел, а также ежедневно приносили человеческие жертвы.

Сехазмелами назывались высшие чины религиозной иерархии орков. Терсехазмел был главой культа. И о том, что же за существо скрывается в церемониальном шатре, что же это за штука, перед которой склоняется сам Терсехазмел, можно было только догадываться.

– Мит перз! От х'сейнш, от арата[11] догадываться!..

От княжеского рыка в окнах задребезжали стекла. Лес откликнулся гулким эхом, а люди побледнели и огляделись в поисках укрытия.

Проходившие мимо штабной избы шефанго радостно заржали и остановились послушать.

– Прошу прощения, – сказал Князь.

– Характер, – ядовито шепнул Зверь, – темперамент.

О да! Ему можно было. Ему вообще все было можно.

– Все свободны. – Князь барабанил пальцами по столу. – Волк, тебе я когда-нибудь башку отверну, доиграешься.

Изба опустела в считаные секунды.

– А может, мы нашли болт на шестнадцать? – спросил Зверь, занося на карту последние данные воздушной разведки.

– Мм?

– Ну болт такой. Если его вывернуть – жопа отвалится.

– Убрать его, и может быть, что-то сломается. Ты это хочешь сказать? – Князь вертел в руках пустую трубку. – Шаграт наверняка рассказывал тебе: орки когда-то дружили со стихиями. Они были похожи, стихии не терпят принуждения, и орки – не терпели, однако нашлась сила, собравшая их в единое государство, нашелся бог, оказавшийся сильнее духов, и бог этот покровительствал царю и сехазмелам. Теперь царя нет, о царице мы почти ничего не знаем и не можем до нее добраться, зато есть это… этот… зеш! есть нечто, о чем известно, что орки от него зависят. И я думаю, что без божественного вмешательства тут не обошлось.

– Это ты к чему?

– К тому, что вряд ли этот болт получится открутить человеческими силами.

– Эльрик, – вкрадчиво мурлыкнул Зверь, – я тебя правильно понимаю?

– Да.

– И я могу делать все, что сочту нужным?

Несколько мгновений Князь молча смотрел на него. Потом потянул пальцами висящую в ухе серьгу и хмуро спросил:

– Разве я тебе когда-нибудь что-нибудь запрещал?

Вечером он был одним из рядовых в патруле, к ночи стал офицером, близилось утро, и под командованием Зверя теоретически находилась уже сотня чудовищ, называвших себя орками.

11

Эльрик высказал свое мнение о необходимости догадываться, а не знать наверняка. Мнение цензурно не переводится.