Павлин и пантера

Он ставил детей на первое место. Ник всегда поступал точно так же, подумала Полли, и так оно и должно быть.

Но все-таки она пришла в уныние. Трое детей!

Конечно, ей не следовало унывать. У них все равно не намечался роман. Эд ни словом, ни жестом не дал ей понять, что у них может случиться роман.

К тому же у Полли уже был роман с неженатым отцом, и ей пришлось слишком тяжело. Она больше не позволит поставить себя на второе место! А это значит, что с Эдом все равно никогда ничего не выйдет, твердо сказала себе она.

Кстати, роман с боссом — тоже плохая идея, с некоторым опозданием вспомнила она. Нет, не связывайся с Эдвардом Мерриком!

Правда, при виде его губ у нее буквально подкашивались колени. Но это к делу не относилось.

— Он не так уж и привлекателен, — сказала она Милли на следующий день, когда приехала домой и та принялась ее расспрашивать об Эдварде.

Но Полли так и не убедила подругу.

— По-моему, это преступное расточительство. Бедняга овдовел пять лет назад. Помни, благодаря этому переезду он тоже начнет жизнь заново. Могу поспорить на что угодно, на него накинутся, как только он приедет… а если тебя остановят его дети, ты упустишь свой шанс и сама будешь виновата!

— Мне не нужен шанс, — надменно сказала Полли. — С Эдвардом Мерриком мне нужны только хорошие профессиональные отношения.

Она начала с того, что его оскорбила, потом пожаловалась на курс, на который он ее послал, и каждый вечер красовалась в баре. Учитывая все это, ей придется усердно работать, чтобы у них сложились хорошие профессиональные отношения.

Впрочем, у Полли не сразу появилась возможность их установить. Однообразный июнь сменился непостоянным июлем и запоздалым летом в августе, но Эдвард Меррик лишь ненадолго приезжал в «Белл Браунинг». Полли видела его, когда он входил в лифт вместе с другими директорами. Еще один раз он шел по автостоянке, разговаривая с начальником отдела кадров, но не подозвал ее к себе.

Не то чтобы ей так уж хотелось снова его увидеть, но она немного рассердилась. Неужели он не считает важным отдел операций? И ведь после этого курса они должны были стать ближе…

К счастью, она была слишком занята, чтобы о нем думать. На работе появилось много дел, а в конце июля простудилась ее мать, после чего стала еще слабее и вспыльчивее. По мнению Полли, у мамы, кроме того, рассеянность достигла чего-то немыслимого. Но она по-прежнему упрямилась и отказывалась от услуг домработницы. Полли приезжала каждый вечер, чтобы убедиться в том, что у матери есть еда, а заодно — чтобы сделать уборку.

Поэтому она очень редко вспоминала об Эдварде Меррике. А когда о нем вспоминала, то испытывала потрясение, поскольку представляла его так ярко: серые глаза, строгая линия губ, слабая улыбка… Странно, она почти не думала о нем.

Во всяком случае, думала не так уж часто.

В начале сентября прохладным вечером Полли остановилась на подъездной аллее дома, где когда-то выросла и где до сих пор жила ее мать. Она с облегчением увидела на соседней подъездной аллее огромный мебельный фургон. Похоже, кто-то наконец собрался переехать. Этот дом давно пытались продать. Поли не нравилось, что ее мать живет по соседству с пустым домом. Ей были нужны отзывчивые соседи.

Полли выключила мотор и с минуту посидела в машине. Теперь она часто так поступала. Она знала, что откладывает момент, когда придется выйти из машины и войти в дом. Ей нужны были эти минуты, чтобы подготовить себя к тем переменам, которые произошли с ее матерью за время, что они не виделись.

Иногда Полли замечала, что та теряет самообладание, что привередливость ее достигает немысленных размеров. Когда Полли видела у нее пятно на рубашке или немытую посуду в раковине, она с глубокой печалью понимала, что мать слабеет. На иногда мать становилась веселее и так напоминала себя прежнюю, что Полли позволяла себе надеяться: в конце концов ей, может быть, станет лучше.

— Я тебя ненавижу!

Полли увидела, как из соседнего дома выбежала очень хорошенькая юная девушка.

