Страница 40 из 57
— Я не хотела причинить ему боль.
Гуайэр вздохнул и прислонился к двери.
— Я тебе верю.
— Но он не верит.
— Я никогда не видел его таким счастливым. — Гуайэр не смотрел на нее, хотя она по-прежнему могла читать по его губам. — Я никогда не верил, что он когда-нибудь сможет доверять англичанке. Даже, если она будет его женой.
— И я разрушила это доверие. — Отчаяние и опустошение охватили ее. Неужели он больше никогда не назовет ее своим ангелом?
— Да.
— Я не хочу, чтобы меня отправили прочь.
— Он никуда тебя не отправит, чтобы не случилось. Ты его истинная пара.
— Я не думаю, что Талорк все также считает меня своим другом
— К сожалению, я думаю, что ты права.
Ярость Талорка была только тонкой маской, которая прикрывала боль, которая была такой сильной, что если бы он дал слабину, то она могла бы скосить его. Его жена, образец добродетели, как он утверждал, его священная пара, женщина, которую он почти полюбил, лгала ему. Трусиха.
Осгард издал звук отвращения, который повторился среди других воинов, сидящих за столом.
— Я думаю, что от англичанки вы не могли ожидать ничего лучшего.
— Я ожидал лучшего, — Талорк прошипел.
Так же, как и его отец ожидал этого от Тамары. Талорк потратил много лет, утверждаясь в своем клане, защищая их и стараясь быть как можно более осторожным, чтобы не повторить глупость своего отца.
Чтобы узнать, что его так же обманули. И обманула женщина, которой он научился доверять — это причинило такую сильную боль, что он никогда не сможет признать это вслух.
Не говоря ни слова, Найэл поставил перед Талорком чашу с медовухой, и тот, также без единого слова, одним махом опустошил ее. Осгард поднялся из-за стола и вернулся через несколько минут с бочонком гораздо более крепкого напитка, чем медовуха. И в течение последующих часов, Талорк принялся методично опустошать бочонок. В какой-то момент он вызвал одного из своих воинов, чтобы передать послание королю Шотландии, о предательстве сэра Гамильтона с требованием возмещения ущерба.
Держа чашу в руках, он был полностью погружен в свои мысли, когда Барр сказал ему:
— Ты должен отдать должное ее изобретательности.
Талорк уставился на своего заместителя, и в его пристальном взгляде читался вопрос.
Барр лишь пожал плечами, будучи почти таким же пьяным, как его лэрд.
— Она обвела вокруг пальца не только тебя и членов нашего клана, но и людей своего отца. Тамара же обманула только твоего отца, но и то, только потому, что он думал не тем, что у него на плечах, а тем, что у него в штанах. Наша леди очень умная, а не просто еще одна женщина, которая использует свое хорошенькое личико, чтобы манипулировать мужчинами.
— Она не просто хорошенькая, — вставил Ирк, невнятно произнося слова. — Наша леди прекрасна.
Осгард, скорее всего, мог бы возразить, но он лежал лицом на столе и храпел. Он никогда не мог пить виски, как и отец Талорка.
— Да, красивая и умная, — Финн произнес нараспев пьяным голосом. — Словно ангел.
Талорк взглянул на своих воинов и нахмурился. Слова Финна жгли подобно яду, но он никогда в этом не признается.
— Она лгала всем нам.
— Она скрывала свою слабость. Подобно хорошему воину, — проговорил Барр. — Мы не показываем наши слабости другим.
— Она не воин, — проревел Талорк, хотя, после последней чаши того ядовитого пойла, это получилось не очень внушительно. — Она моя пара.
— Да, это правда.
Айрил посмотрел на лэрда затуманенным взглядом:
— А ты спросил у нее, почему она скрывала свой недуг?
— Это не недуг. Она глухая, а не больная, — ответил Талорк сердито.
— Он не спрашивал. Мы все были здесь, когда он проверял ее. — Ирк, казалось, позеленел.
Если он достаточно умный, а все элитный воины-крикты не были обделены разумом, то сегодня он более не будет пить.
— Нет, я не спрашивал. Разве есть веская причина, чтобы лгать мне?
