Страница 5 из 25
Через час она дала мне знак, что нам пора уходить. На обратном пути А.
восторгался содеянным и старался угадать, кто это была. Я лишь ухмылялся и напоминал ему о данном мне слове, не пытаться узнать имени нашей любовницы.
На следующий день я чуть свет явился в дом к 3., чтобы с ней по косточкам разобрать наше приключение. Но вместо радостных восклицаний я услышал лишь укоры, что А. думал только о себе, а я не следил за ним, и в результате мы действовали не слаженно, как ей хотелось, а порознь. Главным для неё было, чтобы ритм наших движений совпадал. "Я хочу чувствовать, сказала 3., - что меня ебёт один умелый мужчина со множеством хуёв, а не кобели, только и думающие, как бы побыстрее кончить".
Я оскорбился, но она заверила меня, что, говоря "кобели", она имела в виду не меня, коего она чтит прежде всего за еблю, а уже потом за стихи, но других мужчин, о которых она и хочет поговорить.
Тут она зарделась, но не от стыда, а от желания, и сказала, что хочет ещё одного.
Только теперь я должен взять на себя обязанность - руководить, задавать ритм остальным, а они должны будут подчиняться. Подчинение моим указаниям будет ещё одним условием их участия в оргии, помимо сохранения тайны.
3. разработала детальный план. Сколько горячего сока (живо представил я)
ушло у неё на обдумывание всех важнейших мелочей. Она дала мне указания, как она хочет расположить всех участников. Первый будет лежать на спине, и она сядет на него; второй должен пристроиться со спины и заполнить ей зад, а я встану перед ее ртом. Я, как дирижёр, должен руководить ритмом остальных, подавая им пример ритмом собственных движений.
Если 3. захочет, чтобы мы двигались быстрее, она сожмёт зубами мой хуй один раз. Если ей захочется замедлить наши движения, она сожмет его два раза.
Мы с ней тут же отрепетировали эти знаки. Чтобы избежать попыток со стороны мужчин завязать с ней разговор, после того как все кончат, она покинет нас, и мы должны будем уйти. На этот раз свидание было назначено в особняке её родственницы, которая вместе с семьёй уехала в поместье. Мы должны были расположиться в гостиной и запереть двери, ведущие в неё. Расчёт был на то, что, если кто из слуг вдруг появится, они подумают, что 3., опять устроила вечер.
Слуги привыкли, что 3. часто приглашала гостей на вечера и вела себя, как хозяйка дома.
Третьим участником был выбран приятель А. - назову его К. Они всегда появлялись вместе на балах и считались неразлучными друзьями. 3. выбрала его, чтобы избавить А. от соблазна рассказать о своем приключении К. и чтобы оба друга были связаны одной тайной.
На ловца и зверь бежит - я встретил А. на следующий день на Невском. Он первым делом спросил, как поживает наша общая знакомая и не желает ли она опять повеселиться. Я сказал, что она хочет, чтобы к нам присоединился К.
- Он-то обрадуется, но хватит ли всем места? - заволновался А.
- Твоя фантазия не может состязаться с её возможностями, - успокоил я его.
Вскоре мы собрались втроём в кондитерской, чтобы договориться о порядке совместного служения Венере. Я объяснил основное условие гробового молчания и предупредил, что на этот раз они должны будут ехать с завязанными глазами - З. опасалась, что они могут узнать, кому принадлежит особняк, а это наведет на её след. Потом я отругал А. за его эгоизм и начертал план их будущего поведения - полное подчинение моим командам, следование моему ритму. К.
хихикнул, но его одёрнул А., начавший понимать, что ожидается не просто очередное приключение, а редкая возможность: принести женщине огромное наслаждение. "И главное, - опять повторил я, - не пытаться узнать, кто она, ибо светские завистницы не простят ей наслаждений, которые им недоступны".
Войдя в гостиную, мы увидели 3., лежащую на ковре. На ней было одето длинное платье из тончайшего шёлка, сквозь который отчётливо проступали формы её ненасытного тела. Маска открывала жадный полуоткрытый рот. Она встала, заперла за нами дверь и приветствовала каждого из нас, жадно лизнув в губы, а потом, вставая перед каждым из нас на колени, облизывала хуй. Делала она это, как настоящее приветствие, не задерживаясь ни на одном из нас, не давая никому увлечься, а лишь удостовериваясь, что хуи стоят крепко на ногах. Мы разом поскидали одежды, и 3. сбросила с плеч платье, переступив через него, как через последнее препятствие.
