Невольница

— Какое-то сонное царство, — рассмеялся Юсуф. — Поищем что-нибудь повеселей?

Суман подошла к отдельно стоявшему столику, сняла с головы полотенце, повесила его на спинку стула, положила сумочку и, усаживаясь, ответила:

— А мне здесь нравится. Тут тихо.

Юсуф сел напротив.

— Кофе, чай? — спросил он.

— Чай мы пьем каждый день.

Юсуф заказал кофе и бисквиты, а потом спросил, открывая свою папку:

— Куда ты направлялась, Суман?

— Домой.

Юсуф достал книгу и подал ей.

— Мне очень жаль, Суман, что каморка, которую мы предоставили тебе для жилья, недостойна того, чтобы называться домом… Но… Но ты знаешь, каково наше собственное положение. И я еще ничего не понимаю во всех этих тяжбах, судах, исках…

— А я слышала, что вы очень способный человек… — улыбнулась Суман.

— От кого это? — засмеялся Юсуф.

— От господина Номана, адвоката. — Она немного помолчала. Будто колебалась, сказать ему или нет, а потом продолжила: — Правда, когда зашла речь о вас, он сказал кое-что такое, что поразило меня…

— Что же? — заинтересовался Юсуф. Он уже ощущал удовольствие оттого, что сейчас узнает о себе мнение Номана.

— Видите, дело в том… — запинаясь начала Суман, — дело в том, что меня больше всего мучила мысль — как бы кто-нибудь не наговорил чего госпоже и не настроил ее против меня. — Она помолчала еще немного. — Господин Юсуф, я отношусь к вам с огромным уважением, но еще больше я почитаю вашу мать. Ну, в общем, мне не хотелось чем-нибудь огорчать ее… — Опустив голову, она стала чертить на столе чайной ложечкой.

Юсуф внимательно смотрел на нее и молчал.

Наконец она резко вскинула голову и решилась?

— Скажите, вы коммунист?

Юсуф не ожидал этого вопроса. Он был к нему не подготовлен. Он просто не думал, что Суман спросит его об этом. Ему понравились откровенность и непосредственность, с которыми она это спросила…

Он откинулся на спинку стула.

— А что ты знаешь о коммунистах?

Суман оперлась подбородком на скрещенные руки и сказала:

— Я слышала, будто коммунисты добиваются справедливости и равенства во всем мире. Они враги тех, кто сосет кровь бедняков, и с сочувствием относятся к труженикам. Еще… — Она умолкла, а потом продолжала, но видно было, что она заставляет себя говорить: — И еще… я слыхала, что в странах, где коммунисты находятся у власти, где из них состоит правительство, там будто вовсе покончено с торговлей живым товаром, там женщина свободна и счастлива, может выполнять любую работу, может жить самостоятельно… Но… мне не верится, что где-то может быть такое… Верно все это? Где это уже есть?

— Как «где»? Где коммунисты находятся у власти, — сказал Юсуф.

— Я хотела сказать… Вы никому не расскажете? Вы, наверное, помните, что когда я появилась здесь, то комната, в которой я сейчас живу, была занята другими. Поэтому сначала госпожа сдала мне комнату, в которой сейчас живет рикша Рахмат…

— Как же, прекрасно помню. Там жил портной Гафур, который уехал в Пакистан.

— Да, да, — закивала Суман. — Тогда крошечный дворик между той комнатушкой и квартирой господина Номана был разделен только циновкой, на месте которой теперь по приказу госпожи выложили кирпичную стену…

— Совершенно верно, — кивнул Юсуф.

— Часто в летние вечера или в зимние дни, когда у меня бывало свободное время, я выходила посидеть во дворик. Ну, высушить волосы или повесить белье. Господин Номан обычно сидел на веранде и не сводил с меня глаз. Но это не страшно. Его жена и обе дочери относились ко мне с большой любовью… Рассказывать дальше?

— Конечно, я внимательно слушаю.

— Ну так вот, однажды его жена с дочерьми уехала к родителям. Он сразу стал оказывать мне знаки внимания. Раз в воскресенье он подходит и говорит: «Пойдемте, я угощу вас кофе». Я не подумала ничего плохого и пошла. Вот также я пришла сюда, когда пригласили вы. Он привел меня в ресторан. — Она улыбнулась. — Вы знаете, деньги на расходы ему давала жена. Она работала на радиостанции или где-то в этом роде, не знаю. А он хоть и адвокат, но у него никогда не было клиентов…

— Что же тут плохого, что жена дает деньги? — возразил Юсуф. — Миллионы мужчин в мире отдают свой заработок женам. Велика ли беда, если несколько мужчин кормятся на деньги жены? — И Юсуф улыбнулся.