Барр помог Ирку опуститься на пол, когда тот покачнулся.
— Ты об этом не узнаешь, пока не попытаешься выяснить.
— Она сказала, что боялась, — проговорил Финн невнятно.
— Вот. Она трусиха. — Но когда Талорк произнес эти слова, они показались ему незначительными.
— Она твоя пара. И это твоя обязанность узнать, чего она так боится. — Тон Барра не оставил места для возражений.
И это была одна из причин, почему Талорк так ценил своего заместителя: Барр не боялся высказывать свое мнение, когда это было необходимо. Не то чтобы Талорк всегда соглашался.
На данный момент он не был уверен, что может мыслить здраво. За исключением того, что стол показался ему чертовски удобным местом, чтобы заснуть.
После бессонной ночи, сразу же после восхода солнца, когда Талорк так и не вернуться в свою спальню, а Гуайэр так и не покидал ее, Абигейл спустилась в большой зал. Она оставила Гуайэра спать на самодельной кровати, которую они вместе соорудили из нескольких шкур их с Талорком постели.
Ей казалось, что мужу это не понравится, но тогда он мог бы вернуться и сказать, чтобы Гуайэр возвращался спать в свою комнату. Независимо от того, сколько раз Абигейл заверяла сенешаля, что если она останется сама, с ней будет все в порядке, он отказывался покинуть ее.
Его присутствие не давало ей возможности выплакаться. Насколько бы Абигейл не хотелось это сделать, она была благодарна Гуайэру за то, что помог ей сохранить силу духа. Опять же, учитывая, каким проницательным человеком он был, его помощь вполне можно было назвать обдуманной.
По крайней мере, у нее еще остался один верный друг среди Синклеров.
Спертый запах виски ударил ей в нос, когда Абигейл была ещё на полпути, спускаясь вниз по лестнице, и поэтому она была полностью готова к виду, который открылся перед ней. Все элитные воины, которые были прошлым вечером в зале, как один спали в различных позах на полу зала.
Талорк как сидел за столом, так и заснул, уткнувшись лицом в столешницу, по крайней мере, он не валялся на полу, как Осгард. Или Найэл.
Большой в шрамах воин открыл глаза и уставился на Абигейл, ожидая ее следующего шага.
Она открыла, было, рот, чтобы заговорить, но он отвернулся с явным намерением игнорировать ее присутствие. Поднявшись на ноги, Найэл не оглядываясь и не произнеся ни единого слова, покинул зал. Что ж, ничего не поделаешь. Его отношение не смягчилось после ночи, или он, по-видимому, выпил очень много виски.
Следующим проснулся его брат-близнец, Барр. Его глаза были более ясными, чем у Найэла, и выражение лица было более открытым.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — прошептала девушка в ответ, не уверенная, что хотела бы разбудить остальных.
— Я не вижу Гуайэра.
— Я оставила его спящим в комнате.
Барр кивнул.
— Талорк страшно разозлиться, когда узнает, что ты снова спускалась по лестнице без сопровождения.
— Думаю, что это наименьшее из моих забот сегодня утром.
— Ты обманула его, и теперь он чувствует себя глупцом.
— Он не глупец.
— Да, я знаю. И он это также знает, но то, что он знает и то, как он себя чувствует, не всегда одно и то же. Это касается всех нас, не правда ли?
— Думаю да. — Обхватив себя руками, Абигейл посмотрела на остальных воинов. — Мне кажется, что они все чувствуют себя паршиво.
— Или не чувствуют ничего.
— Иногда мне тоже хочется ничего не чувствовать, — призналась она, едва слышно.
Но Барр услышал. Эти крикты имеют острый слух хищника.
— Не пытайся достичь этого при помощи того ядовитого пойла. Это не стоит того, да и головная боль на следующее утро просто невыносимая.
— Может тогда будет лучше, если я поговорю с Талорком в другой раз.
Как раз в этот момент ее муж поднял со стола голову и взглянул на нее все еще острым взглядом налившимися кровью глазами.
— О чем это вы тут говорите?
Она не могла поверить, что муж мог задать такой глупый вопрос.