— Жаль, что мы сюда приехали! Я возвращаюсь в Лондон! — крикнула она кому-то в доме, потом захлопнула парадную дверь, пронеслась мимо грузчиков и зашагала по дороге.

Удержавшись от улыбки, Полли вышла из машины. Она вспомнила, как, будучи подростком, регулярно шагала по той же самой дороге. Ее мать тоже никогда за ней не бросалась вслед.

Полли перестала улыбаться, когда вспомнила, какой тогда была мать. Она вошла в дом.

— Мама, это я.

Полли нашла ее на кухне. Та смотрела в окно на соседний дом.

— Приехали новые соседи, — раздраженно сказала Хелен. — Надеюсь, они не будут шуметь.

Полли подумала о том, как девушка слишком громко хлопнула парадной дверью.

— Я уверена, что не будут, — успокаивающим тоном произнесла она. — Во всяком случае, ты их не услышишь.

Она взяла со стола консервную банку, с подозрением ее понюхала и сморщила нос.

— Почему бы мне не приготовить ужин? — весело спросила она, пытаясь отвлечь мать от окна. Она вылила содержимое банки в раковину и вымыла ее. — Я привезла курятину. Подумала, что пожарю ее на рашпере, как тебе нравится.

— О, хорошо, дорогая. Я приготовила ужин.

— О? — Полли огляделась по сторонам, и у нее упало сердце. Когда-то Хелен Джеймс замечательно готовила, но ее недавние попытки были очень странными.

— Блюдо в горшочке. Оно в духовке.

Но когда Полли заглянула в духовку, блюдо оказалось холодным и… сырым. Она его вытащила. Ей хотелось зарыдать.

— По-моему, ты забыла включить духовку. — Она старалась говорить как можно веселее. — Его слишком долго готовить. Давай я приготовлю курятину.

За ужином ее мать раздражалась из-за новых соседей. Она беспокоилась, что будет шумно, что в саду станут бегать дети, и бесконечно повторяла одно и то же. Полли скрипела зубами, чтобы не огрызнуться. В конце концов она сказала, что пойдет и представится новым соседям.

— Я им скажу, что ты не хочешь, чтобы они ходили в сад. — Полли подумала, что неплохо будет с ними познакомиться. Она оставит им свои номера телефонов на случай, если возникнет проблема.

— О, правда, дорогая?

— Я подарю им на новоселье бутылку вина.

После ужина Полли усадила мать перед телевизором, убрала на кухне, а потом спустилась в погреб, где до сих пор хранился запас вин ее отца. Он любил свое вино, и Полли всегда становилось грустно, когда она видела, как много бутылок осталось. Папа так и не смог продлить удовольствие…

Поли выбрала бутылку, сдула с нее пыль и пошла к соседям. Моросил дождь, и она чувствовала себя так, будто ее окутывала легкая паутинка.

Она подошла к парадной двери соседского дома. Полли не собиралась у них задерживаться. Просто передаст им бутылку и объяснит, кто она такая. Позвонив в дверь, она ждала так долго, что уже хотела уйти. Наконец дверь распахнули. Перед ней стояла та самая девушка, которая недавно шагала по дороге, вне себя от ярости. Полли не стала спрашивать, передумала ли она возвращаться в Лондон.

— Привет! — Она улыбнулась. — Простите, что я вас беспокою, но я — ваша соседка. Принесла вот это, — она подняла бутылку. — Хотела поздравить вас с новосельем и спросить, не могу ли я чем-нибудь помочь.

— Можете уговорить папу отвезти нас обратно в Лондон?

— Я, скорее, имела в виду одолжить чашку сахара или немного соли…

— О! Хорошо. — Девушка вздохнула, потом повернулась и завопила голосом, который очень странно не подходил ей, такой хрупкой: — Папа! Это соседка!

— Иду! — Несколько секунд спустя Полли услышала, как кто-то спускается по лестнице. Она приветливо улыбнулась, но, когда увидела соседа, улыбка застыла у нее на губах.

Это был Эд Меррик.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Полли показалось, что ее сердце подпрыгнуло куда-то к горлу. Она даже пошатнулась. На Эде были футболка и джинсы, он казался усталым и выглядел очень неряшливо. Но взгляд по-прежнему оставался проницательным. Та же линия губ, та же спокойная уверенность, то же умение выбить ее из колеи одним своим присутствием.