Мне пришлось напомнить разгорячённому К. о его обязанностях, и он послушно опрокинулся на ковёр. 3. занесла над ним ногу и умело оседлала его. Она поманила к себе А. Он подошёл; его хуй, натянутый, как струна, подрагивал.
В руках у 3. оказалась баночка с мазью, которой она густо смазала его. Потом
3.
протянула баночку мне и согнулась над К. Ягодицы у неё были небольшие и их не пришлось раздвигать - чуть вздутое отверстие открыто просило о хуе. Я его жирно смазал, протолкнув мазь в плотную горячую глубину. 3. в благодарности сжала мой палец. Надо мной в нетерпении дышал А. Я, следуя нашему плану, вынужден был уступить ему место и переместиться к её рту. А. плавно проскользнул в неё, и она раскрыла рот от вкушённого ощущения и в то же время приглашая меня. 3. ухватила губами мою дирижёрскую палочку и дала указание исполнять наше любовное произведение медленно.
- Не забывайтесь, братишки, следите за мной, - окликнул я их, - и не вздумайте кончать, покамест наша дама сердца не кончит. Мои партнёры заверили меня, что не бросят нашу возлюбленную на полпути. 3. подняла на меня затуманенные блаженством глаза и улыбнулась с полным ртом.
Мы по пути в экипаже пополоскались шампанским, и это делало нас выносливыми.
Стал подступать конец. 3. начала вскрикивать, и вот она, дав мне почувствовать её сахарные зубки, стала двигаться быстрее, и мне уже не пришлось командовать - они стали засаживать ей, обрадовавшись дозволенной скорости. 3. громко воскликнула, будто вдруг прозрела, и застонала, но стон её прервался моим концом и необходимостью проглотить моё семя. А. и К. излились одновременно со мной.
Когда мы разомкнулись и К. выполз из-под неё, 3. повалилась на ковер, безжизненно, будто тело её лишилось остова, коим были наши хуи. Я смотрел на неё, как на наше общее творение. Время от времени по всему её телу пробегала судорога.
3. пришла в себя через несколько минут, грациозно поднялась с ковра и дала мне знать, что нам пора уходить. Мы нехотя, но быстро повиновались.
У выхода я снова завязал им глаза и усадил в поджидавший нас экипаж.
Извозчик смотрел на меня со страхом. К. пытался снять повязку до того, как я ему разрешил, и я пригрозил, что если он мне не повинуется, это будет бесчестным поступком, ибо он мне дал слово повиноваться, и я его вызову на дуэль, причем стреляться мы будем немедля. К. понял, что я не шучу, и ждал, пока я не разрешил ему снять повязку. Он даже стал философствовать, что самое благородное, что может мужчина сделать для женщины - это доставить ей наибольшее наслаждение, и он не в состоянии представить себе более рыцарский поступок, чем совершённый нами.
Я спросил моих собратьев, что можно сделать, чтобы наслаждение, полученное нашей возлюбленной стало ещё сильнее. А. предложил установить зеркала на стенах и на потолке, как он видел в одном из борделей. К. предложил пригласить цыган, чтобы они пели в соседней комнате. А я сказал, что вижу место ещё для двух собратьев: мы будем в тех же позициях, а они будут лежать слева и справа от неё, головами к её ногам. Они станут сосать её груди и чесать пятки, а она будет им дрочить. Тот из нас, на котором она будет сидеть, будет руками подпирать её в плечи, так как руки её теперь будут заняты.
К. и А. загорелись. Стали думать, кого взять в помощники. Это должны были быть непритязательные юноши, которые были бы удовлетворены такой "невинной" ролью. Мы, естественно, не хотели поступаться её горячими внутренностями, несмотря на наше рыцарство.
А. вспомнил о своих двух племянниках пятнадцати и четырнадцати лет, которые, он уверен, девственники и которые согласятся на всё, что сулит сближение с женщиной. Мы договорились, что я предложу это нашей даме сердца, а вернее, даме наших сердец.