— Боюсь, мы не поняли друг друга, господин Юсуф. — Она помолчала. — Мы сидели с ним в ресторане, и он все старался внушить мне, что молодость лишь в сердце человека, что возраст и седые волосы не имеют никакого к ней отношения. И все в том же роде. — Суман засмеялась. Юсуф не мог сдержать улыбки.

Она вытерла платком лицо, провела рукой по густым черным волосам и продолжала:

— В другой раз он повел меня в салон изящных искусств. Там он подолгу останавливался перед каждой картиной, на которой была изображена обнаженная натура, и долго мне что-то объяснял. И пусть я совсем не разбираюсь в живописи, но его взгляды я отлично поняла, я ведь не какая-то наивная девочка из благородной семьи, чтобы ошибиться в этом… — Ее голос задрожал, в нем слышны были гнев и глубокая обида, но она больше ничего не сказала, будто в волнении забыла, о чем ей надо было сказать. И только потом добавила: — А еще называет себя коммунистом. Все обещает, что при вашей власти мужчины и женщины будут равны.

Юсуф сел поудобнее, внимательно посмотрел на Суман.

— Суман, я думаю, ты знаешь: многие коммунисты долгие годы провели в тюрьмах, семейная жизнь не была их уделом, на их долю выпали только лишения; любовь и дом были для них недосягаемой мечтой и…

— Простите, но все это ложь, — резко прервала его Суман. И извиняющимся тоном добавила: — Я не умею говорить убедительно, но сейчас вы говорите неправду, господин Юсуф. По крайней мере эти слова неверны по отношению к господину Номану. Его жена всей душой любит его. Да, она не блещет красотой, а разве сам он красавец? Я видела в доме этого человека, болтающего о равенстве мужчин и женщин, как жена стирает, метет, моет, с почтением подает мужу чай, чистит его обувь, а он, считая себя большим лидером, сидит в кресле с газетой в руках. Если так поступает коммунист, что говорить о других? — Суман повысила голос.

Юсуф поднял руку и остановил ее. Она замолчала и задумчиво крошила бисквит.

— Суман, — Юсуф наклонился вперед, и было видно, что он собирается с мыслями, — постарайтесь понять одно: нужно очень и очень долгое время, чтобы переделать психологию человека. Ведь господин Номан происходит из семьи состоятельного торговца. Он воспитывался и вырос в богатстве. Его родственники до сих пор не знают ни в чем недостатка, а он…

— Я все это знаю, господин Юсуф. Он как-то намекал о предстоящей ему поездке в Европу. Он тогда пригласил меня в парк. И там все его стремления сводились к очень простым вещам — завести меня в какую-нибудь уединенную беседку, а по пути он старался забить мою глупую индийскую голову европейскими названиями цветов. Но и с этим у него тоже ничего не вышло, — чуть слышно закончила она.

Юсуф рассмеялся.

— О, Суман! Я тоже боюсь, что не сумею «вбить» тебе в голову ту мысль, которую так хотелось бы разъяснить. В тебе говорит раздражение, Суман. А куда еще водил тебя господин Номан, адвокат без практики? — В его голосе послышались насмешливые нотки.

— Это все. — Суман рассмеялась. — Я поставила точку после прогулки в парке. А потом ваша мама дала мне новую комнату. Так я избавилась от него. И вот вы говорите…

— Прекрасно, наконец-то добрались и до меня, — усмехнулся Юсуф. — Я ведь тоже коммунист, — объяснил он серьезно. — Ну и что я за человек?

Суман перестала улыбаться. Она смутилась. Но, осмелившись, подчеркнуто спокойно ответила:

— Я ведь очень мало знаю вас. И все-таки… Мне кажется, что вы хороший человек, — и она покраснела.

— Ну вот, Суман, видишь, и среди коммунистов есть люди получше, и похуже, и очень хорошие — самый разный народ. Это же партия, объединяющая людей, а не ангелов. И люди иногда могут поддаться страсти, слабости…